Избранное - Ван Мэн

Ему остается сейчас одно — со всей искренностью сказать:

— Прости меня! Я очень перед тобой виноват. Я виноват перед всеми вами. — И он произносит эти слова слабым голосом.

Цзинъи, услышав их, едва сдерживает рыдания. Неужели ты раскаялся и прозрел? Она зовет детей и велит им справиться о папином здоровье…

— Я виноват перед вами, дети! — говорит отец.

Ни Пин плачет, а Ни Цзао очень растроган и доволен. Ему кажется, что сейчас он наконец-то попал в семью, в которой царит радость, поэтому он самый счастливый мальчик на свете.

В полдень Цзинъи, пожарив немного ростков чеснока, сварила на них бульон с лапшой, в которую добавила еще два яйца, чтобы подкрепить мужа. Протягивая пиалу, она проговорила:

— Если не доешь, оставь немного детям!

Ни Учэн съел одно яйцо, а второе отдал Ни Пин, которая, откусив немного, отдала оставшееся брату. Все в семье испытывали радость. После еды отец велел детям принести бутыль рыбьего жира, настоянного на пшеничном экстракте, и прочитал им короткую лекцию о пользе снадобья, а потом дал им выпить. Дети вынули пробку и, понюхав, сказали: очень противный запах, от него тошнит! Ни Учэна эти слова сильно расстроили. Глупые дети, оказывается, вы тоже способны причинять боль. Немного поразмыслив, он решил, что, поскольку он сейчас болен, рыбий жир нисколько не помешает ему самому восстановить силы. Он решил оставить его для себя, немедленно показав детям пример. Наполнив пипетку до половины, он раскрыл рот и нажал на резинку. Несколько капель, попавших в рот, он с удовольствием проглотил, изобразив на лице довольную улыбку. Но тошнотворный запах тотчас вызвал у него позывы рвоты, однако в тот же момент сработали другие рефлексы, связанные с его познаниями в области принятия витаминов и других полезных для здоровья лекарств, а также в области физиологии и гигиены. Облекшись в чувства, эти рефлексы немедленно воздействовали на поверхность языка, как известно связанную со вкусовыми ощущениями. Ни Учэн в этот миг настойчиво убеждал себя (и заставлял себя верить), что рыбий жир — благо. Он во сто крат ценнее, чем любая лапша или куриные яйца. Высший класс! Поэтому он вкусен. Рыбий жир — это яркий символ современной и передовой культуры! Пока он обдумывал эту идею, его отношение к запаху постепенно изменилось, чувство страданья от ощущения гадкого вкуса в конце концов исчезло, и в его груди родилось другое чувство, которое подавило все остальные, — радость одержанной победы, удовлетворенного желания, удовольствия, невероятного блага. Так было всегда. Стремление его разума к наукам и основам здоровья быстро воплощалось во вполне определенные ощущения и чувства, которые в свою очередь превращались в соответствующие физиологические реакции его организма, сопровождающиеся обильным слюноотделением. Это было редкое качество, не свойственное обычным людям. Из груди вырвался довольный смешок, так как Ни Учэн уже начал ощущать положительное воздействие рыбьего жира на свой организм, прежде всего на пищевод, на желудок, в котором разливалось сейчас удивительное тепло, этакую наполненность и удовлетворение. Желудок уже начинал перерабатывать рыбий жир, значит, все полезные вещества этого продукта через стенки желудка стали всасываться в кровь, которая в свою очередь, согласно кругу своего обращения, отправляла их к рукам, ногам, пояснице, подмышкам, и сейчас в каждой частице его тела уже проявляется удивительная сила рыбьего жира. Они словно разбудили и вернули к жизни уставшие и ослабевшие клетки Ни Учэна. Он отчетливо это чувствует, ясно ощущает, он понимает, что наступило его внутреннее преображение. Ах, как это прекрасно! Ему кажется, что даже мускулы на его лице под воздействием удивительных частиц рыбьего жира разгладились, так как, по-видимому, они ощутили его живительную и успокаивающую силу. Это вполне материализованная радость, радость постижения знаний из области физиологии, медицины, искусства питания.

Он принялся витийствовать. Упадок сил нисколько не отразился на его духе, наоборот, пыл его, казалось, все возрастал, чему, вероятно, способствовало и благотворное воздействие рыбьего жира. Он рассказал детям историю о Минском государе Чэнцзу, прозванном Яньским князем[121], о том, как тот однажды сочинил вторую половину парной надписи. Сяньшэн, учитель государя, дал ему первую строчку: «Ветер подул, и хвост жеребца разметался тысячью нитей». Юный государь мгновенно придумал вторую строку дуйляня: «Солнце сверкнуло, и чешуя дракона блеснула тысячами золотых блесток». Обескураженный сяньшэн сейчас же отказался от обучения талантливого отрока. Вы догадались почему? Потому что сяньшэн, услышав ответ Чэнцзу, сразу же понял, что тому предначертано стать императором… А вот еще одна история о Чжан Чжидуне[122], который жил в Маньчжурскую династию Цин[123]. Семи лет от роду он отправился в столицу сдавать государственные экзамены, однако главный экзаменатор, увидев перед собой мальчика, к испытаниям его не допустил, сказав, что пусть тот сначала дополнит вторую строку дуйцзы. Первая половина звучала так: «Упрямый отрок из уезда Наньпи — ему всего лишь семь лет». Чиновник решил поиздеваться над мальчишкой, но тот не долго думая ответил: «Сын Неба из града Пекина — живет десять тысяч лет». Посрамленный экзаменатор, встав со своего места, отвесил мальчику почтительный поклон.

Цзинъи посоветовала мужу немного помолчать и отдохнуть, но он не обратил на ее слова никакого внимания. Он вспомнил еще одну историю о чудаке-книжнике из их группы. Сяньшэн прочитал тому половину парной надписи: «Шорох книг слышится во дворе перед домом».

Книгочей не замедлил с ответом: «Звуки циня заполнили терем высокий». Это было чье-то высказывание, которое успел вспомнить наш книжник. Еще был молодой бездельник, который однажды провалился на экзаменах. Сяньшэн попросил его продолжить такую фразу: «Рыба и лапа медведя — то, что любят все люди». Тот ответил: «Птичка и краб — увы, их еще не поймали!» Учитель громко расхохотался.

— Скажи, папа, а что придумал ты? — спросил Ни Цзао.

— Что придумал? — Лицо отца помрачнело. Приглушив голос, он буркнул почти под нос: — Сяньшэн сказал: «В десяти комнатах дома верность и честь живет». А я ему ответил так: «В девяти волостях страны много прекрасных дев». Ни Учэн закрыл глаза.

К вечеру состояние выздоравливающего Ни Учэна внезапно ухудшилось. Лоб покрылся холодной испариной, сердце билось учащенно, его мучил понос. Ни Учэну казалось, что он вот-вот протянет ноги. Цзинъи недовольно бросила, что, по-видимому, причина в том, что он днем слишком много говорил, но Ни Пин неожиданно вспомнила, что папа днем выпил слишком много рыбьего жира — огромнейшую дозу, не такую, как указано в рецепте, прикрепленном к бутылке, а ведь надо принимать всего по две-три капли два-три раза в день. Ни Учэн жене возражать не стал, но решительно воспротивился утверждению девятилетней девочки, которая осмелилась опровергнуть научные методы питания. Ему было крайне неприятно слышать эти слова.

Ночь он провел тяжело и уснул лишь на рассвете, зато, когда проснулся после девяти, почувствовал себя значительно лучше. Не без содрогания он потянулся к бутылочке с целебной жидкостью, однако на этот раз накапал себе в рот совсем немного — от силы капель восемь или десять, которые мигом проглотил, но тут же отрыгнул обратно, почувствовав во рту кисло-горькую вонючую смесь рыбьего жира и желудочного сока. Лицо героя стало серым. Крепко стиснув зубы, он перевел дух и попытался вновь проглотить отвергнутую желудком жидкость. Такая преданность (прямо-таки святая преданность) рыбьему жиру, а с ним и всем научным знаниям способна была, как говорится, потрясти Небо и Землю.

Ни Учэн постепенно выздоравливал, причем восстанавливал свои силы довольно быстро. Он верил, что своим выздоровлением он прежде всего обязан рыбьему жиру, который сыграл в этом главную роль. Но сейчас он высказал желание отведать нечто более «весомое». Цзинъи испекла ему лепешек, нарезала лук, положила все это перед мужем вместе с соевым соусом и кунжутной пастой, сделала яичницу из двух яиц и приготовила небольшую тарелочку соленого кориандра, после чего сварила кастрюлю жидкой кашицы из кукурузной муки. Цзинъи гордилась своим изобретением — смесью желтого соевого соуса с кунжутной пастой, которую полагалось добавлять к блюдам, считала, что она подходит к любой пище, потому что это не только вкусно, но и экономно, а значит, так же полезно, как и рыбий жир. Ни Учэн любил лук под соевым соусом (но без кунжутной пасты), не гнушался он и кукурузной кашицей. Ел он энергично, издавая громкие звуки. Тембр голоса у него изменился после болезни, к тому же он стал произносить слова как в его родных местах, а его смех стал походить на смех крестьян. Да и в его облике сейчас не осталось ничего европейского.