Семь гвоздей с золотыми шляпками - Анна Дашевская

Ну, разумеется, первое приглашение пришло еще в середине мая, я его благополучно проигнорировала, отписавшись по электронной почте коротеньким спасибо. Этот ответ и был принят руководством будущей школы за согласие…

— Это ты виновата! — сказала я в сердцах, поворачиваясь к Марджори. — Если бы ты была на месте, то ответила бы как положено, что, мол, поздравляю, страшно занята, приехать не могу! А я, разумеется, все сроки пропустила.

— Ну, так нужно было быть внимательнее, — ответила бессердечная секретарша. — И вообще, благодари богов, что мэтр Дюмон-Маршан прислал письмо еще и по электронной почте, я бы этого монстра с печатями вскрывать не стала. И. сама понимаешь, получилось бы крайне неприятная ситуация.

— Ладно, признаю, — согласилась я со вздохом.

В самом деле, вышло бы неловко, если бы я пропустила открытие Школы. По издавна сложившейся традиции, на самые значимые события в жизни серьезных заведений такого приглашаются представитель «родственных» структур. Для магических учебных заведений это обычно бывает ректор и деканы боевого и лечебного факультетов. Не так много в Союзе королевств высших магических школ, так что кто-то из нас обязан принимать участие в этом параде пыльных мантий…

— Я так понимаю, ректор и профессор Арньери вовремя отказались от поездки?

— Конечно, — сказала Марджори. — Ну, не горюй: в конце концов, ты давно не была в Новом Свете, а Нувель-Орлеан в своем роде ничуть не хуже Оргриммара. И плавание на океанском лайнере тебе пойдет на пользу: выспишься, над статьями поработаешь… О, кстати: учебный план сверстаешь! Ты помнишь, что с шестнадцатого сентября у тебя новый курс в Академии?

— Почему с шестнадцатого? — машинально поинтересовалась я, набрасывая в блокноте список вещей, которые нужно взять с собой.

— Потому что пятнадцатое — воскресенье!

Вот таким образом уже вечером следующего дня я вошла в каюту первого класса на трансокеанском лайнере «Луизианская красавица», следующем без остановок от Люнденвика до Нувель-Орлеана. Чернокожий стюард внес следом за мной чемодан и дорожную сумку, вежливо поклонился, спрятал в кармашек чаевые и растворился в темноте коридора.

Не люблю я эти огромные корабли, пересекающие океан, словно верблюд пустыню, с тем же равнодушием и выматывающей равномерностью. Но, увы, дирижабли пересечь Атлантический океан не могут. Большие водные пространства под ними будто вымывают силу из магических двигателей, и максимум, на что способны эти воздушные киты — трехдневное «плавание» над океаном. В последнее время, вроде бы, появились новые разработки на основе рунной магии, позволяющие запитать ходовые двигатели отдельно от вертикальных, и дистанцировать их от защитных артефактов. Вот вернусь, разберусь с последними проблемами типа темных магов и новых студентов боевой кафедры, и нужно будет поплотнее заняться этой областью. Часть тела, отвечающая за приключения, подсказывает мне: в области рунной магии мы в самом начале пути, а значит, будет интересно.

Плавание на «Луизианской красавице» проходило спокойно и чинно, без малейших сбоев. Пассажиры первого класса ели в одном из четырех превосходных ресторанов, купались в бассейне на второй палубе и загорали возле него, проводили время за игрой в бильярд или карты, курили сигары в специально отведенном помещении, читали относительно свежую прессу… Капитан периодически появлялся во время ужина за своим столом, куда приглашали кого-то из пассажиров в знак особого благоволения. Надо признаться, что я сидела за этим столом все время путешествия, и к концу его устала стряхивать с себя ядовитые колючки от ненавидящих взглядов тех дам, которые приглашения так и не получили. Поскольку меню ничем не отличалось, я бы и пересела за другой стол, но капитан оказался неожиданно интересным собеседником, и мне жаль было бы променять его на какую-нибудь светскую даму.

Неплохая компания подобралась и в курительной комнате, где несколько раз вспыхивали чрезвычайно жаркие споры о роли магов в войне между Севером и Югом, о божественном предопределении или о музыке как выражении эмоций для разумных существ.

Что-то не замечала я в себе особо эмоционального восприятия традиционной музыки гномов (барабан, волынка и литавры), ну, да ладно. Все равно послушать спорщиков было занятно.

Все долги были мною за время плавания закрыты: учебный план подготовлен, статьи для «Вестника Академии» по ментальной магии и для закрытого ежегодного справочника по боевым заклинаниям написаны. По возвращении в Лютецию отдам все это Марджори, она быстренько вычитает и наберет на компьютере.

Ранним утром восемнадцатого августа я покинула борт «Луизианской красавицы» вместе с еще парой сотен пассажиров первого класса и четырьмястами — второго.

Меня ждал номер в отеле “Audubon”, весьма неплохой трехкомнатный апартамент с балконом, откуда открывался вид на реку и белые особняки галльского квартала. Особо ценно было то, что на балкон можно было выйти из любой комнаты, хотелось ли мне закурить, пока я работаю в кабинете, или полюбоваться фейерверком перед сном.

Жаль, конечно, что я не успела съездить к Сирилу в Кинсейл, в его новый дом. И с Керидд поговорить было бы полезно. Ну, что уж теперь, поеду позже. На зимние праздники, может быть?

Я звонком вызвала горничную и отдала ей погладить мою парадную мантию, которая сильно помялась в чемодане. Вот не пойму, куда смотрят эти бытовики? Давно должны были придумать заклинание, которое гладило бы вещи как следует! А еще лучше было бы такое, после которого ничто бы не мялось…

Нет, разумеется, формула заклинания-«утюга» существовала, но с таким количеством оговорок, что пользоваться ею было себе дороже. Магический утюг не годился для шелка и шерсти, гладил только прямые вещи, а всякие воланы и складки безжалостно сминал, да впридачу ко всему мог произвольно поменять цвет разглаживаемого. Ну, и хороша бы я была, если бы вместо темно-фиолетовой мантии боевика получила бы, например, зеленую природника?

Нет уж, старомодные горничные — вот последнее слово магической науки!

Торжественное открытие Нувель-Орлеанской магической Школы было намечено на завтра, и мне следовало выспаться, дабы не радовать помятой физиономией мадам Мари Лаво, проректора и декана факультета вуду.

Да, Мари Лаво, конечно, для этой роли подходит как нельзя лучше, но у меня с этой дамой свои счеты. Еще когда я в первый раз была в Новом Свете, больше ста лет назад, мы с ней схлестнулись конференции по тонким эфирным воздействиям. Повод к конфликту был настолько ничтожный, что, за давностью лет, у меня из памяти он улетучился. Ну, ничего, мы нашли новые, и немало. Думаю, на самом деле истинной причиной было то, что каждое ее слово, движение, голос вызывали во мне столь сильное неприятие, что никакие светские манеры, привычки и хорошее воспитание не помогали с этим справиться. И, сколько я могу судить, с полной взаимностью — за вычетом светского воспитания, разумеется.