Никогда не говори: не могу - Сергей Донской

– Как они открываются? – спросил Бондарь.

– С помощью дистанционного управления.

– До отказа?

– Не понял вопрос, – нахмурился Стародворский.

– Форточки открываются до отказа? – повторил Бондарь.

– Нет, примерно на треть, этого вполне достаточно.

– И к ним подведена сигнализация.

– А как же иначе?

– Интересно, – задумчиво произнес Бондарь, – каким образом хозяин попадает в свой чудо-сад? Через крышу?

– Ну, знаете, молодой человек, вы меня просто шокируете своей вопиющей дремучестью, – заявил Стародворский с выражением несомненного превосходства на бабьем лице.

– Вы говорите, да не заговаривайтесь, Казимир Яковлевич.

– Извините. Вырвалось.

– Бывает, – понимающе кивнул Бондарь. – Вот так беседуешь с кем-нибудь из творческой интеллигенции, и вдруг брякнешь невпопад. Мол, ваш хороший знакомый является внештатным осведомителем ФСБ, так что вы с ним поаккуратней. Потом ширятся всякие нехорошие слухи, человека начинают избегать, выгоняют его с хорошо оплачиваемой работы. Но это так, к слову пришлось. Вы продолжайте, Казимир Яковлевич, продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

– Зимний сад на крыше «Кутузова», – затараторил подобравшийся Стародворский, – напрямую связан с жилыми апартаментами. Между ними я специально предусмотрел буферное, промежуточное помещение, чтобы в квартиру не проникали сырость и запахи. Там установлены обычные раздвижные двери с уплотнителями.

– Что ж, – удовлетворенно произнес Бондарь, – я рад, что вы мне так доходчиво все объяснили. Но почему вы умолчали об одной немаловажной детали?

– Мне незачем умалчивать, – пылко возразил Стародворский. – О какой детали вы говорите?

– На снимке здания отчетливо просматривается кабель, тянущийся к крыше «Кутузова» с соседней многоэтажки.

– Так ведь многие жильцы подключены к кабельному телевидению, – перевел дух Стародворский. – Кроме того, всем нынче подавай доступ в Интернет.

Бондарь знал, что представляет собой радиочастотный или телевизионный коаксиальный кабель. В середине находится центральная жила, как правило, медная. Следующий слой – диэлектрик – пластик белого цвета. Оба слоя обтянуты «экраном», состоящим из металлической фольги и оплетки. Наконец, для защиты от механических повреждений все это хозяйство обтянуто плотной полиэтиленовой пленкой. Такой кабель никогда не бывает толще сантиметра.

– Неувязочка получается, – озадаченно сказал Бондарь, для полноты картины почесывая в затылке. – Я хорошо помню снимок. На нем изображен какой-то мощный кабель, силовой. Зачем вы пытаетесь ввести меня в заблуждение?

– Ах, вот вы о чем! – Стародворский облегченно засмеялся. – Это тоже моя идея. Когда к дому тянется множество проводов, перепутанных как попало, это выглядит неэстетично, согласитесь.

– Соглашаюсь.

– И вообще тонкие кабели часто перетираются о кромки крыш. Вот я и придумал собрать их все воедино и пропустить сквозь толстый резиновый шланг.

– Но он, наверное, очень тяжелый? – предположил Бондарь.

– Да уж, – согласился Стародворский. – Пришлось предусмотреть прочную систему креплений.

– Но вы, как я понимаю, справились со своей задачей.

– «Делай то, что должно быть сделано, и ни о чем не беспокойся» – вот мой девиз. Он принадлежит другому человеку, но однажды я взял его на вооружение и ни разу не пожалел об этом.

Это прозвучало очень напыщенно. Пристально взглянув на собеседника, Бондарь сказал:

– Прекрасный девиз. И, главное, очень своевременный. Берите ручку и пишите.

– Что? – напрягся Стародворский.

– Не мне вас учить. Подписку о неразглашении. Заявление о желании добровольно сотрудничать с Федеральной службой безопасности. В одном экземпляре, как вы должны помнить, Казимир Яковлевич.

– Я отказываюсь! Я протестую! Это произвол!

– «Делай то, что должно быть сделано, и ни о чем не беспокойся», – процитировал Бондарь. – В перефразированном виде ваш замечательный девиз может звучать несколько иначе. «Не делай то, что должно быть сделано, и постоянно опасайся за свою шкуру». Я ясно выражаюсь?

– Если бы вы только знали, как я вас ненавижу! – прошипел Стародворский, вооружась шариковым «Паркером» с декоративным золотым пером.

– Спасибо, – улыбнулся Бондарь. – О лучшей оценке своей деятельности я и не мечтаю. Раз меня ненавидят люди вроде вас, значит, я действую правильно. Пишите, Казимир Яковлевич, пишите. Заболтался я тут с вами. На свежий воздух пора.

Лестница подъезда казалась бесконечной. Серая, давно не метенная и тем более не мытая, она тянулась от пролета к пролету долгими рядами ступеней, растянувшимися на манер гармошки в руках пьяного гармониста. Шестнадцатиэтажный дом брежневской эпохи знал лучшие времена, но они давно прошли. Теперь же в этих бетонных стенах явственно ощущался дух разрушения и распада. Редкие лестничные площадки были освещены, повсюду валялись окурки, из мусоропровода несло вонью, в разбитые окна нещадно дуло.

Бондарь одолел первые пролеты легко, почти бегом, но на двенадцатом этаже сбавил шаг. Он, конечно, и не думал уставать – для него подобные упражнения не составляли труда, – но ему не хотелось неожиданно наткнуться на влюбленную парочку или компанию кайфующих наркоманов. К любым неожиданностям следует готовиться заранее, чтобы не быть застигнутым врасплох.

Настороженно прислушиваясь, Бондарь бесшумно поднимался по лестнице. Изредка оживающая шахта лифта производила совершенно потусторонние звуки, заставляя почувствовать себя героем триллера или даже фильма ужасов. Особенно громкими механические завывания сделались наверху, где Бондарь остановился возле решетчатой двери, преграждающей выход на крышу. Тут царил почти непроницаемый мрак. Протянув руку, Бондарь нащупал здоровенный амбарный замок.

Бондарь нагнулся, вытащил из-под штанины нож и включил крошечный фонарик, вмонтированный в его рукоятку. Желтый луч толщиной с палец высветил цепь, на которой висел замок. Выключив фонарик, Бондарь извлек зазубренное лезвие и приступил к работе, изредка поплевывая на распил, чтобы приглушить скрежет металла. Вскоре он перепилил нагревшееся звено, разогнул его лезвием и осторожно снял замок вместе с обрывками цепи.

Дверь скрипуче приоткрылась. Бондарь распахнул ее настежь и осветил фонариком узкую железную лестницу, круто уходящую вверх. На первой ступеньке лежала распластанная газета. Отбросив ее кончиком лезвия, Бондарь обнаружил капкан, ржавые челюсти которого по-крокодильи подстерегали случайную жертву. Перешагивая через капкан, Бондарь невольно поежился, представив себе, как бесславно мог бы завершиться его поход, наступи он на газету. Жильцы дома явно недолюбливали непрошеных гостей, шастающих по крыше. Хорошо еще, что меры предосторожности принял бывший охотник, а не сапер.

Пересчитав ногами двенадцать ступеней, Бондарь осветил фонариком еще одну дверь, преграждающую выход на крышу. Она была фанерная, весьма обшарпанная и хлипкая с виду. Поднажав плечом, Бондарь почувствовал слабое сопротивление врезного замка. Еще несколько толчков, и на бетон посыпались шурупы. Потом язычок замка проломил фанеру, и дверь, накренившись на вывороченных петлях, распахнулась.

Плоскую крышу заливал лунный свет. Отряхнувшись от пыли, Бондарь обошел башенку, из которой выбрался, и остановился у низкого бортика. Вокруг, сколько хватало глаз, мигали и переливались огни ночного города. Звезд в небе насчитывалось значительно меньше, они выглядели не такими яркими и праздничными.

Прямо напротив высилась двенадцатиэтажная громада здания «Кутузов». Стеклянная кровля не была освещена изнутри, значит, зимний сад пустовал, как и надеялся Бондарь. Крыша, на которой он стоял, была лишь немногим выше той, на которую он намеревался перебраться. Их разделяла глубокая пропасть шириной в добрых семьдесят метров. Резиновый рукав, протянувшийся между ними, был толще мужского запястья, но, постепенно уходя вдаль, он выглядел все ненадежней, все тоньше. Наклон под углом в тридцать градусов позволял беспрепятственно скользить по импровизированному канату… если только он был действительно закреплен на совесть, как утверждал Стародворский.

Бондарь мог проверить качество крепления лишь на своей стороне, что он и сделал. Шланг, предохранявший собранные воедино кабели от перетирания, был трижды обмотан вокруг металлического штыря. Кроме того, на подходе к дыре бетонного колодца его удерживали прочные стальные зажимы на болтах. Оставалось уповать на то, что рабочие не схалтурили при закреплении кабелей на соседней крыше. Как следует подергав шланг, Бондарь приказал себе выбросить из головы плохие мысли. Сомнения и опасения ничем не могли помочь ему при переправе.

Расстегнув куртку, он присел на корточки и закурил, пряча сигарету в ладонях. Каждая затяжка доставляла ему настоящее блаженство. Так бы и дымил, ни о чем не думая, никуда не спеша. Потом затушил окурок и сбросил его с крыши, чтобы не оставлять лишних следов.