Шумерские ночи. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— М-м-м… господин… — робко подал голос раб-постельничий. — Это личные покои хозяина… Туда вас может впустить только он сам… извините… извините…
— Какой он скрытный, — недовольно сказал Трой, заглядывая в замочную скважину. — Вот у меня закрытых дверей нет.
— В каждом доме свои… порядки… Дождитесь хозяина…
— Мне тут скучно! — всплеснул руками Трой. — Что я еще не видел?.. а, да!.. гарем! Я еще не видел ни одной наложницы!
— У него… у хозяина всего три наложницы…
Тем временем прекрасная Тхари только-только проснулась. Утомленная проводами, она уснула сразу после того, как Креол скрылся за горизонтом, и понятия не имела, что в Шахшаноре гость. Она спокойно дремала в альковной нише, когда Трой бесцеремонно зашел в гарем, поболтал с двумя другими наложницами и увел обеих с собой — пить вино и играть в шек-трак.
Им тоже было скучно. Креол практически не уделял им внимания, и они только обрадовались веселому и жизнерадостному родичу хозяина. Авось потом перекупит их или попросит подарить.
Нафретири и Ая были скорее одалисками, гаремными прислужницами, чем полноценными наложницами. Креол держал их исключительно ради статуса, потому что маг-аристократ его уровня просто не может иметь только одну. Да, у отца не было вообще ни одной, если не считать умершей родами матери Креола, но Креол-старший был весьма нетипичным человеком.
Так что Нафретири и Ая с удовольствием развлекали все сильнее пьянеющего гостя. Знали, что хозяин не будет возражать, его глаза все равно не видят никого, кроме Тхари. Несколько месяцев назад у него была еще и четвертая наложница, но он легко подарил ту Хе-Келю, когда тот всего лишь похвалил безупречность ее черт.
И когда Тхари, проснувшись и не найдя никого на женской половине, вошла в пиршественную залу, там в самом разгаре было веселье. Гость опорожнял уже третий кувшин, а Нафретири продолжала подливать ему в кубок. И не какое-нибудь разбавленное вино, а крепчайшую сикеру, доброе ячменное пиво.
— О… а вот и… третья!.. — радостно, но немного невнятно произнес Трой.
— Мир тебе, почтенный абгаль, — легонько коснулась руками лица Тхари.
Сочтя на этом свои обязанности гостеприимной хозяйки выполненными, она поспешила удалиться. Сегодня у нее немного отекали ноги, и хотелось пройтись по саду, размяться, а потом полежать еще.
— Э-э-э, куда ты ушла?.. — запротестовал Трой. — Вернись, красавица, вернись!..
Словами он не ограничился — молодой маг поднялся из-за стола, легко догнал Тхари и потянул за стол. Наложница попыталась выдернуть руку, но Троя это лишь распалило. Уже не замечая услужливых Аю и Нафретири, он усадил рядом строптивую кушитку и почти силой заставил ее выпить сикеры.
Тхари заволновалась. В отличие от других наложниц, ее Креол держал исключительно для себя. Будь он здесь — наверняка уже разбил бы гостю голову жезлом.
Но Креола не было. Не было и управляющего — тоже раба, но с привилегиями. А все остальные молча смотрели в пол, не смея слово сказать поперек свободному авилуму.
— Мне нельзя сикеру! — попыталась отбиться Тхари. — И с гостями быть нельзя!
Будучи в тягости, она пила только воду и молоко. Но Трой не привык, чтобы ему отказывали, да еще рабыня. Маг начал злиться.
— Ей нельзя, ей нельзя! — испуганно заголосили Ая и Нафретири.
Это разозлило Троя еще сильнее. Он терпеть не мог, когда не дают повеселиться. Маг сунул Тхари в лицо чашку и повелел:
— Пей.
Тхари взмахнула рукой. Чашка полетела на пол, сикера выплеснулась на Троя, а наложница вскочила и бросилась наутек. Она не собиралась терпеть такое обращение, да еще не от хозяина, а от какого-то неведомого хмыря.
И вот теперь у Троя потемнело лицо. Не глядя на других наложниц, не глядя на прячущих лица рабов, он молча зашагал следом…
…Через час гость покинул гарем, весело насвистывая. Подозвав ближайшего раба, он сказал:
— Я там набедокурил немного… приберите. Нехорошо получилось… скажите моему родичу, что я прошу прощения. Я оставил компенсацию сам-десять, пусть не расстраивается.
Раб смотрел в пол, не помня себя от ужаса. Трой же, ничего не замечая, еще немного посидел за столом, еще немного выпил, а потом вздохнул:
— Да, нехорошо вышло. Поеду я домой, пожалуй. Пусть дядюшка немного остынет к тому моменту, как встретимся снова…
…Креол вернулся уже на следующий день. Все прошло удивительно быстро, стать магистром оказалось куда легче, чем мастером. Аж сияя от гордости, маг снял с плеч дорожный мешок, полный гостинцев для Тхари… и других двух… Креол не так уж любил их, но ради праздника…
Но почему-то Тхари не встречала его во внутреннем дворе, как обычно. Возможно, спит. Креол решил удивить ее столь быстрым возвращением, прошествовал в гарем… но и там ее не оказалось.
Рабы тоже как-то не попадались на глаза. Что-то случилось, значит. Креол возвысил голос, стал звать домочадцев, и к нему неохотно вышел управляющий.
Его глаза бегали, а пальцы дрожали.
— Говори, — процедил Креол.
Управляющий сам вернулся домой только час назад, и сам узнал обо всем только час назад. И он, в отличие от простых рабов, сразу понял, насколько будет разгневан хозяин, так что собирался запрячь колесницу и пуститься в бега, удрать куда-нибудь в Содом или еще дальше.
Но не успел.
— Гость вчера явился, — пробормотал он. — Незваный… но высокого положения… и твой родич. Меня не было, о господин, а другие рабы не обеспокоились и не помешали ему… я их сурово накажу, о господин, очень сурово!..
Креол слушал, сохраняя внешнее спокойствие. Потом велел показать ему останки. Он еще надеялся, что дело можно поправить, что придется просто заплатить высокую цену за воскрешение… но надежды рассеялись при первом же взгляде.
Безумная тварь, что скрывалась под личиной его племянника, не оставила живого места. Ни единой целой кости, ни единого органа. Сына, разумеется, тоже было не спасти… или дочь.
Теперь Креол уже никогда не узнает.
На столе лежали золотые сикли. Раз в десять больше, чем стоит молодая красивая рабыня. Трой не поскупился, надо отдать ему должное. Даже если б управляющий не упомянул «родича», Креол уже видел, что это Трой — на золоте остались следы его ауры.
И на мертвом теле — тоже.
С минуту маг просто молча стоял и смотрел. Потом негромко
