Меценаты зла - Павел Данилов

– Тебя выпустить? – осведомился Браун с угрожающим спокойствием. – Может, ты хочешь к ним присоединиться? – Затем он повернулся к Кириллу и покачал головой. – Что за тряпок теперь отправляют в космос?

– Посмотри на пассажиров, – ответил Громов. – Готовы голыми руками разорвать полсотни пиратов.

Поэт вымученно улыбнулся, а Жак пошевелил металлическими пальцами, словно подзывая к себе врагов. Будто повинуясь его жесту, дверь рубки отодвинулась сантиметров на тридцать. Первым среагировал Кирилл, к нему присоединился Браун. Шквал пуль и два лазерных луча устремились в крошечный проем. Из него в рубку влетело три предмета, и дверь захлопнулась.

– Маски! – скомандовал капитан. – Не дышать!

Через мгновение рубку заполнил светло-зеленый дым. Поэт и Саша рухнули на пол, словно мешки с песком. Остальные успели надеть защитные маски. Кирилл затащил Ивана себе за спину и снова схватил автомат двумя руками, уперев приклад в плечо. Оба дула смотрели в край двери, ожидая, когда там снова появится щель.

Створка начала въезжать в стену, Громов нажал на спуск, но в коридоре их ждала лишь пустота. Дверь снова закрылась.

– Они что, играют с нами? – сквозь зубы спросил Браун.

– Как кошка с полудохлой мышкой, – не отрывая взгляда от выхода, ответил Кирилл. – Похоже, во времени они не ограничены.

– А почему бы и нет? – также не глядя на друга, спросил капитан. – Ждать помощи от службы спасения так же глупо, как надеяться, что сейчас пираты зайдут в рубку, извинятся и отправятся восвояси.

Кирилл ухмыльнулся.

Дверь снова начала открываться. В десяти шагах от входа застыла зеркальная стена из четырех щитов в человеческий рост. В нескольких метрах позади нее возвышалась ее точная копия.

Громов один раз нажал на спуск. Лазерный импульс мгновенно вернулся к нему, вскользь задев правый локоть. Звездолетчик почувствовал жар и крикнул:

– Лазерами не пользоваться! Убьет!

Пуля в бессилии отскочила в сторону. Из-за слепящего света Громов не разглядел, смогла ли она оставить на ярко-серебряной поверхности хотя бы вмятину. Кирилл перевел автомат на свинцовый режим и стал стрелять по стенам и потолку, надеясь задеть врагов рикошетом.

Пираты тоже не сидели за щитами, сложа руки. Космолетчиков поливали огнем как минимум из трех видов оружия. Клаус качнулся и упал парализованный. Кожа на руках и лице менеджера тут же покраснела, словно у него был сильный жар.

– Санта, только не умирай, – сказал Макар и взял Клауса за ноги. Втянув менеджера за укрепление из стульев, тумбочек и кушеток, врач присоединился к трем оставшимся бойцам.

Громов бросил автомат под ноги и схватил оружие мирно спящего за спиной Поэта. Пули со звоном лупили по металлическими стенам, высекая искры. Весь коридор и рубка подернулись дымом. Кирилл выпустил еще десяток пуль, и второй щит справа качнулся, наклонился и упал.

Вся команда устремила огонь в образовавшуюся на несколько секунд брешь. Браун начал стрелять из лазерного ружья под небольшим углом, надеясь, что отраженные от второго строя лучи убьют впереди идущих.

Еще два щита завалились, хороня под собой хозяев. Торжество экипажа длилось меньше мгновения. Разрывная пуля-ракета нашла Макара.

Голова врача взорвалась, словно осколочная граната. Куски черепной коробки, зубы, шматки белесо-серых мозгов в кровавом бульоне разлетелись по всей рубке. Панель управления, на которой растянулось безглавое тело, теперь можно было перепутать с ужасной пыточной машиной.

Браун издал вопль и, вставив в пистолет последнюю обойму, стал по очереди палить свинцом и импульсами мощного излучения.

Громов почувствовал, что стало очень жарко. И тут же с удивлением заметил, что руки выпустили автомат, а сам он падает на спину. Повалившись на Поэта, Кирилл застыл. Жар усилился. Казалось, что вместо глаз у него два морских камушка, выброшенных на берег под палящее южное солнце. Кирилл чувствовал, как кипит кровь, словно ее битый час подогревали на медленном огне. Кожу жгло. Теперь Громов знал, почему Клаус так покраснел. Мало того, что каждый мускул был парализован, даже движение крови внутри организма причиняло боль.

Пираты перешагнули через товарищей по разбою и обрушили огонь на последних двух защитников. Жак рухнул, с трудом вращая глазами. Кожа стала красной, как у Кирилла и Клауса.

Браун приложил левую ладонь к животу и упал на колени. От укрытия перед ним остались только щепки и искореженный металл. Затем Браун в последний раз поднял ружье и нажал курок. Луч резанул приподнявшего щит пирата по ногам и пропал. Аккумулятор разрядился, и капитан мутным взглядом посмотрел на лазер. Еще две пули пробили Брауну легкие. На миг раздался звук, словно кто-то пробил воздушную подушку. Капитан втянул воздух с жутким, рычаще-утробным звуком и упал на бок. С минуту ноги и правая рука дергались, отбивая предсмертную чечетку. Под танец раздирающей боли Браун отправился в чертоги Черной Невесты.

Все стихло. Пираты отбросили щиты и вбежали в рубку. Разбойник, чье лицо было испещрено жуткими рваными шрамами, всадил в тело капитана еще три пули. Остальные набросились на живых, но беспомощных врагов. В ход пошли тяжелые ботинки.

Кирилл не чувствовал боли от ударов, но представлял, как потом будет саднить каждая клеточка. Если их вообще оставят в живых. Вскоре к нему подошел человек в белом халате и маске с желтым стеклом. Поднеся к лицу Громова предмет, напоминающий клизму, он нажал на нее. Светло-зеленый дымок забрался под съехавшую защитную маску, и Кирилл отключился.

Чем яснее становилось сознание, тем сильнее была боль. Кирилл не мог ее разграничить – болело все. Ломила каждая косточка, ныли мышцы, тянуло внутренности, а изо рта с каждым вздохов вырывался тихий стон. По крайней мере, это доказывало, что он все еще жив.

Чтобы разлепить правый глаз, Громову пришлось стереть с него засохший кровавый панцирь. Дотронувшись до брови, звездолетчик ощутил под пальцами еще одну толстую корку. Голову пронзил новый укол боли.

На потолке неярко горел светильник. «Или я ни хрена не вижу», – решил Громов и с трудом повернул шею. Он полусидел, прижавшись к металлической стенке большой каюты. На нем было только белье. Ноги и бока представляли собой один сплошной синяк. Видимо, после того, как с него сняли форму, его еще раз от души отлупили.

Громов уперся руками в пол и выпрямил спину. Позвонки хрустнули, изо рта вырвался непроизвольный крик. Звездолетчик подвинулся назад и теперь сидел ровно, опершись на стену. «Похоже, ничего не сломано», – с надеждой подумал Кирилл и сделал вдох поглубже, каждый миг ожидая, что обломок ребра пронзит легкое, и он умрет с тем же диким звуком, что и Браун. Мысль о капитане принесла не меньшую боль, чем истерзанное ботинками пиратов тело.

Муть немного сошла с глаз, и Громов, поворачивая голову, словно старый, плохо смазанный робот, оглядел помещение. Поэт спал, глубоко дыша. В золотую корону волос было вкраплено с сотню рубинов. Чья эта кровь сказать было невозможно. Кирилл был уверен, что кровь Макара есть на каждом из них.

Смерть врача стояла перед глазами во всем своем невероятном ужасе. Ружье, стреляющее пулями-ракетами, было самым бесчеловечным ручным оружием, с которым звездолетчик встречался. На планетах Союза трех систем его выпуск был запрещен. Значит, пираты сделали его сами. Или взяли с кораблей Тайлы. Последнее предположение Кириллу особенно не понравилось.

Рядом с Иваном лежал Жак. Выглядел он неплохо, но средний палец на левой руке выгнулся под неестественным углом. «Не везет тебе с пальцами, дружище, – подумал Громов. – Надо скорее вправить его».

Кирилл решил позвать француза, но из сухого горла вырвался лишь хрип. Прочищая глотку неуверенным кхеканьем, звездолетчик повернул голову. «Эх, Клаус, Клаус, исполнилась твоя мечта. Не летать тебе больше с циничным врачом, – глядя на избитого менеджера, подумал Громов. – А Макару больше не зубрить пункт о субординации».

Саша Лим сидел, привалившись к стене, и смотрел на Кирилла. Губы стюарда превратились в кровавые оладьи. В глазах застыл первобытный ужас.

Кирилл, превозмогая боль, снова набрал полную грудь воздуха. Голым был только он, всем остальным одежду оставили. Хоть она изрядно потрепалась и испачкалась от побоев, это было лучше, чем щеголять в одном исподнем.

Каюта была абсолютно пуста. Ни лежанок, ни умывальника. Лишь в углу стоял утилизатор. Судя по тому, как он был загажен, он давненько служил туалетом.

– Ты как? – наконец выдавил из себя Громов.

Взгляд стюарда стал еще безумнее.

– Что с нами сделают? – спросил Саша.

– Что захотят, – пожал плечами Кирилл и тут же проклял свою привычку. От легкого движения позвоночник пронзила огненная стрела.