Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов - Ерофей Трофимов

В комендатуре, приказав денщику вздуть самовар, штабс-капитан присел к столу и, устало потерев лицо ладонями, закурил, жестом указав парню на ближайший стул. Дождавшись, когда принесут чай, офицер погасил в пепельнице окурок и, вздохнув, тихо сказал:

– Не знаю, что там с тобой и как было, Елисей, но в том, что ты не так прост, я уверен. Ну не может простой казачок из обычной станицы без всякого образования такие вещи придумывать. Точнее, придумать-то может, а вот сделать так, чтобы и другие его придумкой пользоваться стали, без образования не сможет. Впрочем, это все твои дела. Мне главное, что ты на нашей стороне. Да и обязан я тебе, за сестру да детей ее. Так что я молчать стану и помогу, чем смогу. А вот как другие поступят, не знаю.

– И на том спасибо, ваше благородие, – так же тихо отозвался Елисей. – А за то, что я на ту сторону уйду, даже не думайте. Казак я. От роду казак. И место мое здесь. А что до придумок моих, помню, что у кого-то учился. А вот у кого, чему, не помню. Говорю же, мелькает все, словно картинки под стеклом двигают. Я уж и к попу ходил. Думал, может, сглазил меня кто, так, тот святой водой побрызгал, крест целовальный на лоб положил, молитву прочел и отпустил с богом. Вот теперь и не знаю, что со мной. Живу, как придется.

– М-да, всякое в жизни бывает, – задумчиво вздохнул комендант, внимательно выслушав парня. – Ты вот что. Попробуй этих своих бомб побольше сделать. Чует мое сердце, пригодятся они нам вскорости. Неладное что-то в округе происходит. Даже солдатики мои это приметили.

– Зверье ушло, – подумав, высказался Елисей.

– А зверье тут при чем? – не понял комендант.

– Зверь тихие места любит. А ежели ушел, значит, мешает ему кто-то. А кто в лесу зверю мешать станет? – спросил Елисей, глядя коменданту в глаза.

– Вот оно как, – удивленно качнул штабс-капитан головой. – Не знал. Не охотник я. Значит так. Денег на кислоту я тебе из кассы выдам. Покупай, сколько сможешь. И капсюли покупай. Нам они тоже понадобятся.

– А отчитываться как станете? – подумав, поинтересовался Елисей, которому совсем не хотелось, чтобы этот толковый офицер вдруг оказался наказан за попытку повысить боеспособность крепости не совсем законными методами.

– Придумаю что-нибудь, – буркнул офицер, тяжело вздохнув.

– Где у нас воры вольготно живут? – помолчав, решительно спросил Елисей. – Так, чтобы каторжные свои малины в городе имели?

– Ну и вопросы у тебя, – усмехнулся комендант. – Откуда ж мне такое знать? Это если только в Армавир или Екатеринодар ехать. Не ближний свет. Да и то казаки там им быстро головы откручивают. Не дают разгуляться. А ты чего задумал? – вдруг подобрался он.

– Да так, спросил просто, – отговорился Елисей, продолжая теребить папаху на затылке.

Идея его была проста. Если есть кто-то, кто добывает наличность незаконным путем, то для благого дела у него эту наличность отобрать, что называется, сам бог велел. Но если нет бандитских малин, значит, надо обратить свой взор на тех, кто промышляет полузаконным промыслом. Так называемые процентщики, или ростовщики. Уж эта братия с криминалом точно на короткой ноге. Да и классика тому давно уже учит, достаточно одного питерского писателя вспомнить.

– В общем, я планирую караван в Пятигорск через три дня отправить. Заодно с ним мой посыльный пойдет. В Екатеринодар. Там бумаги всякие подпишет в штабе и обратно с караваном вернется. Так что ты не спеши, но и времени зря не теряй. Подумай, что тебе для работы нужно, и закупай. А деньги я тебе на всякий случай дам. Там потом решу, как отписываться стану. Сейчас главное крепость отстоять.

– Это сколько ж мы кататься станем? – задумчиво уточнил парень.

– Ну, три недели клади не глядя, – махнул комендант рукой. – У интендантов быстрее не бывает.

«Да уж. Ничего у нас не меняется», – подумал Елисей, складывая руки на груди.

– С караваном пойдут два прапорщика и ротмистр старшим. Десяток солдат для работ и охраны. Ну и ты, за стрелка и разведчика, – усмехнувшись, закончил комендант.

– Ну, через три так через три, – кивнул парень, поднимаясь.

Выйдя от коменданта, Елисей неспешным шагом двинулся к дому. На сегодня все дела были закончены, и в сарае делать было нечего. Начинать изготовление следующей порции взрывчатки и пороха было не из чего. Для начала и вправду нужно было решить финансовый вопрос. И сделать это нужно было так, чтобы ни в коем случае не привлечь к себе даже тени внимания.

Придя домой, он сообщил Наталье о своем очередном отъезде и принялся готовиться к долгой поездке. Прежде всего, нужно было решить, какое оружие с собой брать и что можно будет потом просто уничтожить после проведения акта экспроприации. В том, что придется грабить ростовщиков, парень уже не сомневался. Для внедрения его придумок в жизнь требуется многое, и на все это нужны деньги.

Порывшись в своих сундуках, он выбрал подходящую одежду. Уже и маловата стала, и далеко не новая. Можно смело избавляться. С обувью он поступил еще проще. Отрезал пару кусков толстой кожи и суровой ниткой сшил нечто вроде поршней. Тоже одноразовая. Из оружия он прихватил пистолет, из новых, и пару бебутов. Этих кинжалов у него никто не видел, так что можно смело использовать.

Работать Елисей планировал только кинжалами, а пистолет брал, что называется, на всякий пожарный. Все-таки скорострельность в любой стычке имеет огромное значение. А уж стрелять из этого оружия он действительно умел. За прошедшее время парень сумел-таки преодолеть сопротивление собственного организма и заметно изменился. Раздался в плечах, прибавил в росте и весе, нарастил заметную мускулатуру.

Еще не Аполлон, конечно, но близко к тому, посмеивался он над собой, разглядывая собственное отражение в ручьях и заводях. Делать подобное он решался только в лесу, уходя на охоту или рыбалку. Не хотелось, чтобы сторонние люди принялись судачить о его странностях.

– Вот кстати, – усмехнулся Елисей, оглядывая свою комнату. – Не мешало бы и зеркало купить. А то три бабы в доме, а причесаться толком негде. Главное, чтобы мелкие не передрались из-за него.

О том, что живет он в чужом доме, Елисей старался не вспоминать. Да, ему грешно