Знак Сокола - Дмитрий Хван

Осмотрев пепелище, погибших лейтенант больше не нашёл и принял решение немедленно возвращаться и догонять проскочивших мимо их отряда казаков.

Начинало потихоньку припекать, градусов шестнадцать, не меньше. Река спокойна, что даже удивительно, в прошлом году начало мая было совершенно иным. Тогда зимовье на полторы недели оказалось на острове, а грязная вода вышедшего из берегов Витима широко разлилась, подтопив окрестности.

Титов сидел на плоту, подогнув колени и обхватив их руками. Тепло приятно обволакивало его, согревало и заставило уснуть, повалив на мешок, в который были набиты полтора десятка меховых ангарских шапок-ушанок. Однако тут же резкий и болезненный рывок верёвки заставил его подняться обратно. Раздался злой и до безумия надоевший Андрею хриплый смех Юрьева. Вокруг шеи ангарца уже второй день была обвязана верёвка с тугим узлом, конец которой казачий вожак намотал себе на кулак.

А Николку всё же жалко… Молодой да дурной на всю голову парень, сам себе могилу вырыл! Ну никто его не просил доверяться дружку. И вдвоём бы ушли, да и далеко уходить не нужно было. Всего лишь переждать на склоне сопки, покуда ватага уйдёт с места зимовья, да и вернуться обратно. А там дождаться наших, ведь в мае новая партия старателей приходит. Тем более казаки не нашли схрона зерна под полом козьего загона.

Титов надеялся на молодого казачка, неожиданно легко польстившегося на обещания ангарца, сулившего Николке золото и цацки на выбор. А тот взял и вывалил своему земеле всю секретную информацию за здорово живёшь. Решил, сопляк, по доброте душевной поделиться со своим другом неожиданно наклёвывающимся богатством. А дружок, не будь лопух, верно, в тот же вечер всё Ваське и обсказал. Эх, предупреждал ведь Титов дурака! Был Николка, и не стало Николки, вот и весь сказ. Два дня уже прошло, как Титов заплывшим глазом, полным безысходной тоски, смотрел на подымающееся над берегом зарево полыхающего в зимовье пожара. Жаль, безумно жаль, что всё так вышло — как в дурном сне.

Хотя что он мог сделать, чтобы предотвратить случившееся? Не отпускать вторую группу тунгусов, что вышла на поиски первой? Аргументировать отказ было бы нечем, ведь ребята пропали! Ушли ребята в лапы к казакам. Привыкли, что русский не обидит, расслабились, как монгольские цирики в тридцать втором.

Титов читал как-то про рубку отряда харбинских белогвардейцев, сформированных японцами ещё перед Халхин-Голом. Тогда семь десятков казаков-асановцев, названных так по имени начальника отряда японского полковника Асано, встретили в голой степи разъезд цириков примерно такой же численности. В итоге казаки вырубили всех монголов, доставив японцам только их командира. Сами харбинцы потеряли лишь одного казака убитым, да несколько были ранены. Говорят, что монголы почти не сопротивлялись, поражённые вероломством русских. Ведь прежде никогда такого не было.

Вот и тунгусы попались в такую же ситуацию.

— Не иначе, — пробормотал Андрей.

Воробьёв спешил. Каждый лишний час может стать решающим, поэтому, возвращаясь навстречу товарищам, отдыхали ангарцы совсем немного. Сэкономив несколько часов, после очередной излучины огибавшего скальные выступы Витима они повстречали отряд Ярошенко.

— Ну что там, Алексей? — задал вопрос Аркадий, едва они обнялись с Воробьёвым.

— Там больше ничего нет. Зимовья больше нет, сожгли его, — пояснил он, увидев, как вытянулось лицо майора-пограничника. — Никого из наших нет, нашли только тело казака с проломленной головой.

Как объяснил Воробьёв, зимовье, по всей видимости, было внезапно захвачено. Может быть, ночью. Ангарцы сопротивлялись, но силы оказались неравны.

— Стоит при обучении новичков делать больший упор на ближний бой, — зло проговорил Ярошенко. — Но всё равно Титов прошляпил нападение.

— Прииск до сих пор никто не беспокоил, — проговорил Воробьёв. — Расслабились.

— Теперь никому из нас расслабляться нельзя — каждое наше поселение находится в потенциальной опасности! — твёрдо сказал Ярошенко. — Враг ушёл пару суток назад, говоришь?

— Вот! Я же говорил! — воскликнул один из морпехов. — Той ночью плеск был на воде. Не рыба это играла, а казаки ушли!

— Значит, сейчас они в трёх днях пути от нас, — задумался Аркадий. — В Ленском их догоним! Всё, канаты сматывайте, уходим вниз по реке. На Ленский острог!

Это конец… Свезут в острог к какому-то дьяку. Что за дыба такая? Титов не представлял себе этого инструмента, однако в прошлой жизни слышал о нём немало. Сознание рисовало какие-то страшные механизмы в пыточной комнате, палача, голого по пояс, сжимающего в руке раскалённый на конце металлический прут. Да неприметного монаха, чьё лицо скрыто капюшоном, сидящего за небольшим столиком, на котором стоит плошка со свечкой, и скрипящим пером записывающего его показания. Бррр!

Титов понял, что если казаки выйдут на Лену, а это будет уже завтра, то ему точно обратного хода нет. Домой, в Ангарию, он уже не вернётся. Никогда. В подвалах его замордуют, только если… Сотрудничать со следствием? Выкладывать слабые стороны в обороне княжества, рассказывать о своих товарищах? Андрей знал, что пытку он не выдержит, и это угнетало его почище постоянного чувства голода.

После неудачного побега из зимовья Васька следил за ангарцем не в пример бдительнее. Ещё бы! Титов был его счастливым билетом от тёмного и холодного поруба или верёвки. Конечно, Андрей перебрал все мыслимые варианты побега. Ночью он тёр верёвку о шершавый бок бревна, стараясь делать это как можно тише. Но с тех пор, как один из «телохранителей» Юрьева застукал его за этим занятием, ночью Титова стерегли посменно.

— Васька! — решился поговорить с вожаком Андрей, когда тот, сытый от съеденной ухи, повалился было на тряпьё погреться у костра. — Ты кому меня отдать хочешь?

— Знамо кому — воеводам, — усмехнулся тот, щурясь от жара костра. — А ты, ясное дело, не хочешь к ним?

— А что они тебе дадут? Нешто золота или чин какой? — продолжал допытываться ангарец, видя, что его собеседник сейчас не станет яриться. — Мои товарищи дадут больше золота, чем ты сможешь получить, после того как поделишься с воеводами и казаками тем песком, что взял в зимовье, — пояснил Титов молчавшему казаку. — Я поговорю с Соколом, ты сможешь остаться у нас в княжестве!

Васька молчал, не реагируя на доводы ангарца, но его товарищи явно мотали на ус слова Титова. А тот, увидев, что помимо вожака его слушают уже и остальные казаки, принялся расписывать житьё в Ангарии.

— У нас уже служат многие казачки, за службу денежки получают, а одёжу и оружие выдают в поселении. Надо послужить на границе, — говорил Андрей, — а потом каждый получает дом и землицу, коли захотите остаться…

Юрьев сделал знак своему дружку, и шею Титова ожгло, а сам он повалился на бок от неприятно сдавившей шею верёвки.

— Слышь, Васька! — бросил один из казачков. — Может, того, онгарец верно бает, ни к чему нам до Якутска вертаться? Легше онгарцам службишку служить будет, чем у воевод прощенья ждать.

— Окстись, дурья твоя бошка! — рыкнул на говорившего Васька. — Нешто запамятовал, как зимовье жёг онгарское да людишек ихнех побивал? Прощенья у онгарцев ждать будешь?

— Так то не я жёг и убивал! — воскликнул кто-то из темноты.

— А ну, кто там такой дерзкой? — Один из дружков Юрьева принялся выискивать наглеца в собирающейся у костра толпе бородачей. — Супротив товарищей пойдёшь? За одно мы!

— Кого ты, Кузёмка, яко пёс цепной, высматриваешь? — проговорил один из казаков, хмурый детина со шрамом на пол-лица. — Николки мало тебе, ищешь, кого бы ещё прибить?

Казачки зароптали, даже прежде не принимавшие участия в разговоре подтягивались к костру, чувствуя, что затевается нечто серьёзное. А разборки пропустить никому не хотелось. Только несколько человек оставались у своих костров. А кто-то и вовсе спал, не обращая внимания на разговоры на повышенных тонах. Видимо, не впервой, так что теперь лишний час сна терять?

Титов же продолжал молча бороться с юрьевским сотоварищем, который норовил оттащить его от костра, даже ляпнул ему чего-то лишнего. Андрей упирался всем телом, чтобы остаться на виду у других казаков. А там, глядишь, может, что выгадать можно будет.

— А, золотишка онгарского захотели? — с некоей вальяжностью сказал Васька, подвигая к себе винтовку. — Так вам его и дали!

— В остроге всё одно ничего не дадут, Васька! — снова послышался голос того дерзкого казачка. — А в поруб иль на дыбу оно завсегда успеть можно.

— Повинимся перед онгарцами да на службу к ним пойдём! Я ужо слыхал допрежь о них! Житьё там, бают, богатое, не чета острожному! — раздались голоса со всех сторон.

Тут уже и спавшие проснулись, а теперь хриплыми голосами спрашивали товарищей, что такое происходит. Титов же тем временем одержал личную победу над казаком Юрьева, заставив того отказаться от попыток утащить ангарца подальше от казаков.