Безнадега - Стивен Кинг

— Не вздумай делать из меня посмешище, я тебя предупреждаю. — С этими словами Синтия придвинулась к Стиву и без малейшего колебания пришла под его руку. Он чувствовал, как она дрожит всем телом. Наверное, замерзла в своей безрукавке. После захода солнца температура в пустыне всегда резко падает.

— Ты действительно хочешь ехать в город, Лаббок?

— Чего я хочу, так это оказаться в Диснейленде с мороженым в руке, но я думаю, мы должны побывать в Безнадеге. Если там все нормально… если жизнь идет своим чередом… мы сообщим о том, что произошло в этом ангаре. А вот если увидим хоть что-то необычное, тут же рванем в Эли.

Синтия пристально смотрела на него.

— Ловлю тебя на слове.

— Согласен. — Стив включил заднюю передачу и начал разворачивать грузовик. На западе золото уступило место янтарю. Над головой появлялось все больше звезд, но светили они все менее ярко: в воздухе прибавлялось песка.

— Стив, у тебя, часом, нет револьвера или пистолета?

Он покачал головой, подумал, не вернуться ли в ангар и не поискать ли там оружие, но тут же отказался от этой идеи. В ангар он не вернется ни за какие коврижки.

— Пистолета нет, зато есть швейцарский армейский нож[43] со всеми прибамбасами. Даже с увеличительным стеклом.

— У меня сразу полегчало на душе.

Стив уже хотел спросить Синтию насчет скульптурки, не возникло ли у нее забавных мыслей… насчет экспериментов, но передумал. Незачем вспоминать о том, что они видели в ангаре. Стив вырулил на дорогу, одной рукой по-прежнему обнимая девушку, и повернул к городу. Песок летел и летел в ярких лучах фар, а тени вокруг напоминали Стиву людей, болтающихся на крюках.

Тела сестры Дэвид у подножия лестницы не обнаружил. Он постоял, глядя через двойные двери на улицу. День уходил, небо над головой, по-прежнему чистое, стало цвета темного индиго, от летящей пыли становилось все темнее. На другой стороне улицы вывеску «БЕЗНАДЕГСКИЙ КАФЕТЕРИЙ И ВИДЕОСАЛОН» болтало из стороны в сторону. Под ней сидели два койота и пристально смотрели на мальчика. Компанию им составляла какая-то общипанная птица, в которой Дэвид признал стервятника. Местечко она себе выбрала прямо между койотами.

— Это же невозможно, — прошептал Дэвид. Может, так оно и было, но тем не менее он видел перед собой и койотов, и стервятника.

Мальчик быстро оделся, поглядывая на дверь слева от себя. На матовом стекле он прочитал: «Муниципалитет Безнадеги», ниже — часы работы: с девяти до четырех. Дэвид завязал шнурки и открыл дверь, готовый в случае опасности повернуться и убежать… убежать, если что-то двинется к нему.

Но куда отсюда бежать?

В комнате за дверью царили мрак и тишина. Дэвид подался влево, ожидая, что из темноты вот-вот протянется рука и схватит его. Однако опасения его не оправдались. Шаря по стене, он нащупал выключатель. Нажал на клавишу, на мгновение закрыл глаза, когда под потолком вспыхнули лампы в старомодных круглых плафонах, шагнул вперед и увидел перед собой длинную загородку с окошечками, совсем как в банке. Отличались окошки только надписями над ними: «НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР», «ЛИЦЕНЗИИ НА ОХОТУ», «ШАХТЫ И ПРОБИРНАЯ ПАЛАТА», «ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ». На стене за окошечками кто-то написал большими красными буквами: «В ЭТОЙ ТИШИ ВСЯКОЕ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ».

Боюсь, что-то уже случилось, подумал Дэвид и повернул голову, чтобы глянуть на другую половину комнаты. Что-то не очень…

Мысль осталась неоконченной. Глаза у мальчика округлились, руки метнулись ко рту, чтобы подавить крик. На мгновение свет померк, и Дэвид уже решил, что теряет сознание. Чтобы этого не произошло, он поднял руки к вискам и сильно надавил, силясь вернуть утихшую было боль. Потом руки его повисли как плети, а он глазами-блюдцами, дрожа всем телом, смотрел на то, что открылось ему на правой от двери стене с вбитыми в нее крюками для пальто. На ближайшем к окну крюке висел чей-то стетсон. На следующих двух — две женщины, одна застреленная, вторая удушенная. У второй женщины, с длинными рыжими волосами, рот раскрыт в безмолвном крике. Слева от нее Дэвид увидел мужчину в хаки. Опущенная голова, пустая кобура. Должно быть, Пирсон, второй коп. Рядом с ним мужчина в джинсах и тенниске, залитых кровью. Последняя в ряду — Пирожок. Подвешенная за рубашку. С неестественно повернутой головой, в кроссовках, болтающихся высоко над полом.

Ее руки. Дэвид смотрел на ее руки. Маленькие, розовые, с разжатыми пальчиками.

Я не могу прикоснуться к ней, думал он, не могу подойти!

Но он смог. Должен был подойти, если не хотел оставить ее висеть на крюке рядом с остальными жертвами Энтрегьяна. В конце концов, для чего еще нужен старший брат, особенно тот, что не смог остановить Теневика.

Сжавшись в комок, Дэвид сложил руки перед лицом, закрыл глаза. Голос так дрожал, что Дэвид не сразу понял, что говорит он, и никто другой:

— Господи, я знаю, что моя сестра сейчас с Тобой, а это лишь то, что осталось от нее на грешной земле. Пожалуйста, помоги мне сделать для нее то, что я должен сделать. — Дэвид открыл глаза, посмотрел на сестру. — Я люблю тебя, Пирожок. Сожалею о том, что кричал на тебя и сильно дергал за косички.

Последнее просто сшибло его с ног. Дэвид упал на колени и обхватил руками склоненную голову, вновь изо всех сил пытаясь не лишиться чувств. Слезы проложили дорожки по облепившей лицо засохшей зеленой пене. Особенно мучила мысль о том, что разделившая их с сестренкой дверь никогда не откроется, во всяком случае в этом мире. Он уже не увидит ее, уходящую на свидание или спешащую в школу. Она больше не покажет ему, как стоит на голове, не спросит, горит ли лампочка в холодильнике при закрытой двери.

Когда Дэвид сумел взять себя в руки, он подтащил стул к стене, на которой висела девочка, встал на стул и всмотрелся в восковую бледность ее лица, фиолетовые губы. Он уже не боялся ее. Пусть она мертва, но все равно это его сестра. Он о ней скорбел, но страха уже не было.

Поторопись, Дэвид.

Он не знал, Его это голос или чей-то другой, да это и не имело значения. Голос знал, что говорит. Пирожок умерла, но его отец и остальные пленники наверху еще живы. А где-то была его мать. И Дэвид не знал, что с ней. Безумный коп куда-то увез ее, он мог сделать с ней что угодно. Что угодно.

Я не буду думать об этом. Я не позволю себе думать об этом.

И он думал о тех часах, что проводила Пирожок с Мелиссой Дорогушей на коленях, не пропуская ни одного мультфильма с профессором Крейзи и мотокопами.