Каменный клинок - Василий Горъ

Мне больно!!! Что молчишь, скотина?!

— Да вот думаю, зачем ты мне нужна? — неожиданно для себя выдал Михаил Вениаминович.

— Как это? — покрылась пятнами Лариса. — Я…

— Что «ты»? — перебил ее Кириллов. — Что ты можешь и делаешь такого, что не в силах сделать любая другая?

— Я… это… твоя жена вроде… — начала, было, супруга, но ничего связного в ее голову не приходило.

— Вот именно, что вроде… Решено — после всего этого я подаю на развод. И закрой, пожалуйста, рот — я хочу поспать…

— Мама будет в шоке… — у Ларисы неприятно задергался подбородок, и Кириллов понял, что продолжения истерики не избежать. — Она всегда говорила, что ты — неблагодарная скотина…

— Спорить с ней я не буду. Хочу сказать одно — у тебя скоро будет отличная возможность пообщаться с ней лично: насколько я понимаю, твоя мамулечка сейчас пользуется гостеприимством вот этих хамоватых господ. Так что можешь мысленно подготовиться к встрече…

— Откуда вы это знаете? — подскочив на месте, вмешался в разговор офицер.

— А вам не все равно? — усмехнулся Михаил Вениаминович. — Разве это не так?

— И все-таки… — в его голосе послышалась угроза.

— Знаете, я, пожалуй, промолчу… На сегодня я полностью исчерпал все желание говорить. И не надо так на меня смотреть — в жизни я видел вещи и пострашнее ваших нахмуренных бровей… Если вам скучно — развлекайте мою супругу. А я все-таки посплю…

Глава 39. Беата

— Вовка никуда не идет… — дослушав мнение брата, безапелляционно заявила я. — Насчет остальных спорить не буду, но мужа туда не отпущу…

— Почему это? — ошалело поинтересовался Вовка.

— Потому… — угрюмо глядя в глаза рассевшимся вокруг обеденного стола ребятам, я тяжело вздохнула и захрустела пальцами.

— Он нам нужен… — задумчиво глядя куда-то сквозь меня, пробормотал Ольгерд. — Так, как Глаз, среди нас не стреляет никто…

— А из чего вы там собрались стрелять? Сказано же было «И под рукой — одни ножи»…

Или у вас старческий склероз?

— Хвостик! Мы не можем соваться на планету с таким уровнем технологии с зубочистками! — подал голос Сема.

— А ты не умничай! — вспылила я. — Тебя все равно не берут!

— Ну, они не могут! — обиженно хмыкнул Ремезов. — Ибо склеят ласты через пару минут после перехода.

— Не пущу и все…

— Мне нужна причина! — глухо произнес мой брат, и я вдруг поняла, что он использовал Голос! — Говори…

— Там, впереди, разверзлась бездна и первый шаг — в полымя… Тьма поглотит всех… А Неизвестность — одна огромная тюрьма… — дрожа от бессилия, начала декламировать я:

— В безумном мире подземелий непросто выжить… Даже Шут познает жуткое похмелье у Смерти вырванных минут…

— Ну, понял теперь?

Ольгерд задумчиво посмотрел на меня и удивленно приподнял одну бровь: — Я это пророчество не читал…

— Естественно! Я и не собиралась его показывать! Если бы ты догадался, и оставил его в Аниоре… — почувствовав, что ощущение, что мной управляют, пропало, я затравленно посмотрела на мужа, и, сдерживая желание устроить небольшую истерику по поводу применения Голоса против меня, пару раз глубоко вдохнула и выдохнула:

— Тебя не смущает последняя строка? Он там будет на грани смерти. Не хочу… Мне он дорог… — …как память? — в унисон поддакнул мой благоверный, и тут же получил локтем в ухо.

— Я не хо-чу, что-бы ты шел с на-ми! — медленно, как для слабоумного ребенка по слогам произнесла я. — Во-про-сы?

— Да где там сказано, что я умру? — возмутился Щепкин. — Наоборот: урву что-то от щедрот милашки с косой. Ты же знаешь: длинные волосы — моя слабость! Правда, такая коротенькая стрижка, как у тебя, нравится гораздо больше… — попытался исправиться он, но я не собиралась реагировать на обычные шутки: с того дня, как не в первый раз попалось на глаза это творение Эола, я еще ни разу не заснула нормально!

— Ты сама-то идешь? — вдруг спросил Глаз.

— Естественно!

— Тогда пойду и я. Одну тебя не отпущу.

— Но… — начала было я, и вдруг поняла, что своего решения он не изменит: легкий в общении, абсолютно не умеющий обижаться на мои шутки и подначки, он в глубине души так и остался тем самым холодным, расчетливым и мужественным воином, который был беззаветно предан друзьям, Долгу и Чести. — А если я останусь?

— Мы идем оба… — не задумываясь, ответил он. — Вместе мы — сила… А по одному — нет. Все будет нормально, милая… Я тебе обещаю…

Услышав тон, которым он произнес последнюю фразу, мне впервые за долгие годы захотелось заплакать!

— Он прав! — внезапно буркнул Ольгерд. — С ним все будет нормально. Я ЗНАЮ.

Дальнейшее обсуждение процесса перехода прошло мимо меня: усевшись на колено мужа, я прислонилась спиной к его груди, закрыла глаза и млела от ощущения того, что он жив, здоров и рядом со мной. А через час приперся Эол и, потребовав внимания, вывел на стену рекомендации Манышевских аналитиков. Откровенно говоря, слушала я вполуха — во-первых, большинство нюансов, которые оспаривали Щепкин, Ремезов и Ольгерд, требовали специфических знаний, которых у меня не было, во-вторых, я не понимала, откуда взялся этот безумный страх, а, в-третьих, мне было просто наплевать — хотелось просто остановить время. Или откатить его назад. К моменту, когда я лежала у запруды на ручейке рядом с Волчьим Логовом, вспоминала Арену, львиц, выстрел мужа, спасший мне жизнь, и слушала, как Щепкин признавался мне в любви.

— Я должна тебе три жизни как минимум! — эти мои слова вызвали у него странную реакцию. Он захихикал и буркнул:

— О, черт! А я мечтал только о двух!

— О каких двух? — не поняв, что он имеет ввиду, поинтересовалась я, и получила сумасшедший ответ:

— О двух детях! Но от трех не откажусь, милая!

Тогда мне казалось, что не пройдет и пары лет, как я подарю этому мужчине и сына, и дочку, и искренне этому радовалась! А в реальности, захваченная безумным ураганом Предназначения брата, я не смогла родить ни одного…

— Вова… — потянувшись к его уху, прошептала я. — Когда мы вернемся, я возьму отпуск. Который у вас, на Земле, называется декретным. И ближайший год буду сидеть дома…

Щепкин, поперхнувшись, дико посмотрел на мой живот, потом — в глаза, и с диким, запредельным выражением счастья в глазах так же еле слышно спросил:

— Какой срок?

— Дурачок… Пока никакой… — в душе кляня себя за недогадливость, пробормотала я и добавила: — Но я уже все решила…

— Спасибо… — в его шепоте было столько радости, что я снова ощутила подкатывающий к горлу комок и… отвернулась… … — И еще… — к моменту, когда я снова оказалась в состоянии соображать, совещание близилось к концу. Ольгерд, прохаживаясь перед стеной, превращенной в просмотровый экран, перечислял то обмундирование, которое, по его мнению, необходимо было изготовить: — нам нужны ножи, причем, по возможности, такого же качества, как наши черные мечи. Без всяких технологических наворотов и изысков.