Меланхолия авантюриста - Даниил Ремизов

— Не прикас-сайтесь ко мне, — зарычал Кенред.

— Это невозможно, вы ранены! — заявила Каили.

— По вашей вине! — возмутился следователь, пытаясь встать с кровати.

— Кажется у него еще проблемы с голосовыми связками, — Каили хитро прищурилась, подмигивая Сюзене, и попросила, — медсестра, будьте так любезны, окажите ему помощь чтобы он наконец-то расслабился.

— Будет исполнено, — в руках Сюзены появились крепкие веревки и только что свернутый из наволочки кляп.

— Нет! — завопил Кенред.

— Прекратите разговаривать, больной, вам это вредно, — сказала медсестра и заткнула наволочкой рот следователя. — В вашей ситуации надо поменьше волноваться, — быстро привязав к постели Кенреда Пьихо, сказала она.

— Приготовьте стетоскоп, — попросила Каили.

— М-м-м-ф!!! — протестовал привязанный к постели Кенред с кляпом во рту.

— Тихо больной, мы стараемся сделать все, что в наших силах. Потерпите, стетоскоп холодный.

— М-м-м-м-м!!! — мотал головой Кенред.

Следователя уже не раз душили, колотили, резали, но то, что медсестры собираются сделать с ним при помощи стетоскопа, он представить себе не мог, так как первый раз слышал это слово. Морально и физически Кенред всегда был готов к тому, что он мог попасть в руки садистов, и научился переносить любые пытки, но в данный момент он не мог и предположить, что ему предстоит. Неожиданно для себя он занервничал и затрясся, постель ходила под ним ходуном.

— Возможно, у него начинается лихорадка, — предположила Сюзена.

— Наверное, ушиб, который получил больной, был настолько сильным, что перешел в воспаление, и скоро начнется гангрена, — поставила неутешительный диагноз Каили.

— И чтобы спасти пациента, нужно отпилить ногу, — сделала заключение Ноника.

— А может, обойдемся компрессом? — предложила Сюзена.

Следователь облегченно вздохнул. Он ожидал, что на ногу положат простую влажную тряпочку. Но через некоторое время Сюзена вернулась, неся в руках очень холодную мокрую простыню и накрыла ей деревенского следователя, за исключением его головы. На место ушиба сестры высыпали целое ведро льда, принесенного из погреба.

— Это снимет отек, — ехидно сообщила Каили.

— М-м-м-м-м-м-м!!!

Это было впервые в жизни деревенского следователя по имени Кенред Пьихо, когда тот серьезно задумался о нехватке такого закона, как «запрет на насильственное лечение».

Кенред Пьихо задрожал еще сильнее. Ко всем неудобствам, которые испытывало его тело, добавились влажность и холод. Приближался критический момент, когда воля готова была покинуть Кенреда Пьихо, и он с горечью собирался поклясться на «Королевском уголовном кодексе», что ноги его не будет в больнице как минимум неделю. Но удача решила напомнить следователю, что она все еще на его стороне. На втором этаже, в одной из палат раздался странный звук. Медсестры знали все возможные звуки, которые может издавать больница, но этот звук точно не входил в их список.

— Ноника, сходи наверх и проверь, что случилось, — озабоченно сказала Каили.

— Сейчас все исполню, — Ноника закинула швабру на плечо, и как бравый солдат пошла на задание.

Пытки Кенреда Пьихо на время прекратились. Похоже, медсестры были озадачены неизвестными звуками. Сюзена и Каили замерли, напряженно прислушиваясь и, не дождавшись возвращения своей подруги, забеспокоились.

— Господин следователь, — Каили начала развязывать веревки, — похоже, нам нужна ваша помощь…

— М-ф-м-ф-ф!

— Секундочку, сейчас я освобожу ваши руки и выну кляп.

— Пытаете, а теперь прос-сите о помощи?! — наконец, следователь мог говорить и двигаться.

— Мы же просто исполняли наш долг, — заверила его Каили.

Вся обида Кенреда Пьихо мгновенно испарилась. Следователь понял медсестер как профессионал: они делали свою работу, как он делал свою. Они хотели защитить пациентов и делали все, что в их силах, чтобы не дать следователю начать допрос.

Сверху продолжали доноситься непонятные звуки: что-то глухо падало, металось по полу. Потом следователь услышал звон бьющегося стекла, надрывный детский плач. Кенред Пьихо почувствовал, что там творится что-то нехорошее. Даже не накинув верхней одежды, он что есть сил помчался на второй этаж. Звук плача нарастал, теперь Кенред ясно слышал, что плакал ребенок и не от голода-холода, а от невыносимой боли.

— Скорее, скорее! — Ноника бежала к Кенреду навстречу, она явно была напугана.

Дверь в палату была выломана и криво болталась на одной петле. Ворвавшись в комнату, Кенред увидел, что две больничные койки опрокинуты на бок; тумбочки разбросаны по разным углам; на полу валялось мятое, спутанное постельное белье, забрызганное свежей кровью, и осколки разбитого стекла. Напуганный мужчина в больничном халате пятился к окну, прижимая к груди плачущего мальчика, левая глазница которого превратилась в кровавое месиво. В центре комнаты спокойно стоял высокий старик в мантии цвета аквамарин, на которой серебряной нитью был вышит дракон, лежащий на огромной книге, утопающей в монетах. Кенред успел разглядеть лицо старика: лысый череп, густые брови, узкий нос, впалые щеки и острый подбородок.

— Всем с-стоять! — грозно выкрикнул заикающийся Кенред Пьихо, и только тут заметил, что справа и слева от него находятся двое здоровенных мужчин — настоящие глыбы мышц. На них были только драные льняные штаны, подвязанные грубыми поясами. «Должно быть телохранители», — подумал Кенред.

— Что здес-сь происходит? — зарычал Кенред.

— Кто вы такой? — равнодушно спросил старик в мантии.

— Кенред Пьихо, деревенс-ский с-следователь, — без дрожи в голосе ответил Кенред.

— Господин следователь, оставьте нас, — потребовал старик в мантии.

— Боюс-сь, что это не в моих правилах. Я не могу брос-сить плачущего ребенка. Объясните, почему он так надрывается? — потребовал Кенред.

— От боли, господин следователь, от боли.

— Из с-сложившейся картины, я вижу, что ребенку нанесен вред. Кто художник?

— Я, — без промедления ответил старик.

— «Королевский уголовный кодекс», статья сто двенадцатая «Нанесение тяжелого увечья ребенку», — процитировал Кенред. — Тянет на шесть лет.

— Господин следователь, если вы не хотите, чтобы вас убили, то прошу, уходите немедленно.

— Особо тяжкое преступление, статья номер четыре: «Покушение на жизнь представителя власти — десять лет», итого шестнадцать.

— Что ж, по-хорошему вы не понимаете, — старик вздохнул, затем издал странный гортанный звук, похожий на рычание дикого зверя и птичий свист одновременно и неспешно отошел к окну.