Стихия боли - Иван Стрельцов

Сорванная с прохода циновка лежала на земле, изнутри на разведчиков пахнуло нестерпимой жарой, приторно-кислым потом многочисленных разгоряченных немытых тел. К русским ругательствам добавились звуки, напоминающие птичий клекот.

Заглянув внутрь, морпехи увидели семерых кхмеров, пытающихся разложить на земляном полу отчаянно отбивавшуюся девушку. Им уже удалось сорвать с нее одежду, но их жертва была слишком рослой и крепкой, поэтому овладеть ею никак не удавалось.

Боевики, не сводившие взглядов с обнаженной блондинки, сосредоточенные лишь на удовлетворении своих скотских желаний, не сразу сообразили, что произошло. Просто старший, стоявший спиной к входу и отдававший короткие приказы, подгоняя своих бойцов, неожиданно замолчал на полуслове, а в следующую секунду развалился на две половины. Ужас овладел кхмерами.

«Монашеский плащ» был приемом кэндо, японского фехтования на мечах и при правильном исполнении разделял противника надвое. Шувалов на протяжении пяти лет оттачивал этот удар, рассекая деревянные колоды и тростниковые маты, с живым человеком он это проделал впервые. Но получилось на все «сто».

Разделенный надвое труп лежал в луже пузырящейся крови и стоявшие над ним существа с лицами, разукрашенные зелено-коричневыми узорами, в свете тонких солнечных лучей, пробивающихся сквозь пальмовую крышу, выглядели фантастическими пришельцами из другого мира, известного как АД.

Секундное замешательство, выражение ужаса на плоских узкоглазых лицах, и вот уже крайний из боевиков, отпустив ногу девушки, сделал попытку вскочить на ноги, но его голова с глухим звуком упала на пол, откатившись в сторону. Дальше меч Самурая, вспыхивая в лучах солнца, как молния в грозовом небе, насмерть разил боевиков. Только один из кхмеров успел отскочить в сторону и ухватить за ствол автомат. Но Парамонов не оплошал, и нож разведчика, брошенный от живота, вошел в горло боевика по самую рукоятку.

— Вы кто, вы кто? — еще сильнее завопила Светлана Болотина, густо забрызганная кровью, лежа среди изуродованных трупов, некоторые из которых еще дергались в предсмертных конвульсиях.

— Не боись, сестренка, мы твои ангелы-хранители, — протягивая девушке ее разорванный комбинезон, успокаивающе произнес Вадим Парамонов. Он не смог удержаться и во все глаза рассматривал ее ладную фигуру…

Сняв часового, Колесник и Журило направились в сторону центра деревни, туда, откуда доносились громкие вопли.

Оказавшись у следующей хижины, морские пехотницы наткнулись на троих мародеров, которым повезло разжиться шкурой недавно убитого тигра. Ярко-оранжевый, с черными полосами мех очень порадовал боевиков, один из них взвалил добычу на спину под радостный гогот остальных. Но веселье длилось недолго. Могучий кулак Колесника вогнал нос одного из кхмеров внутрь черепа, второму Журило раздробил ударом приклада затылок. Третий бросил тигровую шкуру и тут же получил удар ноги Ку-Клукс-Клана в голову — проломив тростниковую стену, он влетел обратно в хижину.

— Крик нарастает, быстрее, — поторопил остальных Колесник, переступая через труп кхмера. Скрываясь за хижинами, через минуту они оказались рядом с площадью. Все население деревни было согнано к скале, на которой стояла хижина вождя. Самого старосту двое боевиков привязывали к двум притянутым за макушки друг к другу пальмам. Лицо старика покрывала засохшая корка крови, в крови была впалая грудь, судя по всему, он был без сознания, на ногах его держали привязанные к запястьям сыромятные ремни.

— Чуть не опоздали, — сказал Колесник.

— Их тут одиннадцать рыл, — указав на оцепление красных кхмеров, вставил Генка. — Как бы нам не завязнуть.

«Завязнуть» означало рассекретить свое присутствие и, соответственно, вступить в огневой контакт с численно превосходящим противником, который только и умеет, что воевать. Значит, без потерь со своей стороны не обойтись.

— Работаем на дистанции, — ставя свой автомат на одиночный огонь, произнес ротный оружейник.

Журило скупо кивнул и уточнил:

— Ты работаешь правых, я — левых. Через минуту начинаем.

Морпехи расползлись в разные стороны, занимая огневые позиции.

— Пуф-ф, — едва слышно плюнул свинцом автомат, оснащенный глушителем.

Крайний боевик, взмахнув руками, вдруг выронил автомат и рухнул на спину. С противоположной стороны второй охранник упал на колени, хватаясь обеими руками за простреленное горло.

Еще секунду назад плачущая и скулящая толпа затихла, с еще большим ужасом наблюдая, как их палачи валятся замертво, обливаясь кровью.

Тренировки по скоростной стрельбе не прошли бесследно — спустя минуту все одиннадцать кхмеров были мертвы. Последний получил пулю в бок, и, морщась от боли, все же попытался перерубить канат, держащий согнутые пальмы. Но Колесник, выскочив из свого укрытия, короткой очередью перебил руку с мачете и следующим выстрелом добил боевика.

Аборигены с ужасом и восторгом смотрели на огромного роста разукрашенных существ, убивающих их мучителей на расстоянии и беззвучно. Со слезами восторга и благодарности селяне опустились на колени…

Ладонь плотно зажала рот кхмера, а остро отточенная сталь ножа разведчика рассекла кожу на горле вместе с адамовым яблоком. Отшвырнув труп в кусты, Денис приблизился к пирамидальной хижине, откуда доносилось пыхтение и неясное бормотание…

Оглушенную Серпень втащили в хижину вождя. Склонившись над девушкой, Кун провел по ее щеке тыльной стороной ладони, бархатистая кожа молодой женщины вызвала непредсказуемую реакцию, тело кхмера задергалось, будто под мощными разрядами электрического тока. Теперь ему было мало ее просто изнасиловать, прежде чем убить. Сейчас Змей вспомнил слова своего лидера Пол Пота: «Мясо буйвола становится сочнее, если его отбить от костей еще живого животного». Схватив бамбуковую палку, он с ожесточением стал хлестать по телу девушки, чувствуя, как с каждым ударом его возбуждение накаляется, как металл в домне. После каждого удара, как сладкой музыкой, он упивался ее стонами…

Хотелось наслаждаться полной властью над этим нежным телом, бить еще и еще… Змей в очередной раз вскинул руку с бамбуковой палкой, как вдруг что-то просвистело возле уха и в районе плеча его пронзила острая боль.

— А-а, — зашипел Кун. Скосив глаза, он увидел рукоятку ножа, пригвоздившую его руку к деревянной балке. Потом посмотрел на дверной проем, который закрывала чужая тень. Стон застрял в его горле — там стоял демон, именно он или его собратья приходили за душой кхмера в наркотических кошмарах. Позабыв о боли, ничего не соображая от ужаса, Кун последним усилием воли попытался выхватить из кобуры «кольт», но исчадие ада оказался проворнее. Он рванулся, выкидывая вперед правую руку. Из рукава в ладонь прыгнул небольшой нож, клинок которого тут же пробил запястье боевика, воткнувшись в тростниковую стенкумат. Пистолет полетел на земляной пол. Боль пронзила тело Змея, разрушенное частым употреблением самодельного наркотика, лицо приобрело зеленоватый оттенок и покрылось потом. Он стоял неподвижно, не в силах шевельнуться.

— Ты как, майор? — Денис склонился над Натальей, сдергивая с ее рук самодельные путы.

Губы Серпень были разбиты в кровь, а под левым глазом набирался цветом большой синяк. Открыв мутные от боли глаза, она посмотрела на склонившееся над ней разукрашенное камуфляжной краской лицо морпеха и, страдальчески морщась, тихо спросила:

— Вы кто, ПСГ?

— Вроде того, — неопределенно ответил Давыдов, помогая летчице подняться.

— Вовремя успели, — ворчливо произнесла Наталья. На глазах изумленного Давыдова она буквально в считаные секунды преобразилась. Нагнувшись, подняла оружие, привычным движением взвела курок и, прижав короткий ствол к мокрому от пота лбу кхмера, без колебаний нажала на спуск. Выстрел прозвучал неожиданно громко, голова боевика от попадания крупнокалиберной пули взорвалась бурой жижей…

Аборигены, увидев своих гостей живыми и почти невредимыми, да еще в окружении зелено-коричневых существ, заметно приободрились, но по всему было видно, они испытывали благоговейный страх перед пришельцами.

Соплеменники первым делом освободили своего вождя, смыли кровь с лица и под руки, беспрестанно кланяясь, подвели к летчицам. Склонив голову, старик что-то горячо им говорил на своем птичьем языке.

— Ты понимаешь, что он говорит? — Денис обратился к проводнику, когда тот подошел к ним в сопровождении радиста.

— Благодарит небеса за спасение и спрашивает, что делать с трупами боевиков, — перевел Чен Оха.

— Скажи, это уже их дело, — устало буркнул Давыдов. — Хотя, пусть закопают, а нет, могут скормить свиньям. Хрюшек у них много, сожрут без остатка.