Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери - Тим Бёртон

На съемках фильма Бёртона в рабочем сценарии отсутствовала концовка: то была попытка сохранить секрет кульминации, задуманной режиссером. Финал картины стал предметом многочисленных домыслов в интернете. Ходили даже слухи, что Бёртон снял несколько различных версий.

Первоначально мы хотели сделать то, что в конечном счете и сделали, но снять все это на стадионе «Янки»[127] и с одними обезьянами — не знаю, было ли бы это лучше. Разговоры ходили всякие о разных способах снять финал картины, но все в конце концов упиралось в эту бюджетную муть. И, конечно же, мы не делали пять вариантов финала: мы могли о чем угодно говорить, но уж никак не снимать пять разных концовок.

«Планета обезьян» вышла в прокат в конце июля 2001 года на 3500 экранов. У критиков она особого энтузиазма не вызвала, но уже в первый уик-энд вышла на первое место по сборам: более 68 миллионов долларов. Всего же сборы составили 180 миллионов долларов в США и почти 360 миллионов по всему миру. Тем не менее осталось ощущение неудачи «Обезьян» в прокате.

Сборы от картины стали снижаться, но она по-прежнему шла в кинотеатрах и приносила немалый доход. Честно говоря, если взглянуть на цифры прибыли от фильмов, что я снял, можно убедиться: «Планета обезьян» занимает одно из первых мест. Что же касается рецензий, я, как обычно, не обращаю на них особого внимания. Думаю, они не слишком отличаются от тех, что были написаны о моих предыдущих фильмах; некоторые из них доброжелательные, другие — разгромные. Сами знаете, что в них пишут: «Глупый римейк классической картины, большое бездумное летнее голливудское кино. Не обезьянничайте с классикой...»

Последний раз я смотрел «Планету» давно, но бьюсь об заклад, что, когда вновь увижу ее через пару лет, найду для себя немало притягательного и интересного. Возможно, мои чувства к этому фильму вспыхнут с новой силой, и он будет мне столь же дорог, как и все, что я делаю в процессе съемок. Удивительным, фантастическим опытом для меня стала съемка эпизода с Тимом Ротом и Чарлтоном Хестоном. Получил настоящее удовольствие. В этой сцене есть даже нечто причудливо-извращенное, если сопоставить Чарлтона Хестона в роли обезьяны со всеми его оружейными делами... Да, то был потрясающий день, просто сюр какой-то! Были, были замечательные моменты... Тяжело мне тогда пришлось, но стоило посмотреть на этих обезьян, просто как они стоят и разговаривают или бродят по пустыне... И я сразу же начинал понимать, почему должен идти до конца. В тот раз я впервые работал с Ричардом и Каттерли [Фрауэнфельдер], которая после этого была помощником режиссера на моих картинах и, пожалуй, единственная за всю мою карьеру умудрялась удерживать меня во временных и бюджетных рамках, что по-настоящему здорово. И актеры, конечно, работали замечательно, — так что во всем при желании можно найти положительную сторону.

Впечатления от студии остались не очень радостные: испытав это пару раз подряд, быстро устаешь. Сидишь там, бывало, а вокруг афиши, трейлеры, люди говорят о фильме так, словно с ним давно покончено. Неприятное ощущение — будто это происходит уже после твоей смерти, а ты бесплотный дух. От процесса съемок фильма получаешь удовольствие именно что по ходу дела, когда результат еще не известен, — но потом это ощущение куда-то исчезает. Если работаешь в жестком режиме, никогда не успеваешь ничего полностью закончить, а уже надо начинать что-то новое. Понимаю, что здесь играет роль фактор упреждения, и мне не слишком по душе такие материи. Не претендую на знание того, что и как лучше продать, но, видя, как мир приобретает все более корпоративный характер, хочется защитить, насколько это возможно, ощущение себя как художника. Не хочу устраивать некое противостояние Я и Они, речь вовсе не об этом, но я действительно принимаю все близко к сердцу. Создание фильма — грандиозная операция, в которую вовлечено большое количество людей, огромные деньги, вот почему я отношусь к этому серьезно и с людьми стараюсь работать подобным же образом. Иногда возникает пугающее чувство, будто я в армии.

Наверно, главная проблема заключалась в том, что я не мог снимать «Планету» по сценарию, который мне пытались навязать. Не знаю никого, кто сумел бы сделать фильм, уложившись в предложенный бюджет. С это-го и начинается деконструкция. Тебе назначили дату выпуска фильма, и ты кромсаешь сценарий, главным образом для того, чтобы соответствовать бюджету. И очень скоро рушится вся конструкция. Уж и не знаю, как лучше объяснить.

Через несколько месяцев после выхода «Планеты обезьян» Бёртон разорвал отношення со своей давней подругой Лизой Мари и уехал в Англию.

Мне всегда там нравилось: и когда я впервые туда приехал, чтобы снимать «Бэтмена», и когда работал над «Сонной Лощиной». Чувствую себя в этой стране как дома, сам не понимаю почему. Не думаю, чтобы я сознательно стремился переехать, ведь я привык к полукочевому образу жизни. У меня оставалось жилье в Нью-Йорке, а в Лос-Анджелесе его уже не было. Но Англия для меня — извечное место притяжения.

Вскоре после этого он начал встречаться с Хеленой Бонэм Картер, что послужило темой множества пересудов в таблоидах.

То было трудное для меня время, когда возникли личные проблемы — еще и потому у меня остались не самые лучшие воспоминания о всей эпопее, связанной с «Обезьянами». После выхода фильма пошли слухи, что на съемках у меня был роман с Хеленой, — чистой воды выдумка. Мои впечатления об «Обезьянах» оказались подпорченными и этими неприятными домыслами. Такое несправедливо в принципе: наши отношения никак не были связаны с работой над картиной, но лишь с тем, что непосредственно ее не касалось.

«Крупная рыба»

В октябре 2000 года, когда Бёртон готовился снимать «Планету обезьян», умер его отец Билл, а мать Джин скончалась в марте 2002 года. Хотя Тим никогда не был близок с родителями, покинув отчий дом в ранней юности, их смерть глубоко взволновала его. Появилось желание вернуться к истокам, сделать что-то более камерное и личное, особенно после работы над такими кинематографическими монстрами, как «Супермен» и «Планета обезьян». Вместе с Зануком Бёртон занялся «сценарием совсем другого типа, более личным, действие которого происходит в Париже и который мог бы стать основой причудливого исторического фильма».

Однако этот проект был приостановлен, когда продюсеры Дэн Джинкс и Брюс Коэн, получившие «Оскара» за лучший фильм — «Красота по-американски» режиссера Сэма Мендеса, прислали Бёртону сценарий «Крупной рыбы». Написан он был по книге Дэниела Уоллеса «Крупная рыба: роман мифических пропорций» Джоном Огастом, который прочитал книгу еще в 1999 году в рукописи и был тогда на подъеме после успеха своего сценария для фильма «Иди!»[128]. «Коламбиа» заключила с ним договор на экранизацию выбранной ими книги Уоллеса. Этот проект первоначально привлек внимание Стивена Спилберга, который побудил Огаста написать пару вариантов сценария, рассчитывая пригласить Джека Николсона на роль Эдварда Блума-старшего. Через год, не желая связывать себя более конкретными обязательствами со Спилбергом, Огаст скомпилировал из множества написанных им вариантов своего рода «избранное», убрав многое из того, что предлагал Спилберг, после Джинкс и Коэн отправили сценарий Бёртону, нашедшему в предложенном материале именно ту личную ноту, которую он искал.