Одержимость Желтого Тигра - Элис Кларк

энергичный Майк. Его глаза блестели так, будто с самого рассвета он принял дозу чего-то веселящего.

– Детка, привет, – только и сказал он, залетев в номер и быстро поцеловав меня. – Держи.

Майк протянул мне букет. Огромный букет ромашек.

Я уставилась на него как на какое-то инопланетное создание и нахмурилась. Мой сонный мозг пытался въехать в происходящее, но получалось пока с трудом.

– Ромашки? – тихо уточнила я сиплым тоном и протянула руку к цветам.

– Твои любимые, – незамедлительно последовал ответ, еще сильнее меня обескуражив.

Я подняла на музыканта растерянный взгляд, отчего его улыбка медленно – будто кто-то замедлил само течение времени – превратилась в тонкую линию поджатых губ. Закрыв глаза, он смачно выругался, а затем резко выхватил у меня букет и выбежал из номера.

– Майк! – крикнула я ему вслед. Но он уже скрылся.

Вернувшись к прикроватной тумбочке, я взяла телефон и набрала Эмили.

– Николетта? – тоже довольно бодрым голосом ответила подруга Майка. Да откуда у них столько энергии с самого утра?

– Какие цветы любила Миранда? – спросила я, а затем зевнула, не в силах совладать с собой.

– Что?

– Просто ответь, – плюхнувшись обратно на кровать, я откинулась на спину и вновь уставилась в потолок, как и ночью. Почему-то не сомневалась, что мои догадки верны и Эмили озвучит то, о чем я думала.

– Ромашки. Майк постоянно таскал ей огромные букеты.

– Черт, – сорвалось с губ.

– Что случилось?

Я поведала ей об эпизоде, после чего Эмили, проклиная все на свете, пообещала найти Майка и поговорить.

Мне хотелось верить, что все происходящее отчасти было спровоцировано нашим пребыванием в Берлине. Город навевал Микаэлю воспоминания. А если нет?.. Что, если он так и продолжит видеть Миранду и невольно ассоциировать нас?

Мысль о том, что я заменяла ему мертвую подружку, немного пугала и сбивала с толку.

Майк вернулся вечером. Мы сделали вид, что ничего не произошло. Глупо. По-детски. Но, кажется, оба были не готовы сталкиваться с демонами его прошлого.

Вот только спустя две недели, сидя в самолете, который уносил нас за океан, в мой родной город, меня все еще не отпускали слова Эмили:

«Но в одном я уверена наверняка: так или иначе, один из вас пострадает».

Что, если она права?

Глава 15

Марк Уоллс

Лос-Анджелес

Потребовалось две недели, чтобы унять адскую головную боль, непрестанно мучившую меня после взрыва. Врачи заявили, что критических повреждений нет, мозг в порядке. Небольшая трещина в ребре тоже почти срослась. Причина, по которой я довольно долго не приходил в себя, крылась скорее в психологическом аспекте. Я устал… И не хотел возвращаться к реальности, где меня ждала пустота и собственное ожесточенное сердце. И если бы не образ Николетты, быть может, я бы уже сдался.

От мыслей отвлек женский голос, оповестивший о прибытии рейса из Берлина. Дэниел сказал, что они без проблем сами доберутся домой, но я решил встретить лично.

Нервно сжав в кулаке стебли цветов, попытался представить, какой будет реакция Ники. После того короткого сообщения мы больше не обменялись ни единым словом. Поэтому сейчас понятия не имел, что меня ждет.

Взгляд опустился на алые бутоны. Тридцать девять алых роз. Неизменно тридцать девять…

Однажды Ники решила, что это «наше» число. Без всяких романтических подтекстов. Тогда ей было лет одиннадцать. Все казалось такой глупостью. И плевать, что позже обернулось традицией.

Если обращаться к прошлому, со стороны может показаться, что я стремился перенять наследие отца и группировку исключительно из чувства долга. Будучи прямым наследником Ричарда, место лидера Драконов по праву принадлежало мне. И когда Томас спросил, намерен ли я продолжить его дело, положительный ответ моментально сорвался с губ. Но не потому, что я таким образом собирался чтить память отца. Вовсе нет. Втайне я стремился набраться сил и власти. Влияния. Обзавестись инструментами, чтобы свершить отмщение. Чтобы поквитаться за родителей. В какой-то миг мое зрение затянуло багровой пеленой ярости. И она не развеивалась. Становилась лишь ярче. Вот только выход получила совсем не так, как мне представлялось. Вся ярость обрушилась на тех, кто посмел причинить боль светлому и доброму ребенку. В день похищения Николетты во мне что-то надломилось. Нерушимая цель существования пошатнулась. Непосредственность и искренность Ники проникла в черную душу и пустила корни. Не возникни тогда между нами особой связи, кто знает, где бы я сейчас оказался. Готов поспорить, что уже кормил бы червей в могиле.

Возвращаясь к количеству роз: помню, как однажды Ники спросила у меня мое любимое число. Я назвал тринадцать, а она заявила, что без ума от цифры три. И следом, демонстративно задумавшись, выпалила, что «нашим» числом в таком случае будет тридцать девять. Что оно принесет удачу. Тогда я лишь усмехнулся и спросил, почему она решила их перемножить, а не сложить, что в моей системе координат выглядело логичнее. Николетта лучезарно улыбнулась и произнесла так, будто ничего очевиднее и быть не может: «Глупый. Сложить их все равно что просто встать рядом друг с другом и взяться за руки. В то время как в умножении ощущается особая связь. Будто частички наших судеб навсегда переплетаются. Такая связь крепче. Она нерушима». Я не стал спорить и говорить, что процесс деления вполне способен опровергнуть ее теорию нерушимости. Зачем омрачать ее непосредственный мирок?

Я невольно потер левую сторону груди, где под футболкой поло располагалась татуировка. Чернильные линии складывались в римскую цифру «XXXIX». Мой своеобразный телесный амулет, сотворенный одними только словами особо важного для меня человека.

Понятия не имею, откуда тогда в ее юной голове взялось подобное сравнение, но мне запомнились наивные слова малышки. Их искренность. И «наше» число. На следующий день рождения я притащил ей тридцать девять алых роз. И на следующий, и следом за ним тоже. Даже когда мы отдалились. Я помнил, что она без ума от фиолетовых ирисов, но в моем сознании образ Николетты сиял настолько отчетливо, что ассоциировался исключительно с ярким оттенком алого.

Мысли окончательно затянули в свой омут, и я только сейчас заметил направляющегося ко мне Дэниела. Бросив взгляд на букет, он усмехнулся и произнес:

– Спасибо, конечно, но красный мне не к лицу.

– Заткнись, – фыркнул я, а следом обнял друга, похлопав по спине. – С возращением, брат.

Сколько бы напряжения между нами ни возникало, все равно считал его братом. Вряд ли когда-нибудь это изменится, даже если наши пути вконец разойдутся.

– Ники еще получает багаж? – спросил я, направив взгляд к толпе