Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник) - Александр Прозоров

Еле переставляя ноги, они добрели до ворот усадьбы, и волхв несколько раз громко ударил посохом в створки:

– Отпирайте, смерды! Барчук ваш в беде!

– Кто? Стучит там кто? – переспросили сверху.

Лютобор аккуратно опустил новика на дорогу, сам прижался к стене и под ней ушел в сторону, словно и не заметив сверкающего под ногами льда.

– Кто там? А ну, отзовись!

– Я это! – как мог громче крикнул Андрей, но получилось неправдоподобно тихо.

– Кто такой?

– Я…

Из бойницы, описав огненную дугу, бухнулся на дорогу факел, еще один. Зверев зажмурился от бьющего прямо в глаза пламени. Спустя несколько минут грохнул засов, ворота приоткрылись. Его подхватили несколько рук и внесли под терем. Андрей понял, что на этот раз все обошлось, бояться больше нечего – и с облегчением откинулся на холопов.

Забава

«Хорошо быть дома…»

– Хорошо быть дома, отец, – вслух повторил Андрей.

– Это я и сам понимаю, сынок. – Боярин сдвинулся вдоль кровати, потрогал ладонью изразцы в изголовье. – Вроде теплые. Однако прохладно тут у тебя. Али от окна дует? – Василий Ярославович отошел к слюдяным рамам, поводил перед ними ладонью, вдруг повернулся: – Так откуда ты пришел израненным таким намедни, новик? На тебе же, кроме как на лице, ни единого живого места нет! Все тело – корка одна сплошная кровавая! Ну, отвечай, чего опять учудил?

– Ты не поверишь отец… – Ответ на этот вопрос Зверев успел придумать заранее. – Замыслил я с нечистой силой на Сешковской горе сразиться. Слез после полуночи со стены, да и пошел к ним драться.

– Ну, ты, прости Господи, сыночек, и обалдуй, – покачал головой боярин. – Нечто стоиком святым себя вообразил? Отцом церковным? Отвага – дело хорошее. Но ведь и разум у человека быть должен! Вот она, молодость. Силушка через край прет, а умишка – с воробьиный нос! – Он чуть помолчал и поинтересовался: – И кто одолел?

– Коли по очкам, – пожал плечами Андрей, – то они. Но по результату… Я ведь жив, правда? Значит, ничья.

– Не делай так больше, сынок, – вздохнул боярин. – Хоть бы словом обмолвился! Я бы тебе отсоветовал. Силушку попытать и иначе можно, и с лихостью, и без крови такой. Хочется тебе чего, Андрей? Сделать чего, прислать?

– Есть хочется…

– Оно и понятно, кровищи столько выпустить… Пахома пришлю – с вином рейнским, почками заячьими на вертеле да седлом бараньим.

Боярин вышел из светелки, и тут же в окно постучали. Андрей встал и, покачиваясь от головокружения, добрел до наружной стены, оперся на нее, попытался скинуть крючок рамы. Однако тот, тугой, не поддавался.

– Что ты делаешь, дитятко?! – Белый, поставив поднос на сундук, кинулся к новику, довел до постели, помог лечь.

В окно постучали снова.

– Открой, Пахом, – попросил Андрей.

– Зачем? Токмо холод зимний впускать!

– Открой!

Недовольно бормоча себе под нос, дядька растворил слюдяную раму. Тотчас на подоконник опустился ворон, каркнул, стряхнул повешенный на шею небольшой березовый туесок и выпрыгнул наружу.

– Тьфу, прости Господи, – торопливо перекрестился Пахом. – Выбросить пакость-то эту?

– Открой, что в ней?

– Да жир какой-то, новик. Крапивой воняет. Выкинуть?

– Нет, – откинул одеяло Андрей. – Натри-ка мне этой мазью тело. Везде, где раны есть.

– Ох, грехи мои тяжкие, – опять прикрылся знамением Белый, однако просьбу выполнил, зараз вычерпав весь туесок до дна.

Тело словно погрузили в теплую газированную ванну – его пощипывало, покусывало, щекотало, как опущенную в муравейник руку. Зверев, сберегая тепло, спрятался под одеяло, и дядька переставил поднос ему на ноги:

– Вина поперва выпей, пока теплое. Здорово кровь разгоняет.

Андрей, подняв кубок, сделал несколько глотков и откинулся на подушку, наслаждаясь терпким вкусом. Опять сделал несколько глотков, поставил вино, втянул носом аромат печеного мяса.

– Ты прям как три дня не емши, новик, – хмыкнул дядька.

– Ох, ты даже не представляешь, Пахом, какое это чудо: сочный кусок настоящего, горячего, хорошо пропеченного мяса!

Зверев поднял нанизанные на деревянный шампур пузырчатые заячьи почки, пахнущие мятой и шафраном, и с наслаждением впился в их упругую пряную плоть.

После мази старого волхва уже на третий день коричневые корки запекшейся крови начали скручиваться и отскакивать, обнажая розовую молодую кожу. Андрей же впервые ощутил в себе достаточно сил, чтобы подняться с постели, самостоятельно одеться и прогуляться по усадьбе. Подворники кланялись, крестились, качали головами. То ли восхищались его отвагой, то ли поражались непомерной гордыне и глупости.

На кузне вовсю шла работа. Вдоль жердяной стены, целясь в потолок, стояли уже три пищальных ствола. Чуть покороче тех, что сковал в Великих Луках Степан, чуть потоньше – но вполне добротные огнестрелы. Если выдержат испытание настоящим порохом, можно в дело пускать. Еще один ствол пока еще нагревался в горне.

– Бог в помощь, Малюта, – кивнул кузнецу новик. – Оружие мне на заказ можешь сделать? Привиделось мне оно недавно и дюже понравилось.

– Отчего не сковать? Скую, Андрей Васильевич. Чего делать-то надо?

– А вот… – Новик быстрыми движениями нарисовал на полу полумесяц длиной в полтора метра, шириной у обуха сантиметров тридцать. – Внизу хвостик, и в нем две дырочки, чтобы к древку прибить. Ну, и в обухе тоже. Для надежности.

– Ого, какой, – присвистнул Малюта. – Это ведь его еще из булата добротного делать надобно, коли для ратного дела игрушка.

– Так сделаешь, али в Великие Луки скакать придется?

– Сделаю, Андрей Васильевич. Вот пищаль закончу, да и займусь. До ночи готово будет. Ладно так?

– Делай, – кивнул новик и вышел на воздух, едва не сбив с ног шагающую с коромыслом Варвару. – Ой, елки! Извини. Что-то давно я тебя не видел. Ведра пустые?

– Не беспокойся, Андрей Васильевич, полные. – Щеки девушки порозовели, она опустила взгляд.

– А что, Варя, может, погуляем сегодня вечерком? – внезапно для самого себя решился Зверев. – Чего все время дома сидеть?

– Боюсь, Ольга Юрьевна не пустит. – Она забегала глазами по сторонам. – За прялку вечером сажает. Пойду я, Андрей Васильевич. На кухне совсем воды нет.

– Ну, иди. – Андрей, поняв, что его «отшили», отвернулся.

Вредный все-таки старикашка – этот Лютобор! В такую минуту обратно в настоящий мир вытащил! Ради такого момента Андрей согласился бы есть одну только печеную рыбу еще целую неделю. Так ведь нет… Новик махнул рукой и пошел обратно в дом. Отвалившиеся за время короткой прогулки кровяные корки ползали под косовороткой и неприятно царапались. К тому же для здоровья неплохо было выпить еще корец красного виноградного вина.

За бердышом новик зашел утром, когда в кузне еще не начал весело звучать молот. Сверкающий стальной серп почти не отличался от того, что остался в доме тупого пасечника, рядом с горячей девушкой Мартой. Ратовище Андрей вырезал сам из одной из заготовленных для рогатин ясеневых реек. Вогнал конец в обух, прибил четырьмя гвоздиками. Прижал косицу к середине древка, тоже прибил, а сверху для прочности обмотал вымоченным с вечера тонким ремешком. После того, как высохнет и стянется, держать будет насмерть. Привязал широкий ремень, чтобы носить через плечо. Вздохнул:

– Вот и все. Если мытники появятся и здесь, их ждет крайне неприятный сюрприз.

А в памяти почему-то всплыли не лысые головы с клыками в гадко улыбающихся ртах, а глубокие голубые глаза.

Новик подошел к воротам, громко крикнул:

– Рюрик, ты там сегодня у терема? Выпусти-ка меня в поле, хочу железом немного помахать.

Через минуту Андрей сбежал по дороге к подножию холма, свернул к озеру и пошел по льду, играя новеньким оружием. Перебрасывал его то в дальний, то в средний, то в ближний хват, резал воздух, колол, закрывался, опять рубил невидимого противника.

Как же это здорово – идти среди бела дня под открытым небом, не глядя испуганно по сторонам, не прячась от каждой тени и звука. Чувствовать себя хозяином, а не дичью!

– Новик! Андрей, слышишь меня?

– Слышу, Пахом, – резко саданув назад подтоком, развернулся Зверев.

Белый, даром что остановился шагах в десяти, все равно чуток попятился.

– Грозен ты, вижу, новик, – покачал он головой. – Откель меч такой невиданный?

– Малюту попросил. Он вчерась и сковал. Может, возьмешь в усадьбе жердину какую или прут и помахаемся?

– Интересно сие. Однако же батюшка снедать тебя зовет… – Дядька понизил голос и многозначительно сказал: – Лыжи повелел воском натереть и сани приготовить.

– Лыжи – это хорошо. – Зверев рубанул еще раз, напоследок, воздух и перекинул бердыш за спину. – Ну, пошли.