Дом Солнц - Аластер Рейнольдс

— Можно и без избитых фраз, — буркнул Лихнис и отвернулся.

— Избитые фразы вроде этой есть у любой цивилизации — и не зря. Порой нужно просто делать свое дело и верить, что жизнь наладится. Иначе не уцелеть. В истории миллионы раз случались кризисы, которые усугубились бы, если бы люди смирились с неизбежным. Иные уничтожили бы человечество, если бы отчаянные, безумные оптимисты не цеплялись за соломинку надежды.

— Честное слово, Портулак, я цепляюсь. Только соломинка с каждым днем все тоньше.

— Значит, нужно крепиться и ждать перемен к лучшему. Они обязательно наступят. Минуарцию очень жаль. Но это хотя бы свидетельствует, что мы напали на след. Кто-то испугался настолько, что уничтожил ее. Убийство доказывает, что она слишком глубоко копнула.

— Теперь получается, что Минуарция старалась напрасно.

— Нет, ее работу продолжит другой шаттерлинг. Минуарция была лучшим кандидатом для восстановления твоей нити, но это не значит, что никто, кроме нее, не справится. Просто уйдет чуть больше времени.

— А может, именно это и нужно предателю — чуть больше времени, а потом будет не важно.

Я переступила с ноги на ногу, не представляя, как на такое реагировать:

— Лихнис, я знаю, что ты чувствовал к Минуарции. У тебя, наверное, сердце разрывается.

— Ты ненавидишь меня за это?

— За то, что она тебе нравилась? С моей стороны ненависть говорила бы о мелочности, особенно сейчас. Минуарция была гордостью нашей Линии и редкой красавицей, не думай, что я не в курсе. Сложно упрекать тебя за восхищение ею.

— Как хорошо, что у меня есть ты! Мои чувства к Минуарции не идут ни в какое сравнение…

— Знаю, — перебила я и приложила палец к его губам. — Об этом можно не говорить. Ни сейчас, ни вообще. Главное… чувствуй, ладно? Чувствуй и не уходи.

— Я никуда не собираюсь, — проговорил Лихнис.

Часть пятая

В руках я держала письмо, написанное на тончайшей бумаге, бархатной, как ухо щенка, пахнущей нежно, как постель куртизанки. Письмо благоухало сиренью, миндалем и редкими специями Далеких островов и архипелага, что лежал на самом краю света, за Королевством и соседними империями, за Щитовыми горами и омывающими их морями, за опасными водами Океана Белого Чудища. Черную восковую печать украшала решетка из костей — эмблема графа Мордекса, придуманная, чтобы пугать и выбивать из колеи. Я сломала печать ногтем — сердце бешено застучало в ожидании вестей.

Предчувствие не обмануло — эти слова очень точно передают переживания. Письмо действительно написал мой сводный брат, граф Мордекс. Он не изменил изысканному стилю и повелительному тону и на сей раз. Любовные письма граф писал в том же ключе, что смертные приговоры. Сегодняшнее послание не было ни тем ни другим.

В письме говорилось, что мою фрейлину, пленницу графа, казнят, если я не сообщу, где находится Калидрий. Казнят ее способом, «соответствующим» моему упрямству. Если приму меры в течение ближайших часов — спасу ее, если до конца дня — облегчу страдания, а если промедлю — обреку на мучительную гибель.

— Я не могу так поступить, — сказала я мажордому Добентону.

Разговор происходил в зале, где обычно заседает военный совет, у массивного дубового стола, заваленного картами, планами, акрами тяжелого пергамента и кожи. В зале были темные стрельчатые своды, а зарешеченные оконца якобы охлаждали пыл шпионов и убийц. Свечи едва разбавляли гнетущий мрак. Ничего хорошего в этих стенах не замышляли — одни наказания да смерть. Рядом с Добентоном стоял главный стражник Цирлий.

— Как я предам Калидрия после того, что он для нас сделал?

— Миледи, вы при всем желании не предадите Калидрия, — молвил Цирлий, поглаживая багровый шрам, напоминание о давней дуэли. — Даже лучшим шпионам моим неведомо, где скрывается чародей. Такова его воля — исчезнуть и для врагов и для друзей.

— Калидрию должно жить в людном месте, — напомнила я. — В этом его сила и его слабость. Ни один из чародеев не сравнится с Калидрием. Только магия — стихия особая, она заражает разум тех, кто ее использует. Один чародей чувствует разум другого чародея, пылающий, словно маяк во тьме. Единственный способ укрыться — окружить себя народом. Магия есть в каждом. Наши умы не сияют так ярко, как у Калидрия, но способны его замаскировать. В городе, большом или малом, даже в деревне, скроет Калидрий свой ослепительный разум среди слабо мерцающих разумов соседей. Быстро его не найти никому, даже другому чародею. В этом его сила. Но в этом же и слабость, ибо странствия, хоть и со свитой, становятся опасны. Если некто, подобный Мордексу, замыслит разыскать Калидрия, ему придется истребить не одну деревню Королевства, пока чародей себя не выдаст.

— Нам уже докладывают о разбойниках, поджигающих деревни у восточной опушки Леса Теней, — сказал Добентон. — Они являются с востока, говорят по-бандитски грубо…

— Не сомневаюсь, что это люди Мордекса, — сокрушенно кивнула я. — Не сомневаюсь и в том, что они не пощадят ни одну деревню, где, по их мнению, может скрываться Калидрий. Наша армия ослаблена, нам каждое селение не защитить. — Я отложила ненавистное послание, мерзкое надушенное письмо сводного брата. — Не могу допустить, чтобы сжигали ни в чем не повинных людей. Граф Мордекс казнит мою фрейлину, но разве он на этом успокоится?

— Боюсь, миледи права, — проговорил Добентон. — Только что это меняет? Калидрия нам не разыскать.

— Я разыщу.

— Каким образом? — осведомился Цирлий.

— Людмила даст мне схемы кораблей, — ответила я.

Добентон нахмурился:

— Миледи?

Я устыдилась своего детского выпада, хотя слова вырвались сами собой. Людмила Марцеллин, принцесса другого королевства, властительница небесных кораблей и летающих за́мков, жила в моих снах.

В реальности ей не место.

— Прошу прощения. От недосыпания ерунду болтаю.

— Ничего страшного, миледи, — отозвался Цирлий. — Но касательно Калидрия…

— Я найду его. Прежде чем исчезнуть, Калидрий сделал мне подарок. — Из складок платья я извлекла вышитый прямоугольник набора для рукоделия.

Добентон и Цирлий опасливо на него взглянули, не понимая, в чем дело. Я открыла набор и разложила на коленях. Иглы, булавки, наперстки и вышивка были там, где я их оставила.

— Миледи! — снова окликнул меня Добентон.

Я потянулась к кармашку с иглами и вытащила самую маленькую, которую никогда не использовала при шитье:

— Вот что мне подарил Калидрий. — Я подняла иглу повыше, и она замерцала в неровном свете свечей. — На первый взгляд самая заурядная игла, но это не так. На нее Калидрий наложил заклинание кровной связи.

— Я о таком не слышал, — признался Цирлий.

— И я тоже до некоторых пор. Это магическая уловка. Калидрий понимал, что ему нужно исчезнуть, поэтому и спрятался средь бесталанных простолюдинов. Но мудрость подсказывала ему: в один прекрасный день он очень понадобится Королевству. Придет тяжелая пора, когда нас спасет только магия.

— Магия Калидрия едва не расколола наш мир пополам, — напомнил побледневший Добентон.

Я не могла не согласиться. Темная сила Калидрия распахнула врата ада.

— Так, может, его магия спасет наш мир, когда его раскалывает другая сила? Калидрий это предчувствовал. Он далеко не глуп и лучше всех в Королевстве осознавал опасность. Однако он дал мне иглу кровной связи. Она поможет мне его вызвать. Стоит уколоть палец, выдавить капельку крови — и Калидрий услышит мой зов.

— Но как?

— Невидимая игла уколет ему палец и пустит кровь. Калидрий почувствует это, обратит взор на Облачный Дворец и поймет, что нужен мне.

— Вы готовы его вызвать? — спросил Цирлий.

— Других вариантов нет, — проговорил Добентон.

— Секунду назад вы не были так уверены, — напомнила я.

— Лучше дать свободу магии, чем смотреть, как облавы графа Мордекса губят Королевство, — устало пожал плечами Добентон. — Конечно, мы из двух зол выбираем меньшее, но альтернативы я не вижу.

— Потому что ее нет, — подсказала я. — Нам нужен Калидрий.

— Чтобы выдать Мордексу в обмен на фрейлину и безопасность наших деревень? — спросил Цирлий. — Вариантов впрямь нет? А что Реликт, тот нерадивый ученик, паршивая овца? Он ведь у нас под стражей. Реликт нас не выручит?

— Я пообещала Калидрию, что даже в самый недобрый час не обращусь к Реликту. Калидрий не доверял своему ученику. Магический дар Реликта он считал темным и извращенным.

— Калидрий не мог предвидеть наших нынешних бед, — заметил Цирлий.

— Это несущественно. Я не намерена выдавать Калидрия Мордексу. Граф своих обязательств по договору ни за что не выполнит. Уж я его знаю. Одно время нас с ним хотели поженить.