Антология Непознанного. Неведомое, необъяснимое, невероятное. Книга 2 - Николай Непомнящий

В одном из разговоров со Столыпиным император заметил: «Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России: я буду этой жертвой — да свершится воля Божия!»

СУДЬБА ОБЕЩАЛА СМЕРТЬ

Рассказывает А.Рыжиков:

Произошло это в 50-х годах. Точнее не помню. Был у нас тогда всеми уважаемый председатель колхоза Севастьянов Дмитрий Михайлович (фамилия подлинная). За две недели до своей смерти пожаловался он группе женщин, собравшихся идти полоть свеклу:

— Бабы! Что со мной происходит? Почему когда я еду в машине, мне всё кажется, что еду я прямо в огонь!

Женщины не знали, что сказать, только одна из них, пожилая, ответила:

— Нехорошая это примета. Остерегайся огня, Михалыч.

Все последующие дни председатель был молчалив, задумчив. Как-то сразу сильно изменился.

Через две недели после этого разговора с женщинами они поздно вечером возвращались с шофёром домой, в свою Семёновку. Перед деревней им надо было проехать небольшой низенький мостик. Свет в машине они не включили. В темноте шофёр не рассчитал въезд и правое переднее колесо «газика» соскользнуло с мостика — машина начала валиться на бок. Севастьянов хотел выскочить, открыл дверь, но не успел. Машина завалилась и зажала ему ногу. От боли он закричал. Шофёр в горячке растерялся, хотел посветить и зажёг спичку. Тут бензин, вытекавший из бака под Севастьянова, ярко вспыхнул, пламя со всех сторон охватило несчастного человека. Севастьянов дико кричал, стали сбегаться люди, но опоздали — взорвался бензобак и огонь охватил всю машину.

Наш председатель сгорел так, что и хоронить нечего было…

Вся деревня, вспоминая этот случай, качала головой и удивлялась: что за неведомая сила предсказывала ему огненную смерть?

ВИДЕНИЕ СЭМСОНА

Эдуард Сэмсон был в 1883 году редактором отдела новостей в бостонской газете «Глоб».

Однажды он слегка выпил с ребятами, возможно даже, что выпил чуточку лишнего, когда явился в редакцию, чтобы вздремнуть на продавленном диване в комнате художников. Около трёх часов утра, проспав уже часов семь, Сэмсон встал и попытался стряхнуть с себя чудовищный кошмар, пережитый во сне.

Какой сон! Хорошо, что он был только сном: вопли обречённых на смерть людей ещё звучали у него в ушах. Никогда ещё он не наблюдал подробностей так ясно: он словно следил за развёртыванием трагедии эткуда-то с клотика корабельной мачты, с места, странным образом защищённого от всех опасностей, царивших вокруг.

Сэмсон сидел в пустой комнате несколько минут, не в силах решить, что делать дальше. Потом, по счастливому вдохновению, зажёг свечу и начал записывать свой сон во всех подробностях.

Он писал, как тысячи обезумевших от ужаса туземцев острова Праломе, близ Явы, бежали к морю, спасаясь от потока кипящей лавы, извергаемой вулканом позади них. Они очутились в ловушке между раскалённой лавой и кипящим морем.

Он описывал, как другие тысячи людей были смыты в море чудовищными грязевыми потоками. Он писал о громовых раскатах, сотрясавших небо и землю, о гигантских волнах, швырявших корабли, и наконец, в завершение катаклизма, о потрясающем взрыве, уничтожившем весь остров Праломе и оставившем от него только огнедышащий кратер среди пенящегося моря.

Сэмсон нацарапал на полях своей записи «Важно» и оставил её на столе.

Там нашёл её редактор, когда пришёл утром. Разумеется, он предположил, что Сэмсон принял это ночью по телеграфу, и напечатал всё, снабдив «шапкой» на всю страницу. Другие газеты запросили подробности. Редактор подал статью на телеграф, соединивший его с Нью-Йорком. Оттуда через агентство «Ассошиэйтед Пресс», она разошлась по всей стране, и десятки важнейших газет в Чикаго, Цинциннати, Кливленде, Сан-Франциско и других городах поместили на своих первых страницах повесть о величайшей в мире катастрофе, не зная, что она основана всего лишь на кошмаре одного репортёра. Это было 29 августа 1883 года.

Потом началась реакция. Продолжения истории не было по двум причинам: во-первых, не было сообщения с той далёкой части света, где катастрофа якобы произошла; во-вторых, репортёр, написавший первое сообщение, не мог придумать продолжения к нему.

Издатель бостонской «Глоб» потребовал объяснений, и Сэмсон, полный стыда, признался в истине. Он совершил непростительный грех, отдав в печать сообщение, не подтверждаемое ничем, так как в бостонской библиотеке не было сведений об острове, который назывался бы Праломе. Беспомощное оправдание Сэмсона, что он не собирался отдавать свой рассказ в печать, было напрасным.

Расплата была, конечно, жестокая. Перед десятками сконфуженных газет встала перспектива объяснения с читателями и признания, что они стали жертвой обмана. Сэмсона немедленно уволили, но для газет это не решало проблемы. Они ждали, чтобы «Ассошиэйтед Пресс» вывело их из трясины. Бостонская «Глоб» подготовила опровержение.

Но тут сказала своё слово природа. На западные берега США нахлынули необычайно высокие волны. Из разных пунктов начали поступать отрывочные сведения о чём-то необычном, происходящем в Индийском океане. В Малайе и Индии целые области были затоплены приливными волнами. Жертв было множество, но сколько — неизвестно. Газеты напечатали то, что им удалось узнать, и решили подождать с извинениями за мистификацию.

Через несколько дней стало несомненно, что произошла какая-то потрясающая катастрофа. Из Австралии пришло сообщение, что воздух содрогался от звуков тяжёлой канонады где-то на севере; по западным побережьям США, Мексики и Южной Америки прокатились огромные приливы. Этот прилив обошёл вокруг всей Земли — величайшая в мировой истории океанская волна. В порты Индийского океана приходили потрёпанные корабли, сообщая, что в Зондском проливе произошло извержение вулкана Кракатау, уничтожившее остров вместе с его многочисленным населением. Это был взрыв, сотрясший всю планету и изменивший барометрическое давление во всём мире; атмосферная волна, трижды обежавшая вокруг земного шара, была отмечена всеми станциями.

Это была одна из величайших газетных новостей за всю историю, и газеты жадно использовали её, особенно газеты, напечатавшие сообщение Эда Сэмсона о катастрофе на острове Праломе. Извержение Кракатау было буквально мировым потрясением…

Когда подробности катастрофы стали известны, бостонская «Глоб» бросила своё опровержение в корзину и поместила сообщение Сэмсона на первой странице. Он притворился, будто знал эту новость всё время, хотя, разумеется, вёл себя уклончиво относительно источников своего знания. Кракатау был сенсацией всего мира, и Сэмсон вернулся в штат газеты, посвящая всё своё внимание ежедневным этчётам о великом событии.

Кракатау начал реветь и корчиться 27 августа 1883 года, взорвался вдребезги на следующий день и погрузился в кипящие воды Зондского пролива утром 29-го. Иначе говоря, живые, страшные события, приснившиеся Эду Сэмсону, действительно происходили в то самое время, как он метался на диване в редакции бостонской газеты. Его описание кошмара в точности совпадало с самим событием, кроме одной детали. По какой-то необъяснимой причине Эд назвал гибнущий остров Праломе, тогда как в действительности погиб остров Кракатау.

Эдуард Сэмсон состарился и почти ослеп, когда к его необычайной истории была дописана последняя глава. Голландское историческое общество вспомнило о ней и прислало ему в подарок старинную карту, на которой Кракатау назывался своим туземным именем, не употреблявшимся к тому времени уже почти полтораста лет, — именем Праломе.

КАТАСТРОФУ В ЧЕРНОБЫЛЕ НОСТРАДАМУС ПРЕДСКАЗАЛ ЕЩЁ В XVI ВЕКЕ

Французский исследователь Жан-Шарль де Фонбрюн — один из самых известных на Западе толкователей трудов Нострадамуса (1503–1566). 15 лет назад он издал монографию «Нострадамус — историк и пророк». И вот в издательстве «Рамсей» только что вышла в свет его очередная книга, посвящённая французскому врачу и астрологу, который завоевал всемирную славу предсказаниями грядущих событий мировой истории.

— Вы сами тоже в какой-то степени ясновидящий? — поинтересовался журналист у автора.

— Совсем нет. В отличие от Нострадамуса я не обладаю даром входить в грядущий пространственно-временной блок. Нострадамус различал грядущие события на некоем подобии находившейся перед его глазами стены, состоявшей из образов. Он был Эйнштейном своей эпохи. Наука развивается чрезвычайно быстро, и, по всей видимости, настанет день, когда подобные предсказания станут возможными.

— Он сочинял свои труды, пребывая в трансе?

— Нострадамус говорил, что у него часто были эпилептические припадки.

— Был ли он знаменит в своё время?