Мой Ванька. Том первый - Алексей Лухминский

– Почему «тоже»?

– Потому что ты стараешься от меня закрыться, это я сразу понял.

Вторым планом у меня возникла мысль о том, что, раз Ванька закрывается, значит, это не случайно.

– Короче, ты доволен?

– Сашка! Это так здорово! – восторженно выпаливает он. – Оказывается, это интересно! Правда, он мне сразу сказал, что до тебя мне – как до Марса. Что есть техника, которой можно научить, а есть талант, который от Бога.

– Ладно… Давай спать!

Я откровенно лукавлю. Мне хочется, чтобы Ванька заснул, чтобы самому посидеть и подумать.

Ванькина голова у меня на плече.

– Сашка… Как я этого ждал… – тихо произносит он, ёрзая своей шевелюрой по моему плечу.

– Ну спи… – шепчу я. – Спи…

Ванька спит и опять улыбается во сне. Как я люблю на это смотреть! Праздник души! Осторожно перекладываю его голову на подушку, подтыкаю под него одеяло и иду на кухню.

Уже вторая сигарета… Я копаюсь в собственных ощущениях, препарирую их с одной целью – понять, что меня встревожило, несмотря на взаимную радость от встречи с Ванькой. Уже который раз я нахожу нового для себя Ваньку. Эти два месяца, на которые я свалил на него все свои дела, не прошли для него даром. Он очень повзрослел…

А с Дашей? Часто ли я её вспоминал в Булуне? Вспоминал… Но вспоминал вместе с Серёжкой. Боже, как мне хочется его увидеть! А её? Тоже хочется… Очень хочется!

Конечно, Ванька наверняка окружил её заботой, на которую я скорее всего не способен. Ведь единственный человек, о котором я до сих пор заботился, – это Ванька. Я, наверное, чувствуя его слабость, старался дать ему всё то, чего у него не хватало в его жизни. А Даша – человек сильный и самодостаточный… В общем, как я…

А как он говорил про нее!..

Господи… Да ведь он же любит её! Ну как я сразу не понял этого!

Мысли начинают носиться в голове, будоража воспоминания. Ну конечно! Он влюбился в неё практически сразу. Только такой самовлюблённый индюк, как я, не смог этого тогда заметить. И он уговаривает меня идти к ней и мириться! Смешной… Он снова хочет принести себя в жертву. Вот… А я считаю его слабым…

– Ну и что ты опять тут сидишь? – Ванька стоит в дверном проёме кухни и укоризненно смотрит на меня. – По твоим глазам я вижу, что спрашивать меня ты ни о чём не собираешься.

– Ванюха… Чего спрашивать, когда я уже сам всё знаю…

– Ничего ты не знаешь! – он садится рядом. – Я один раз тебя предал, но больше этого не будет никогда. Да, я люблю Дашу… Но поверь, я не позволю ни одной женщине заставить меня тебя предать, даже любимой женщине!

– Идиот ты, Ванюха, – и я крепко прижимаю его к себе. – Знал бы ты, как я хочу, чтоб ты был счастлив!

– Сашка! Своего счастья на чужом горе, тем более – на горе дорогого, любимого человека, на твоём горе, Сашенька, не построишь!

Прижимаю к плечу его кудлатую башку.

– Ванюха-Ванюха… Неужели ты мог подумать, что я приму от тебя жертву? Ты уже однажды это пытался сделать… Идиот ты мой родной! Да за твоё счастье я дам себя на куски порезать! Ты даже не представляешь, как я рад, что у тебя, может быть, появится своя, хорошая семья. Я же буду смотреть на тебя и твою жену и только радоваться!

– Сашка… – он стонет. – Да не рви ты мне сердце! Я же чувствую себя подлецом! Я посмел влюбиться в твою женщину!

– А кто сказал, что она моя? Она? Не могла она такого сказать!

– А она и не говорила. Но от этого она не перестала быть твоей. Это ты, по сути дела, сам её оттолкнул!

Теперь Ванька говорит жёстко и отрывисто. В его тоне одно осуждение.

– Ванюха, но что же делать? Научи!

– Я тебе уже сказал – иди к ней! Я знаю, ты найдёшь, что ей сказать.

– А ты?

– Буду смотреть на вас и радоваться, как ты сказал. Пойми! Я никогда не буду счастлив, если буду знать, что обошёл тебя. А именно так и получается!

Башка едет от всего этого.

– Я не знаю, – произношу я каким-то незнакомым себе голосом. – Тебя я тоже не могу оставить. Уверен, тебе будет плохо. Я не имею права тебя оставить одного!

Глажу его по плечу.

– Сашка… Ну придумай же что-нибудь!

– Шведская тройка… – бурчу я и хмыкаю.

Ванька отшатывается от меня, вскакивает и смотрит чужим взглядом.

– Вот сейчас как дам по наглой морде! – зло бросает он и смотрит мне прямо в глаза. Теперь я уже не тону в них. Они страшные!

– Прости! Идиотская шутка… – покаянно говорю я.

– Ну и шутки у тебя, братец… – холодно произносит он.

– Ванюха! Ну прости меня! Действительно, страшную вещь сморозил…

– Ладно… Проехали… – он смотрит мне в глаза, как будто хочет пронзить насквозь, потом прижимает меня к себе. – Это у тебя от безысходности, я понимаю…

Стоим, обнявшись, и молчим.

– Сашка… Я не знаю, что нам с тобой делать потом, но сначала ты должен пойти и наладить отношения.

– Это приказ? – снова пытаюсь я ёрничать.

– Это огромная просьба к тебе, к человеку, который мне бесконечно дорог. И вообще… Я согласен исполнять роль Тургенева при Полине Виардо.

– Никому бы не пожелал роли живущего рядом с предметом своей любви воздыхателя при живом муже, – вздыхаю я, и мне кажется – с какими-то переливами в горле.

– А ты хоть её любишь? – вдруг задаёт Ванька ключевой вопрос.

– Ванюха… Ты же в самое больное место… Люблю! Но и ты для меня – всё!

– Блин… В общем, всё понятно. Каков вопрос, таков ответ. Ты для меня тоже всё…

– Ладно… Слушай, моё всё, пошли спать. Утро вечера мудренее. Завтра надо мне начать заниматься делами.

– Не бойся. Я ничего такого страшного не наворотил. Кстати, в больнице Юрий Степанович оформил тебе свой счёт. Он сказал, что ректор посоветовал. Там так и написано: «Доктор Елизов – отпуск». Ты – доктор! Понял!

– О! Привет, шеф! – здоровается со мной Димка. – Заждались мы тут тебя.

– Что, мой братишка вас достал?

– Что ты! Он отличный парень. Деловой! Финансовые условия нам создал, извини уж, лучше, чем ты. Вон, на углах ещё и рекламу развесил.

– Что, подействовало?

– Клиентов побольше стало. Простоев нет.

– Покурить некогда… – шутливо ворчит Лёха. – Потогонная капиталистическая система.

– Ну а заработки?

– Лучше, естественно! – Димка смеётся. – Делили-то на двоих, а не на троих. Шучу, конечно! А если серьёзно – конечно, лучше. Больше работы – больше денег. Вон, ещё кое-какой инструмент прикупили.

– То есть Ванькину деятельность одобряете?

– Не вопрос, – соглашается Лёха. – Ты его не ругай. Всё хорошо.

Подозревал я, что у Ваньки есть административно-хозяйственная жилка. Молодец… Да и парни молодцы, конечно!

Вхожу в ординаторскую нашего отделения.

– Здравствуйте!

– Наш гастролёр прибыл! – приветствует меня Алсан, словно причмокивая своими блестящими губами. – Вы надолго к нам, господин Елизов?

Ох, как хочется съездить по этой лоснящейся роже!

– Пока не надоест, – достаточно резко отвечаю я.

– Альберт, не приставай к папиному любимцу! Видишь, они не в настроении! – активно поддерживает Алсана Борис Васильевич.

Не знаю, что бы я сказал, но в этот момент входит Юрий Степанович. Это его здесь за глаза называют папой.

– А! Саша! Здравствуйте! Рад, что вы вернулись. Пойдёмте ко мне, расскажете про Кирилла.

Выхожу вслед за ним из ординаторской, но не удерживаюсь и оглядываюсь на шутников. Рожи постные.

В кабинете завотделением подробно рассказываю про Кирилла Сергеевича, про события в Булуне. Юрий Степанович внимательно слушает, изредка задавая уточняющие вопросы, в основном на медицинскую тему.

– Вот, собственно, и всё… – заканчиваю я.

– Слушайте, а вы действительно этого главу администрации?.. – с явным интересом вдруг спрашивает он.

– Заложил меня Кирилл Сергеевич, – фыркаю я. – Да, было дело. Зато весь водопровод в больнице отремонтировали. Но я выговор от него всё равно схлопотал.

– Вы, конечно, дали жару… – тоже посмеиваясь, оценивает Юрий Степанович, и совсем для меня неожиданно: – А знаете, я в отличие от высокоморального Кирилла думаю, что в том случае вы поступили совершенно правильно. Наверно, в той ситуации по-другому было нельзя. Только не увлекайтесь гипнозом, можно перейти границы дозволенного. И ещё я рад, что вам доверили ассистировать при операциях. Значит, не зря был начальный курс хирургии! А самому бы не хотелось попробовать?

– Страшно, – признаюсь я. – Кирилл Сергеевич научил сомневаться до принятия решения.

– Это правильно, но не значит, что надо бояться. А насчёт кототерапии – это вы отлично придумали! Одобряю.

– Так это обычная психология! Ему нужно было создать домашний уют. А кот для этого – первое дело.

– Опять же вы правы. Ладно. Какие теперь у вас планы?

– Хочу сдать три предмета и перейти на следующий курс. Я там старался успевать заниматься, да и Кирилл Сергеевич, когда я к нему в палату приходил, мне всякие тренинги устраивал.

Юрий Степанович почему-то долгим взглядом смотрит на меня и молчит.