Запад – Россия: тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса - Ги Меттан

Бжезинский перерабатывает старые геополитические теории о русском экспансионизме

Одним из первых приготовился к бою Збигнев Бжезинский – в лучших традициях геоимпериалистов Мэхэна, Маккиндера и Спайкмена, невзирая на возражения о закате территориальных империй и устаревшей западной геополитике. В 1997 году он опубликовал работу «Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы («The Grand Chessboard: American Primacy and Its Geostrategic Imperatives»)[315], в которой актуализировал концепции своих предшественников в приложении к новой постсоветской реальности. Те же идеи он изложит в 2004 году в книге «Выбор: мировое господство или глобальное лидерство» («The Choice: Global Domination or Global Leadership»), прежде чем выдвинуть в 2012 году новую модель с учетом наращивания мощи Китаем[316].

Книга Бжезинского значительно повлияла на американское восприятие России во время пребывания у власти Клинтона и Буша. Взгляды поляка Бжезинского и прибалтийских националистов и русофобов очень близки. Бывший демократ переметнулся к республиканцам, прежде чем вновь сблизиться с Обамой. Бжезинский отлично знает вашингтонский истэблишмент и обладает крепкими связями во всех американских консервативных, демократических и республиканских аналитических центрах. Аналогичную карьеру сделала госсекретарь Клинтона Мадлен Олбрайт, чешка по происхождению, которая всегда была настроена против России, а во время войны в Югославии – и против сербов. Кроме того, Бжезинский очень близок к вице-президенту Джо Байдену, закоренелому консерватору.

«Евразия, следовательно, является „шахматной доской“, на которой продолжается борьба за мировое господство», – пишет он, отмечая далее, что «целью книги является формулирование всеобъемлющей и последовательной евразийской геостратегии»[317].

Как заметил Габриель Галис[318], «гипотезы и рассуждения [Бжезинского] отличаются подлинно научной строгостью. Ввиду центрального положения Евразии американское присутствие в этом регионе необходимо для мирового господства. Европа является плацдармом демократии в Евразии. НАТО и Евросоюз обязаны сообща расширить свое влияние в Евразии. Соединенные Штаты должны действовать заодно с Германией и Францией (см. карты соответствующих сфер влияния), верными, хотя порой суетными и своенравными союзниками». Украинская «геополитическая ось» находится в разработке уже очень давно:

«Все большая склонность США, особенно к 1994 году, придать приоритет американо-украинским отношениям… <…> Где-то между 2005 и 2010 годами Украина должна быть готова к серьезным переговорам как с Европейским союзом, так и с НАТО»[319].

Двадцать лет спустя можно сказать, что программа Бжезинского почти полностью реализована. Все заинтересованные силы следовали ей неукоснительно, Украина при активной поддержке Польши и прибалтийских стран вышла на западную орбиту. Бжезинский не предвидел лишь того, что жители Восточной Украины сделают другой, неожиданный для него выбор. Они будут стремиться к воссоединению с Россией или обретению независимости, но никак не к сближению с Западом.

Бжезинский выдвинул к России жесткие требования:

«Выбор в пользу Европы и Америки в целях получения ощутимых преимуществ требует в первую очередь четкого отречения от имперского прошлого и во вторую – никакой двусмысленности в отношении расширяющихся связей Европы в области политики и безопасности с Америкой»[320].

Иными словами, России следует убраться в свою конуру, не лаять, не скалить зубы и не выпускать когти (разоружиться в одностороннем порядке).

Но Бжезинский не довольствуется пассивной и нейтрализованной Россией. Он мечтает о большем. Перед его мысленным взором стоит расчлененная Россия, не способная вернуть былое могущество и бессильная в военном отношении против Европы. Он без экивоков объясняет, почему Европе необходимо расширить влияние НАТО на восток и порубить Россию на куски.

«Новая Европа все еще приобретает форму, и если она останется в геополитическом плане частью „евроатлантического“ пространства, то расширение НАТО станет необходимым. Кроме того, отказ от расширения НАТО теперь, когда уже взяты обязательства, может разрушить концепцию расширения Европы и деморализовать страны Центральной Европы»[321].

На следующей странице он объясняет, отчего Россию ни в коем случае нельзя допускать в НАТО[322]:

«Если выбор необходимо сделать между более крупной евроатлантической системой и улучшением отношений с Россией, то первое для Америки должно стоять несравнимо выше. По этой причине любое сближение с Россией по вопросу расширения НАТО не должно вести к фактическому превращению России в принимающего решения члена альянса, что тем самым принижало бы особый евроатлантический характер НАТО. <…> Это открыло бы для России возможность <…> использовать свое присутствие в НАТО для того, чтобы сыграть на американо-европейских разногласиях для ослабления роли Америки в Европе».

И после такой откровенной позиции в Европе еще находятся политики и журналисты, уверяющие, будто это агрессивная Россия отвергает все западные попытки сближения!

Бжезинский предлагает разделить Россию на три части

Для реализации своей милитаристской программы Бжезинский открыто предлагает разорвать Россию на части:

«Децентрализованная Россия была бы не столь восприимчива к призывам объединиться в империю. России, устроенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы Европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии и с Востоком, что ускорило бы развитие самой России. Каждый из этих трех членов конфедерации имел бы более широкие возможности для использования местного творческого потенциала, на протяжении веков подавляемого тяжелой рукой московской бюрократии»[323].

Что сказали бы американцы, предложи им расчленить Соединенные Штаты на три новых штата – атлантический, испаноязычный и тихоокеанский – в целях более эффективного развития их творческого потенциала? Проповедникам заката классических империй и теоретикам нематериальной (экономической, политической и культурной) власти, которые уверены, что американской сверхдержаве больше не нужно «контролировать территорию», чтобы править, не мешало бы перечитать этот текст Бжезинского.

Тем, кто огульно обвиняют Россию в «возрождении прежних империалистических традиций», когда она встает на защиту интересов русских меньшинств в новых независимых государствах, стоит спросить себя: разве вторжения в Афганистан и Ирак, бомбардировки Ливии и Сирии силами НАТО не являются реализацией старой доброй идеи военного превосходства?

Завершив геополитическую и военную демонстрацию, Бжезинский переходит ко второй части американской стратегии в отношении России – концепции «мягкой силы»:

«Россия с большей вероятностью предпочтет Европу возврату империи, если США успешно реализуют вторую важную часть своей стратегии в отношении России, то есть усилят преобладающие на постсоветском пространстве тенденции геополитического плюрализма. Укрепление этих тенденций уменьшит соблазн вернуться к империи»[324].

Вполне логично предположить, что под прикрытием защиты демократии американские НПО и их европейские подразделения испытали свою концепцию сначала в 1999 году в Сербии против президента Милошевича, а затем, начиная с 2003 года, во время цветных революций на Украине, в Грузии и Киргизии.

«Мягкая сила» и антироссийская «интеллектуальная» ось

В результате изобретения Всемирной паутины в начале 1990-х годов, развития новых информационных технологий и относительного неприятия кровавых военных вторжений общественностью Соединенные Штаты, воспользовавшись благоприятным моментом, разработали концепцию беспрецедентной ударной мощи. С подачи Джозефа Ная, бывшего помощника заместителя госсекретаря при Джимми Картере и заместителя министра обороны при Билле Клинтоне, эта концепция получила название «мягкой силы».

Профессор Гарвардского института государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди Джозеф Най известен как один из виднейших либеральных мыслителей в области американской внешней политики. Его коллега Сэмюэл Ф. Хантингтон возглавлял ее консервативное крыло.

Оспаривая упаднические взгляды ученого Пола Кеннеди, написавшего книгу «Взлет и падение великих держав: экономические изменения и военные конфликты с 1500 по 2000 гг.» («The Rise and Fall of the Great Powers: Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000»), Най утверждает, что американская держава «и не помышляет о падении, а напротив, станет еще сильнее в ближайшие десятилетия», поскольку само понятие «держава» следует пересмотреть[325]. С одной стороны, Соединенные Штаты были и остаются сильнейшей военной державой, с другой – они располагают сравнительно новым преимуществом, которое позволит им играть все более важную роль в будущем, – способностью увлекать и убеждать другие государства, не прибегая к силе и угрозам. По мнению Джозефа Ная, речь идет о новой форме власти в современной международной политической жизни, которая, отказавшись от кнута и пряника, строится исключительно на убеждении, то есть на внушении другим своих мнений и намерений.