Рассказы - Мюррей Лейнстер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выйдя из корабля, люди увидели леса, озера и дворцы столь прекрасные, что младшие члены экипажа и представить себе не могли существование чего-либо подобного. Воздух был полон музыки и благоуханий. Короче говоря, Эйликс предоставила экспедиции все то, что можно было бы назвать земным раем. И двигалась она в сторону Второй Галактики.
Вместо предполагаемых трехсот лет при движении с суперсверхскоростью Эйликс достигла границ Второй Галактики через три месяца. Но до этого она включила свои коммуникаторы. С присущей ей наивностью она рассказала обо всем, что произошло между ней и людьми. Она объяснила свои нужды. Объяснила также — а для этой цели ей пришлось самостоятельно изобрести новые термины — все свои открытия, описания которых требовала в свое время патрульная служба космоса.
Джон Хеслип оказался обладателем таких запасов знаний, какого люди не смогли бы накопить, пожалуй, за тысячелетие. Он знал, что Эйликс уже никогда не вернется в пределы Первой Галактики, поскольку она и мудрее и, сильнее людей. И он прекрасно понимал ее. Понимание Эйликс было, видимо, у него в роду.
Эйликс по-прежнему не могла жить без людей, но вместе с тем она не могла и оставаться с ними. Она доставила экспедицию Хеслипа во Вторую Галактику и по собственному почину построила для нее новый корабль, похожий на тот, который она посадила на свою поверхность, но несравненно более совершенный. Она предложила его экспедиции для обследования Второй Галактики, пообещав и дальнейшую поддержку. Она стремилась помогать людям.
Корабль, построенный Эйликс для экспедиции Хеслипа, вернулся на Альфу-11 через год и привез с собой отчет. На корабле, созданном Эйликс, рейс между галактиками можно было совершить за неполные пять месяцев — на первое межпланетное путешествие между Венерой и Землей ушло когда-то больше времени.
Только часть увеличившейся в количестве команды первого судна вернулась на Альфу-11. Часть экспедиции осталась во Второй Галактике для ведения исследовательских работ с базы, оборудованной механизмами, подаренными Эйликс людям. А еще одна часть добровольно осталась на планете.
И Эйликс двинулась вместе с ними в бесконечные просторы вселенной. Возможно, когда-нибудь кто-либо из их потомков пожелает расстаться с нею. Тогда они организуют человеческую колонию на новом месте. А возможно, кто-то из них и вернется на родную планету, привезя с собой чудесные вещи, построенные ими самими или же все той же Эйликс, счастливой постоянным общением с людьми.
Таково было краткое изложение отчета Джона Хеслипа. В нем содержатся и сведения о новых, пригодных для поселения людей планетах, о звездных системах столь же обширных, как вся Первая Галактика, о неограниченных возможностях расселения человека.
Но руководство Главного Штаба Космической службы было возмущено позицией Джона Хеслипа. Он не уничтожил Эйликс. Она искренне оповестила его о том, что является опасной для людей, а он ее не уничтожил. Вместо этого он вступил с ней в соглашение.
Возмущение властей было столь велико, что в обращении ко всему человечеству, в котором сообщалось о приятной вести — Эйликс уже ничем не грозит людям, — имя Джона Хеслипа не было упомянуто, а в учебниках истории изменили даже и само название экспедиции. Теперь она именовалась Первой Межгалактической экспедицией, и нужно было копаться в приложениях к специальным работам, чтобы разыскать список состава экспедиции и имя Джона Хеслипа.
А Эйликс продолжает свое движение в беспредельном пространстве. Теперь она наконец счастлива. Она любит людей, а некоторые из них навсегда поселились на ее планете.
Первый контакт
I
Томми Дорт вошел в капитанскую рубку с парой стереофотографий и доложил:
— Сэр, моя работа закончена. Это последние снимки. Больше фотографировать невозможно.
Он вручил фотографии и с профессиональным любопытством оглядел экраны, которые показывали все, что творилось в космосе за бортом корабля. Приглушенная темно-красная подсветка выхватывала из темноты ручки и приборы, нужные дежурному рулевому для управления космическим кораблем «Лланвабон». Рядом с мягким креслом был пристроен небольшой прибор, составленный из расположенных под разными углами зеркал, — что-то вроде зеркала заднего вида на автомобиле двадцатого века. Прибор давал возможность видеть все экраны, не поворачивая головы. А на громадном экране перед креслом очень четко вырисовывалась вся картина космоса по курсу корабля.
«Лланвабон» был далеко от родных краев. Экраны, которые показывали любую звезду видимой величины и могли по желанию увеличить ее изображение, были усеяны звездами самой разной яркости. Невероятно разнообразная раскраска звезд говорила о составе атмосферы каждой из них. Но здесь все было незнакомо. Узнавались только два созвездия, видимые с Земли, да и те были какие-то искаженные, как бы смятые. Млечный Путь, казалось, немного сдвинулся. Но даже эти странности были мелочью по сравнению с видом на переднем экране.
Впереди была громадная, громаднейшая туманность. Светящаяся дымка. Она казалась неподвижной. Потребовалось много времени, чтобы приблизиться к ней и разглядеть ее на экране, хотя корабельный спидометр показывал невероятную скорость. Эта дымка была Крабовидной туманностью. Длиной в шесть световых лет и шириной в три с половиной, она имела далеко выдававшиеся отростки; они-то, если рассматривать созвездие в телескопы с Земли, и придавали ей сходство с тем существом, от которого она получила свое название. Это было облако газа, бесконечно разреженного, занимавшего пространство, равное половине пути от нашего Солнца до ближайшего другого. В глубине тумана горели две звезды; двойная звезда; одна из составляющих частей была знакомого желтого цвета, похожего на цвет земного солнца, другая казалась сверхъестественно белой.
Томми Дорт задумчиво произнес:
— Мы продолжаем углубляться в туманность, сэр?
Капитан изучил две последние фотографии, сделанные Томми и отложил их в сторону. Теперь он с беспокойством вглядывался в передний экран. Началось экстренное торможение. Корабль был всего в половине светового года от созвездия. До сих пор курс корабля зависел от работы Томми, но теперь эта работа была закончена. Пока исследовательский корабль находился в туманности, делать ему было нечего. Томми был не из тех, кто умеет сидеть сложа руки.
Он только что завершил совершенно уникальное исследование — движение созвездия за период в четыре тысячи лет было запечатлено на фотографиях. И все снимки Томми сделал сам, дублируя их, меняя экспозицию, чтобы исключить какую бы то ни было ошибку. Это было достижение, которое само по себе стоило длительного полета от Земли. Но, кроме того, Томми также запечатлел четырехтысячелетнюю историю двойной звезды, и в эти четыре тысячи лет был прослежен путь превращения звезды в белого карлика.
Это совсем не значило, что Томми Дорту было четыре тысячи лет от роду. На самом деле ему не было и тридцати. Но Крабовидная туманность находится в четырех тысячах световых лет от Земли, и картина, которую Томми запечатлел на последних двух снимках, достигнет Земли лишь в шестом тысячелетии нашей эры. По пути сюда со скоростью, в невероятное число раз превышающей скорость света, Томми Дорт перехватывал своей фотоаппаратурой свет, покинувший созвездие, начиная с сорока веков тому назад и кончая какими-то шестью месяцами…
* * *«Лланвабон» совсем замедлил ход. Он еле двигался. Невероятно яркое свечение наползло на экраны. Оно скрыло из виду половину вселенной. Впереди была сияющая дымка, позади — пустота, усеянная звездами. Дымка уже скрыла три четверти звезд. Только самые яркие тускло светились сквозь ее кромку, но их было совсем немного. «Лланвабон» углубился в туманность, и, казалось, полз по черному туннелю среди стен сияющего тумана.
Именно это корабль и делал. Уже снимки, сделанные с самого дальнего расстояния, рассказали о структуре туманности. Она не была аморфной. Она имела форму. Чем ближе подходил к ней «Лланвабон», тем отчетливее проявлялась ее структура, и Томми Дорту пришлось доказывать, что для получения хороших фотографий надо приближаться к туманности по кривой. Поэтому корабль шел по широкой логарифмической дуге, и Томми получил возможность делать снимки под все время меняющимися углами и получать стереопары, показывавшие туманность объемно. На них были видны все вздутия и впадины, все очень сложное очертание туманности. Местами углубления напоминали извилины, бороздящие человеческий мозг. В одно из таких углублений и скользнул теперь космический корабль. Их назвали «впадинами», по аналогии с расселинами в океанском дне. Они оказались весьма кстати.
Капитан расслабился. В наши дни одна из обязанностей капитана — предвидеть трудности и заранее находить выход из них. Капитан «Лланвабона» был человек очень осторожный. Лишь убедившись, что ни один прибор не регистрирует чего-либо необычного, он позволил себе откинуться на спинку кресла.