S.N.U.F.F. - Виктор Пелевин

Убили Рвана Дюрекса, жившего в изгнании в Лондоне.

Да, это была новость.

Вот интересно, почему за миг до этого я задумался о ликвидации кагана? Может, услышал что-то краем уха, а подсознание обработало информацию раньше, чем я ее осмыслил? Или информационные волны распространяются в психической среде сами, без всяких материальных носителей?

Дело было так — поздно вечером, когда Дюрекс сидел на балконе своего открытого дуплекса в нижней части офшара (высшая степень доступной глобальному урку роскоши независимо от его финансовых возможностей), к его жилищу подлетели «три неидентифици рованных камеры» (ха-ха-ха).

Одна из них стрельнула в Дюрекса парализатором, другая зацепила его крюком, перетащила за ограждение балкона, и великий вождь урков совершил вынужденный затяжной прыжок на Оркскую Славу, где и слился с душами предков. Третья камера разбилась о золотой шар с короной, установленный на балконе Дюрекса для имитации вида с Биг Бена. Такие шары с крестами или коронами (как в окнах ресторана «ВI GBEN»), есть у каждого глобального урка, который может позволить себе внешний балкон и экран-кондиционер. Фишка в том, что они должны быть не ЗD-проекцией, а настоящими — из камня и металла. Это у них must have и ультимативный статусный символ, между собой они называют их «яйцами».

Мне достаточно было повернуть голову к Биг Бену в окне ресторана, чтобы как следует разглядеть эти знаменитые оркские «яйца» — украшения в виде шаров с крестами над циферблатом часов. У краев башни шары были раза в два больше, и с коронами — для самых серьезных клиентов. Такой, наверно, и был у Рвана Дюрекса. Интересно, предвидели это древние архитекторы или нет?

Наши дискурсмонгеры любят говорить, что культ Биг Бена среди оркской элиты — это проявление их вытесненной гомосексуальности, которую они не решаются приблизить к поверхности сознания иными способами. И поэтому поколение за поколением едут в Лондон. С идеологической точки зрения оно, может, и верно, но вообще-то у них внизу с содомией все в порядке, сам сколько раз наблюдал. Может, они ее просто к поверхности сознания не приближают? Но я, в конце концов, не дискурсмонгер. И думал я вовсе не об этой курантной символике.

Разбить камеру в таких тепличных условиях. Пилоты, мать их. Действительно, breaking news.

Официальной версией убийства, которую предложил «В INSIDE В», были разборки в верхнем эшелоне глобальных урков. Но мне сразу все стало ясно. Это был привет всем оставшимся внизу вертухаям, глобальным и не очень. Рван Дюрекс сильно ошибся со своей газовой бомбой. И другие должны были усвоить урок.

Про это, разумеется, не было сказано ни единого слова. Но вслед за новостью о смерти Дюрекса начался репортаж с похорон Николя-Оливье Лоуренса фон Триера, которого все это время, оказывается, выдерживали в морозильнике — чтобы теперь даже самые глупые смогли проследить причинно-следственную связь.

Фон Триера хоронили в стометровом бассейне, превращенном для такого торжественного случая в море, по которому уплывает в закат нордическая ладья. И ладья, и море получились хорошо. На открытом погребальном ложе лично возлежал сам Николя-Оливье со своей битой на груди. Когда ладья чуть отплыла от берега, собравшиеся на похороны стали делать такие движения, словно стреляют из луков. А на ладью стал падать дождь огненных стрел, и скоро она превратилась в уплывающий от берега костер. Не знаю, включали реальное поддымление или нет, но сделано было со вкусом.

Глобальные урки завороженно смотрели на маниту. А Грым с Хлоей, похоже, никак не могли взять в толк, почему портрет кагана в траурной рамке опять показывают в новостях: для них Рван Дюрекс погиб вместе со штабом на Оркской Славе. Я кстати, слышал, будто так чуть и не случилось — он якобы напился до такой степени, что его смогли запихать в трейлер только в самый последний момент.

Репортаж с похорон фон Триера несколько раз прерывали, чтобы показать скрюченную фигурку Дюрекса в белой рубашке и ночном колпаке, лежащую в траве на Оркской Славе.

Этот врез сняли хорошо. Начали с занимавшего весь экран колпака с полоской крови, потом перешли на ушибленное в синюху лицо с ползущей по нему мухой, потом на экране появилось все туловище с подогнутыми ногами (крови было на удивление мало для такой высоты), а затем стремительно укрупняющийся план за две-три секунды превратил белую фигурку на траве в крохотную точку в огромном зеленом море (братские могилы были уже неразличимы под свежим дерном).

Я думал, у них хватит ума и вкуса увеличить план еще немного и перейти на мою эмблему войны, но они не доперли. Но так тоже вышло недурно — рождало смутные, не до конца понятные мысли о ничтожестве человека перед лицом природы и космоса. Ну и другого человека, ясное дело. Главным образом.

И тут, пока я следил за новостями, Кая пошла в атаку.

Я не заметил, когда и как это произошло. Просто в какой-то момент я обнаружил, что она снова говорит с Грымом, и тот слушает ее очень внимательно, кивая время от времени головой. Ее слушала даже Хлоя — и тоже, как мне показалось, с интересом.

Кая поступила просто и неожиданно.

Если оркский каган применил в качестве оружия газ, то она напала на Грыма, используя свои необъятные знания. Я, кстати, не уверен, что к ней вообще применимо это слово — четкой границы между содержимым ее памяти и данными, доступными ей через беспроводное подключение, нет.

Пока я смотрел на прощающуюся с фон Триером толпу (пришло не меньше сорока человек, почти столько же, сколько на пупараса Трыга — а смотрело, наверное, миллионов десять), она принялась объяснять юным оркам, откуда взялось слово «вертухай».

Они, естественно, этого не знали, хотя слышали его с детства. Кая стала пересказывать кусок из «Le Feuilles Mortes». Она говорила быстро и четко, как авиапушка:

— Этимологии этого слова нет в словарях. Но Бернар-Анри дал ему подробное объяснение — и даже привел различные версии происхождения. По одной, «вертухаями» в древности называли особо преданных кагану орков. Он награждал их драгоценным телефоном «Vertu», к которому прилагалось небольшое поместье с крепостными. Несколько таких телефонов, со следами сабельных ударов, пуль и зубов, до сих пор хранятся в Музее Предков в Славе. После смерти телефоны «Vertu» клали в курган, поскольку считалось, что, держась за них, можно будет подняться в Алкаллу, или хотя бы переродиться в Лондоне. Имено эта версия отражена в названии ресторана «Высокий Верту». Уркаганат старательно возрождает обычай награждать столпов режима драгоценными мобильниками, для чего постоянно заказывает партии подобных телефонов ювелирам Желтой Зоны…

Хлоя попыталась что-то спросить, но Кая не останавливалась:

— По другой версии, «вертухаями» именовали монгольских сборщиков подати, и именно от них телефон «Vertu» получил свое название. Это наиболее научная гипотеза. По третьей версии, «вертухаем» назывался чайный сомелье, который сидел на пулеметной вышке возле чайханы, зазывая на чай рыщущих по сибирской равнине всадников. Чтобы заметить их издалека, ему надо было постоянно вертеться туда-сюда. Отсюда другое название «вертухая» — «смотрящий…»

Грым спросил:

— А что делали эти всадники на сибирской равнине? И зачем их надо было зазывать?

Кая просияла. И опять заговорила — причем мне казалось, что стоит чуть напрячь зрение, и можно будет увидеть информационные волны, вливающиеся в ее головку по беспроводной связи:

— Всадников, конечно, не надо было зазывать. Монголы, захватившие Евразию в доисторические времена, посылали к коренному населению сборщиков подати без всяких напоминаний. К этому, по сути, сводилось все государственное управление. Постепенно монголы стали назначать вертухаями местных выдвиженцев. Те лучше знали родной обычай, были в курсе, у кого что припрятано — и совершенно не уступали монголам в бесчеловечности.

Она говорила громко, и я заметил, что глобальные урки с соседних столиков внимательно прислушиваются к нашему разговору.

— Уклад был настолько эффективным, что сохранился, когда монголы сошли со сцены. Оркские выдвиженцы стали самоназначаться вертухаями в суверенном порядке, а собранную дань присваивали. Система пережила не только монголов, но и западный проект, с которым находилась в отношениях заискивающего противостояния. Уникальный в истории случай, когда самопорабощение народа оказалось невероятно живучим социальным конструктом…

Тут не выдержал глобальный урк в модном серебристом хитоне, сидевший за соседним столом — и вмешался в наш разговор:

— В этих взглядах нет ничего нового, — сказал он. — На якобы рабскую природу древних урков указывали многие историки-расисты. Но…

— Нет, — перебила Кая. — Дело не в том, что это был народ-раб. В древности все народы были рабами. Но оркская вертухай-элита ухитрялась выполнять роль колониальной администрации даже в те годы, когда внешнего поработителя не было. Если вы знаете свою культурную историю, это называлось «правительство как единственный европеец».