Демон воздуха - Саймон Ливек

Главного министра встретили цветами, которые преподнес не какой-нибудь слуга, а прославленный, доблестный воин.

— Прими, о господин, щит! Прими, о господин, копье!

Передав свою чашу с табаком Рукастому, мой хозяин принял подношение — в левую руку огромный желтый подсолнух, символизирующий щит, в правую — копьецвет.

— Как мило! — пробормотал он, понюхав цветок и шагнув в самую гущу толпы во дворе.

Нас с Рукастым старейшины словно и не заметили — их интересовали все прибывающие новые почетные гости.

Лилия собрала в своем доме поистине сверкающую толпу. Золото, нефрит, янтарь искрились и переливались на их владельцах при каждом малейшем движении. Повсюду колыхались красные, желтые, синие и зеленые перья. Плащи и накидки пестрели всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками. Одним словом, здесь собрался самый цвет Тлателолько — богатые торговцы пользовались случаем пустить пыль в глаза, а суровые воины одним своим видом напоминали торговцам, что в любой момент могут присвоить себе их состояние.

Всего каких-нибудь сорок лет прошло с тех пор, как предки этих вот самых воинов ворвались в северную часть Мехико и, скинув с высокой пирамиды последнего правителя Тлателолько, водрузили на его место военного губернатора. Преемник того губернатора был сегодня среди гостей. Видеть его любезно беседующим с торговыми старейшинами было как-то странно — прямо-таки не верилось, что он является символом их формального подчинения Монтесуме; хотя стоило понаблюдать повнимательнее, и знаки такого подчинения становились заметны. Во-первых, торговцы были одеты дорого, но не слишком броско — чтобы не затмевать его. Перья птицы кецаль на их одежде были взяты с крыльев, а не из хвостового оперения; ожерелья на шее изготовлены из обычного золота, а не из янтаря или нефрита, а добротные хлопковые плащи украшены простеньким цветочным узором, но никак не изображениями змея, раковины, бабочки или орла. Разносить угощения для гостей выпало опять же старейшинам, и делали они это, надо сказать, вполне изящно, никого не обходя стороной, но с особым вниманием прислуживая губернатору, его заместителю и наиболее почтенным сановникам.

Мы с Рукастым не сводили глаз с этих разносчиков угощений — нашей задачей было приглядывать за хозяином на случай, если он соблазнится и вздумает отведать какого лакомства. Впрочем, меня больше интересовали гости. Смотреть мне было проще не на их лица, а на ноги, вот я и шарил глазами понизу, выискивая среди мозолистых, обутых в сандалии ног торговцев и воинов, среди расшитых подолов их плащей тоненькие изящные женские лодыжки или подол женской юбки.

Среди гостей присутствовало несколько женщин — в основном жены торговцев, сопровождающие мужей или пришедшие вместо них. Но некоторые находились здесь сами по себе — женщины, имевшие собственное торговое дело. Прошерстив их всех глазами и разглядев их лица, я оказался разочарован, так как Лилии среди них не оказалось.

Я пытался заранее придумать, что скажу ей при встрече, но на ум ничего не приходило. Впрочем, с точки зрения моего хозяина, важно было другое — чтобы она, увидев меня, сообщила об этом Проворному, и тогда Тельпочтли явился бы сюда за мной. Вот этого и ждал мой хозяин. А чего же ждал я?

Я представлял себе, как обвиню ее в том, что она впустила в свой дом человека, пытавшегося убить меня; как упрекну ее в предательстве и потребую признаться, означала ли для нее хоть что-нибудь та ночь, которую мы провели вместе. Я прямо-таки видел обиду в ее глазах, воображал, как она поспешно отвернется, желая скрыть, что уязвлена, и серебристые прядки в ее волосах сверкнут при этом на свету.

А еще я думал о том, как она смерит меня холодным взглядом, заносчиво оттопырив губку, всем своим видом изображая презрение, или вовсе громко расхохочется.

— Ты просто дурак, Яот! — пробурчал я себе под нос.

— Вот тут ты попал в самую точку! — прогремел у меня над ухом голос, знакомый до боли. — А ну, иди-ка сюда!

Железная ручища, покрепче крокодильей челюсти, вцепилась мне в плечо.

— Постой хоть немного на одном месте, а то я уж устал за тобой гоняться!

— Ну здравствуй, братец, — вздыхая, сказал я. — Что-то не признал я тебя в этом наряде.

Лев вернул себе прежний холеный вид. На нем был новехонький плащ, даже ткань еще не пообмялась и слегка топорщилась. Плащ был выкрашен в желтый цвет и смотрелся даже ярче, чем подсолнух в его левой руке. Его недавно подстриженные волосы оказались завязаны в безукоризненный узел, а в верхнюю губу он продел серьгу в форме золотого орла со вставленным в него зеленым камешком. Выражение лица у него получилось самое что ни на есть свирепое.

— Ладно, будет тебе веселиться! Лучше скажи, что ты здесь делаешь.

— Ты бы руку сначала убрал с моего плеча, — посоветовал я. — Оно ведь, если ты помнишь, не принадлежит ни тебе, ни мне.

Искоса метнув взгляд на моего хозяина, Лев последовал моему совету.

— Так надо понимать, ты здесь по хозяйскому распоряжению? Все ищешь ваших драгоценных колдунов?

— Конечно.

Брат насмешливо фыркнул:

— Интересно, что старик Черные Перья надеется выведать в этой компании? На таких сборищах люди обычно не говорят ничего путного. Я вообще не понимаю, зачем устраивать эти застолья! Меня лично от них всегда тошнит!

Пылкость его речей удивила меня — я ведь, как всегда, забыл, что, несмотря на свое высокое положение, Лев родился в одной семье со мною, но в отличие от меня не учился в школе жрецов вместе с отпрысками из знатных семей. Родной стихией для Льва, как объявила в день его появления на свет повивальная бабка, должно было стать поле битвы, а не тесный двор в доме какого-нибудь торговца, где все разговоры велись только о ценах на какао да о том, как трудно найти хорошую кухарку, умеющую правильно приготовить мясо броненосца.

— Да уж, — отозвался я. — Не иначе как здешние хозяева в этом вполне согласны с тобой, потому что ни Лилии, ни ее отца я здесь не вижу.

— Старик или готовится к жертвоприношению, или уже упился до беспамятства. А она, говорят, сказалась нездоровой и удалилась на женскую половину. Может, прослышала о твоем приходе!

— Ты еще не объяснил мне, что сам здесь делаешь.

— Я узнал, что здесь будет старик Черные Перья. — Имя моего хозяина в его устах прозвучало как плевок, и это окончательно развеяло все мои сомнения по поводу обуревавших его чувств. — Я намерен посчитаться с этим ублюдком после того, на что он толкнул меня и моих людей в Койоакане.

Я посмотрел на него с тревогой:

— Но ты ведь не собираешься…

— Да нет, я просто намерен не сводить с него глаз, вот и все. Если колдунов из тюрьмы похитил твой хозяин, а потом упустил их, значит, я буду в том месте, где он найдет их. Моя задача позаботиться о том, чтобы хотя бы один из них вернулся к Монтесуме живым. Вернулся и рассказал императору обо всем совершенном его главным министром!

Я тихонько застонал:

— О Боже, нет!.. Лев, ты же не…

— Так что тебе, Яот, придется решать, с кем ты — со мной и императором или со своим хозяином.

От необходимости отвечать меня избавили внезапное волнение и шум, всколыхнувшие толпу. Я поспешно обернулся, ожидая увидеть Лилию, вышедшую навстречу гостям, но это оказался всего лишь очередной разносчик с огромной чашей дымящегося шоколада в руках. За ним следовали другие, неся посуду, а в воздухе теперь вместе с ароматом шоколада и мускатного ореха повисла благоговейная тишина.

После шоколада наступило время жертвоприношений.

Самым главным и важным гостем на этом празднике был тот, кого никто никогда не видел в лицо. Бог войны Уицилопочтли регулярно получал подношения в виде цветов и табака на алтарях в Уицнауаке, Йопико, Тламацинко и в Почтлане. Всему собранию предстояло обойти с торжественной процессией все пирамиды в квартале и наблюдать за тем, как старик Добрый будет подниматься по ступенькам на вершину, неся охапки драгоценных хрупких даров. Поначалу я забеспокоился за старика — справится ли он? — но тот, похоже, давно привык к подобным ритуалам — высоко держал голову, поднимаясь по ступенькам, и со знанием дела толковал о чем-то на вершине со жрецами перед тем, как возложить подношения в Орлиную Чашу.

Пятой и последней точкой возложения даров стал дом старика в Почтлане, а именно центр двора, где уже находился огромный барабан, приготовленный для танцев.

Большинство гостей видели эту церемонию уже много раз, поэтому сейчас удалились в дом и беседовали там между собой, не мешая нам с Рукастым наблюдать.

— А хозяюшки по-прежнему не видать, — шепнул я Рукастому.

— Думаешь, улизнула? — спросил он.

— Да вроде там должна быть. — Я кивнул в сторону женской половины. Я все еще не оставлял мысли проникнуть туда потихоньку, когда начнется праздничный гам.