Полное собрание сочинений. Том 17. Март 1908 — июнь 1909 - Владимир Ленин (Ульянов)

Делегат английских рабочих Маддисон в ответной речи заклеймил шовинистическую травлю буржуазии и передал подписанный 3000 рабочими «Адрес рабочих Британии к рабочим Германии»{99}. В числе подписавшихся, указал он, есть представители обоих направлений английского рабочего движения (т. е. и социал-демократы и сторонники «Независимой рабочей партии», не стоящие еще на сколько-нибудь последовательной социалистической точке зрения). В адресе указывается, что войны служат интересам имущих классов. Рабочие массы несут все тягости войн; имущие классы извлекают пользу из народных бедствий. Пусть же сплотятся рабочие для борьбы с военщиной, для обеспечения мира!

После речей других английских депутатов и представителя германской социал-демократии Рихарда Фишера, собрание закончилось единогласным принятием резолюции, которая клеймит «корыстную и близорукую политику господствующих и эксплуататорских классов» и выражает готовность действовать согласно решению Штутгартского международного конгресса, т. е. всеми силами и средствами бороться против войны. Собрание разошлось в порядке с пением рабочей марсельезы. Уличных демонстраций не было. Берлинская полиция и местные военные власти оказались обманутыми в своих ожиданиях. Немецкие порядки характеризуются тем, что самая мирная демонстрация рабочих не обошлась без полицейской и военной демонстрации. Берлинский гарнизон был мобилизован. Отряды войск были размещены по строгому плану в самых различных местах города – преимущественно так, чтобы нелегко было заметить, где спрятаны солдаты и по скольку. Полицейские патрули объезжали улицы и площади неподалеку от зала собрания и особенно дорогу оттуда к дворцу. Дворец был окружен настоящим кольцом переодетых полицейских и спрятанных по дворам отрядов войска. Организована была сложная система полицейских пикетов, – группы полицейских стояли по углам улиц, – полицейские офицеры отряжены были во все «важные» места, – полицейские велосипедисты несли обязанности разведчиков и извещали военные власти о каждом шаге «неприятеля», – мосты и переходы через канал охранялись втройне. «Охраняли угрожаемую монархию», – пишет саркастически «Vorwärts»{100} по поводу всех этих мероприятий правительства Вильгельма II.

Происходила репетиция, – добавим мы от себя. Вильгельм II и немецкая буржуазия репетировали военную борьбу с восставшим пролетариатом. Такие репетиции безусловно и во всяком случае полезны и для рабочих масс и для солдат. Ça ira (это дело пойдет!), как говорит французская рабочая песня. Повторные репетиции может быть теперь еще очень медленно, но зато очень верно ведут к великой исторической развязке.

Написано между 8 (21) сентября и 2 (15) октября 1908 г.

Впервые напечатано в 1933 г. в Ленинском сборнике XXV

Печатается по рукописи

Лев Толстой, как зеркало русской революции

Сопоставление имени великого художника с революцией, которой он явно не понял, от которой он явно отстранился, может показаться на первый взгляд странным и искусственным. Не называть же зеркалом того, что очевидно не отражает явления правильно? Но наша революция – явление чрезвычайно сложное; среди массы ее непосредственных совершителей и участников есть много социальных элементов, которые тоже явно не понимали происходящего, тоже отстранялись от настоящих исторических задач, поставленных перед ними ходом событий. И если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях.

Легальная русская пресса, переполненная статьями, письмами и заметками по поводу юбилея 80-летия Толстого, всего меньше интересуется анализом его произведений с точки зрения характера русской революции и движущих сил ее. Вся эта пресса до тошноты переполнена лицемерием, лицемерием двоякого рода: казенным и либеральным. Первое есть грубое лицемерие продажных писак, которым вчера было велено травить Л. Толстого, а сегодня – отыскивать в нем патриотизм и постараться соблюсти приличия перед Европой. Что писакам этого рода заплачено за их писания, это всем известно, и никого обмануть они не в состоянии. Гораздо более утонченно и потому гораздо более вредно и опасно лицемерие либеральное. Послушать кадетских балалайкиных из «Речи» – сочувствие их Толстому самое полное и самое горячее. На деле, рассчитанная декламация и напыщенные фразы о «великом богоискателе» – одна сплошная фальшь, ибо русский либерал ни в толстовского бога не верит, ни толстовской критике существующего строя не сочувствует. Он примазывается к популярному имени, чтобы приумножить свой политический капиталец, чтобы разыграть роль вождя общенациональной оппозиции, он старается громом и треском фраз заглушить потребность прямого и ясного ответа на вопрос: чем вызываются кричащие противоречия «толстовщины», какие недостатки и слабости нашей революции они выражают?

Первая страница рукописи В. И. Ленина «Лев Толстой, как зеркало русской революции». – 1908 г. (Уменьшено)

Противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстого – действительно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны – помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны, замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, – с другой стороны, «толстовец», т. е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками». С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, – юродивая проповедь «непротивления злу» насилием. С одной стороны, самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок; – с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по казенной должности попов по нравственному убеждению, т. е. культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины. Поистине: