Ночь ворона, рассвет голубя - Рати Мехротра

снять узы, и она наконец будет свободна. Свободна. Эта мысль заставила ее почувствовать себя так, словно она воспарила в нескольких дюймах от земли.

Толпа старших учеников хлынула вперед, чтобы их поприветствовать. Впереди всех шел Варун, такой же худой и с таким же торжественным выражением на лице, как и всегда.

– Все в порядке, Ачарья? – спросил он, бросив быстрый взгляд на нее и белого голубя на ее шее. Другие ученики поклонились Ачарье и посмотрели на нее со смесью беспокойства и любопытства.

– Все в полном порядке.

Ачарья нахмурился и потряс рукой, словно хотел стряхнуть паука.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Я не вижу никого из первокурсников, – сказала Катьяни, избавляя Варуна от необходимости отвечать на этот вопрос. Очевидно, Ачарья не собирался рассказывать им о даян.

– Я отправил их домой пораньше, – сказал Ачарья. – Мы не знали, как долго нас не будет и в каком состоянии мы тебя найдем,

Катьяни с облегчением выдохнула. Она боялась, что придется встретиться с Ирфаном и Нимайей и ответить на все их вопросы.

– Приготовьте жертвенный костер, – приказал Ачарья. Ученики поспешили прочь, а Дакш отвел Уттама в сторону. Вероятно, он собирался ввести его в курс дела. Катьяни представила себе, каким мог бы быть их разговор:

Дакш: «Отца сегодня чуть не съели».

Уттам: «О нет, что случилось?»

Дакш: «Мы встретили даян».

Уттам: «Как же вы оба остались живы?»

Дакш: «Катьяни смогла отсрочить нашу смерть, пообещав даян, что в следующий раз она сможет перекусить папой. А моего освобождения она добилась, намекнув, что я могу быть ей интересен».

Уттам: «Что именно ей может быть интересно?»

Дакш: «Я не знаю. Мой меч?»

Катьяни подавила смешок и ускорилась, пытаясь поспеть за широкими шагами Ачарьи. Они вошли в хорошо знакомый ей внутренний двор гурукулы. Один из учеников складывал дрова перед главным зданием. Варун склонился над землей и чем-то ее посыпал. Сагар стоял позади него, держа в руках корзину с фруктами. Жертвенный костер. Ее желудок скрутило от смеси страха и надежды.

– Это будет больно? – спросила она Ачарью.

– Да, – сказал он. – Приготовься.

О, отлично. Как будто за всю свою жизнь она пережила мало пыток. Было ли ей больно, когда Хемлата создала связь? Катьяни ничего об этом не помнила. Возможно, это было к лучшему.

Им навстречу, озабоченно наморщив лоб, вышла Атрейи. Катьяни поклонилась ей, стараясь не наклоняться слишком сильно, чтобы ненароком не упасть.

– С возвращением, дитя.

Атрейи положила руку ей на голову:

– Я не ожидала увидеть тебя снова так скоро. Считай это место своим домом столько, сколько тебе потребуется.

От ее доброты Катьяни на глаза навернулись слезы. Она сморгнула их и попыталась улыбнуться:

– Спасибо вам, Айрия.

Атрейи повернулась к Ачарье:

– Что случилось?

Как можно более кратко Ачарья рассказал ей о суде, наказании и своем вмешательстве.

Атрейи нежно положила руку на плечо Катьяни и посмотрела на ее спину. То, что она сумела почувствовать с помощью своей духовной силы, должно быть, сильно ее встревожило.

– Мне нужно немедленно позаботиться об этих ранах.

– Сначала огонь, – прохрипел Ачарья, сжимая правую руку в левой. – Или у меня может возникнуть искушение отрубить себе руку.

На его правой ладони была татуировка в виде белого голубя.

– На самом деле связь не имеет никакого отношения к вашей руке, – сказала Катьяни. – Это лишь метка. Связь возникает между душами.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – огрызнулся он. Катьяни промолчала. Эти узы с каждой минутой все больше беспокоили Ачарью. В конце концов, это была запрещенная магия, а Ачарья всю свою жизнь твердил о нравственности. Само существование этой связи, должно быть, причиняет ему душевную боль.

К ним подбежал Варун.

– Ачарья, приготовления завершены. Я посоветовал использовать смесь сала и сандалового дерева. Кто разожжет огонь?

– Я сам это сделаю.

Ачарья направился к костру.

Яма была наполнена ароматно пахнущими ветками. Вокруг костра Варун на скорую руку соорудил алтарь, выложив квадрат из белого риса и лепестков календулы. Рядом с ямой были расставлены тарелки из салового дерева, наполненные фруктами, цветами, листьями и орехами. Быстро сработано, – подумала Катьяни. Похоже, они уже привыкли к неожиданным просьбам Ачарьи.

Варун зажег веточку сандалового дерева и протянул ее своему учителю.

– Отойдите, все вы, – приказал Ачарья. – Не ты, – раздраженно добавил он, когда Катьяни направилась вслед за остальными.

Дакш и Уттам подошли к ним со спины.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил Дакш.

– Нет, не можешь.

Ачарья глубоко вздохнул:

– Если после того, что сейчас случится, я буду не способен выполнять свои обязанности, то до тех пор, пока я не приду в себя, управление гурукулой переходит к моему старшему сыну Уттаму. Следуйте за ним, как следовали бы за мной.

Ученики пробормотали свое согласие, но на их лицах читалось беспокойство. Катьяни казалось, что ее сердце подскочило до самого горла. Она беспокоилась о боли, которой могла подвергнуться сама, так как не думала, что для Ачарьи вообще существует какая-либо опасность. Но он сказал, что придется принести жертву, чтобы разорвать эту связь.

– Вам будет больно? – спросила она неуверенным голосом.

Он фыркнул:

– Если я этого не сделаю, мне будет гораздо, гораздо больнее. А теперь помолчи.

Когда солнце опустилось за горизонт, он наклонился вперед и, распевая мантры, разжег костер. Ветки затрещали, и аромат горящего сандалового дерева поднялся в воздух, возбуждая чувства.

– Сядь, – приказал он, и Катьяни подчинилась. Скрестив ноги, она опустилась у алтаря. Он сел напротив нее и продолжал петь, попеременно бросая зерна риса в огонь и брызгая на него каплями воды.

Катьяни уставилась на пламя, и на нее накатила тяжелая волна усталости. Белый голубь на ее шее тревожно затрепетал. Скоро, – сказала она себе. – Скоро ты будешь свободен. И никто и никогда больше не заберет тебя у меня. Сначала им придется меня убить.

Ее похитили, связали и передавали от одного к другому, как пешку. Но больше такого не повторится. Больше никто не сможет ее использовать. Она подумала о взбалмошной и непостоянной голубой бабочке; о темном и опасном вороне; о чистом и миролюбивом голубе. Все они были разными, но все они принадлежали ей. Когда связь наконец разорвется, они смогут вернуться домой, к ней.

Сумерки сгустились, превратившись в ночь. Ачарья продолжал бубнить. Неужели он намеренно растягивает ритуалы и лекции, чтобы всех помучить? Катьяни подавила зевок. Она была так измучена, что могла бы заснуть прямо сейчас. Ей нужно быть осторожной, чтобы не упасть лицом в жертвенный огонь. Это весьма разозлило бы Ачарью, да к тому же лишило бы ее кожи на лице.

Как раз в тот момент,