По следам морского змея - Николай Непомнящий

Доктор Бруун возражал, что если плезиозавры — это животные, обитающие у поверхности, более того, около берега, то их существование было бы давно доказано. А наименее спорные наблюдения морского змея были сделаны, по мнению датского биолога, в открытом океане, и очевидцы его описывали как громадного угря, во всяком случае, существа, лишенного каких бы то ни было горбов. Если же в редких случаях речь и шла о горбах, то они могли быть изгибами тела плывущих на боку гигантских угрей — обитателей глубин, очевидно находившихся в состоянии предсмертной агонии, погибающих от декомпрессии…

П. Дж. Корбин считал, что нет необходимости видеть в морском змее только гигантского угря, плезиозавра или гигантского кальмара, главное — сам факт присутствия в океане одного или нескольких видов крупных неизвестных животных.

Такие споры завязались в лагере сторонников морского змея, и его противники извлекали из этого пользу.

Доктор Уильям Свинтон, знаменитый палеонтолог, признавая, что ничто не противоречит самой идее существования в морях крупных животных, еще неизвестных науке — их многие видели! — направил свои атаки на гипотезу плезиозавра. Правда, его аргументы не всегда были достаточно убедительными.

«Плезиозавры, — говорил он, — животные, обитающие на поверхности. Однако никтр их никогда не видел». (Довод очень интересный, особенно когда речь идет о необходимости объяснить свидетельства сотен очевидцев, видевших животное, силуэт которого напоминает плезиозавра.)

«Плезиозавры, — продолжает Свинтон, — яйцекладущие существа. Поэтому они должны выходить на сушу для выведения потомства, но опять никто и никогда не видел их за этим занятием и не находил ни одного яйца». (На что доктор Таккер справедливо заметил, что, как их родственники ихтиозавры, плезиозавры могли эволюционировать в сторону живорождения.)

«Плезиозавры, — настаивал доктор Свинтон, — являются, скорее, пресноводными животными. Конечно, — соглашается он, — их кости находили в морских отложениях, но они жили только в устьях рек. Каким образом они могли бы выжить в открытом океане? Приспособление к исключительно морской жизни потребовало бы коренной перестройки всего образа жизни и самой физиологии животного». На что можно ответить, что нет никаких доказательств того, что некоторые виды плезиозавров не претерпели подобные изменения. К тому же большинство палеонтологов считают плезиозавров морскими животными.

«Плезиозавры, — продолжал доктор Свинтон, имея в виду скандинавские и шотландские случаи, — не европейцы, а американцы». Это, однако, полная чепуха. Останки плезиозавров находили по всему миру, самые известные как раз найдены в Германии и Англии.

Очевидно, доктор Свинтон был загипнотизирован внешним видом эласмозавра, более длинношеего и более похожего на морского змея, чем европейский плезиозавр. Но и кости эласмозавра находили не только в Америке, но и в Австралии и Новой Зеландии, что доказывает обширность ареала его обитания. Один малорослый скелет его (Brancasaurus) был даже найден по другую сторону Атлантики, в Германии. В любом случае палеонтология, основывающаяся почти исключительно на изучении найденных окаменел остей, может дать только приблизительную оценку географии распространения древнейших животных.

Таким образом, доктор Свинтон отказал в праве на существование морскому змею только потому, что он его никогда не видел. Это достаточно неудачный аргумент. Действительно, можно ли надеяться увидеть все, в существование чего ты веришь? Правда, он тут же поправился, что не верит, потому что НИКТО никогда не видел, не сфотографировал плезиозавра и до сих пор не находил его недавних останков. Но ни одного слова не было им произнесено против морского змея какого-нибудь другого вида.

Доктор Карлисль принялся за гипотезу гигантского угря. Он подсчитал, что лептоцефал (личинка гигантского угря) размером 1 метр 80 сантиметров может дать взрослую особь 3 — 3, 5 метра длиной, а это совершенно недостаточно для морского змея. К тому же если на спине у животного есть горбы, то это не угорь.

«Но были ли горбы у морского змея? — задает следующий вопрос доктор Карлисль. — Название „морской змей“ — это только слова. Если люди говорят о змее, то обычно они имеют в виду извивающееся тело, но „горбы“ предполагают изгибы вертикальные, что невозможно для змеи. Поэтому все это плод разыгравшегося воображения». (Если речь, конечно, не идет о млекопитающем!)

Как видим, доктор Карлисль нападает на слабые места то той, то другой гипотезы присутствовавших сторонников морского змея.

Перескакивая с одного на другое, английский биолог вскоре запутался в противоречивых и сбивчивых аргументах, с трудом находя связь между ними.

«Морской змей, — говорил он, — представляется животным с легочным дыханием, а не рыбой. Однако рыбаки никогда бы не перепутали китовую акулу или морского угря с морским змеем. Если змей дышит легкими, то это, скорее всего, рептилия. (Почему?) Но дышащие легкими животные не могут нырять глубоко: кашалот не погружается более чем на 1200 метров». Не правда ли, достаточно глубоко? И, кроме того, что это доказывает? Короче, морской змей должен, по мнению доктора Карлисля, жить на поверхности. Но тогда почему его не видели китобои, избороздившие все океаны, или профессиональные зоологи с океанографических судов, за исключением случая с «Валгаллой?» Следующий аргумент: морского змея в основном встречали в спокойную погоду, которая в тропиках обычно туманная. (А в других местах?) Туман деформирует размеры, и небольшая морская змея длиной 45 сантиметров, находящаяся вблизи корабля, может показаться огромным морским змеем, плывущим вдалеке. Многие сообщения можно объяснить встречей с известным животным. Что касается нескольких случаев, указывающих на неизвестных животных, дышащих легкими и похожими на плезиозавров, доктор Карлисль хотел бы увидеть хотя бы его труп, чтобы поверить в его существование. И добавляет: «Нельзя доказать преступление, если нет мертвого тела жертвы».

Догматический характер аргументов доктора Карлисля — характерный прием для многих очернителей морского змея — ярко проявляется в этой последней фразе. Она является искажающим смысл переводом латинского юридического термина corpus delicti. Нет никакой необходимости иметь мертвое тело морского змея, чтобы доказать его существование. Мы знаем, что есть доказательства трех видов: свидетельские показания, косвенные улики и вещественные доказательства. Если вещественные доказательства необходимы для установления факта совершения преступления, то самого тела для этого не требуется. То, что справедливо для Права, справедливо и для Естественной Истории.

Можно только сожалеть, что великолепная радиопередача Мориса Брауна и Мартина Чисхолма заканчивалась почти пораженческим выступлением Джона Колмана, похвальная осторожность которого в данном случае кажется чрезмерной.

«Я не могу, — говорил он, — поклясться на Библии, что верю в морского змея. Но я не могу поклясться, что знаю об его существовании. Конечно, я считаю, что эти истории нельзя удовлетворительным образом объяснить ничем, кроме как действительными встречами с какими-то неизвестными крупными животными. Но это все, что мы имеем в качестве доказательств. Нет никаких вещественных останков. Нам же нужна, по крайней мере, хотя бы одна-единственная кость. Думаю, доктора Свинтона удовлетворила бы и одна кость».

На самом деле вопрос не в том, чтобы доказать существование морского змея. Это уже давно сделано — косвенными доказательствами и (для некоторых избранных счастливчиков) прямым наблюдением. Остается только определить еще неизвестную природу этих животных, своим появлением способствовавших рождению легенд. Здесь необходимо подчеркнуть, что находка одной кости или даже случайная поимка какого-нибудь крупного змееобразного разрешит только один аспект этой многообразной проблемы.

«Использование слова „верить“ к вопросу о морском змее меня всегда смущало, — говорил бывший заведующий секции рыб Британского музея Дени Такер, — оно привносит что-то, напоминающее о религиозной вере, нечто, что невозможно проверить опытом. Оно означает, что человек может внезапно поверить в результате какого-нибудь акта обращения. Я не считаю, что можно рассматривать научную проблему с этих позиций.

Если взять наши обычные учебники зоологии — большинство из нас по ним училось, и только потом мы стали к ним относиться с недоверием, — то мы там найдем множество утверждений, которые мы принимаем на веру, в том смысле, что их невозможно проверить личным наблюдением. В случае морского змея мы имеем дело с людьми с большим опытом в наблюдении различных объектов в море, видевших нечто, отличающееся от всего прежде встречавшегося и превышающее их знания. Они описывают его очень детально, и часто это были независимые свидетельства с очень высокой степенью совпадения. Думаю, мы должны относиться к этим сообщениям точно так же, как к утверждениям из наших учебников. Мы должны, если надо, смотреть на них скептически, должны искать дополнительные доказательства, но не можем отбрасывать их как моряцкие байки, не заслуживающие доверия, или что-нибудь подобное».