Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

И Кирюхин, и Чернышёв вскоре почти одновременно доложили, что преодолеть огонь противника не удаётся.

Рокоссовский, зная умение немцев отыгрывать временные неудачи мощными контратаками, приказал стянуть к Сухиничам всё, что можно, чтобы перекрыть возможные пути опорными пунктами и огнём артиллерии.

И только вечером позвонил в штаб фронта. Жукова на месте не оказалось, доложил начальнику штаба генералу Соколовскому[69]: Сухиничи в наших руках. Вскоре от Жукова поступил запрос на подтверждение. Наконец комфронта вызвал командарма-16 к прямому проводу:

– Поступило донесение о взятии вами Сухиничей. Хотел бы услышать от вас лично: соответствует ли оно действительности?

– Да, соответствует. Сухиничи – наши.

– Где ваш штаб?

– В Сухиничах. Говорю с вами из Сухиничей, – ещё раз подтвердил Рокоссовский.

– Где противник?

– Противник закрепился на линии Попково – Маклаки.

– Опасно, – на всякий случай предупредил Рокоссовского комфронта. – Скоро получите директиву на ближайшее время.

На этом разговор прервался. Что означало жуковское «опасно», можно было только догадываться. Однажды под Волоколамском в октябре комфронта выговорил ему за то, что штаб и КП загнал слишком глубоко в тыл. Упрёк уязвил. Однако малодушием Рокоссовский не страдал и подобные упрёки быстро забывал.

О том, каково штабу и командному пункту 16-й армии приходилось под боком у противника, вспоминал генерал Лобачёв: «Сухиничи находились под артиллерийским обстрелом и днём и ночью. Противник долбил нас методически вплоть до 8 марта. Артналёты следовали один за другим, по два, а то и по три раза на день. Иногда обстрел продолжался 20–30 минут. Даже баней не удавалось попользоваться в своё удовольствие. Однажды с командармом поддали пару той крепости, какую любит и терпит только русская кость. Банька вздрагивала от недалёких разрывов. Вошёл старый хозяин и одобрительно заметил, что дух подходящий, но посоветовал всё же заканчивать.

– Видишь, он рядом кладёт, долго ли до греха…

– Ничего, отец, – отвечал Константин Константинович. – Смерть будет лёгкая…

Артобстрел немцы вели из Попкова. Большое село, расположенное на высоте, господствовало над окружающей местностью. Фашисты превратили его в сильно укреплённый пункт, основательно насыщенный огневыми средствами. Вражеский гарнизон там насчитывал свыше полутора тысяч человек. На вооружении имелись и танки».

Главное требование новой директивы штаба Западного фронта 16-й армии было таким: «Удерживая прочно Сухиничи, наступательными действиями продолжать изматывать противника, лишая его возможности прочно закрепиться и накапливать силы».

В Ставке опасались нового рывка группы армий «Центр» на Москву. В армиях центрального направления Гитлер заменил почти всех своих генералов, сделал значительные перестановки среди фельдмаршалов. Из Франции, внутренней Германии и даже Африки перебросил пехотные и танковые дивизии.

Командующий обсудил новую директиву со своим штабом и командирами дивизий и полков. Приказ есть приказ.

«Требование фронта было трудновыполнимым, – вспоминая Сухиничи, писал маршал. – Одно дело изматывать врага оборонительными действиями, добиваясь выравнивания сил, что мы и другие армии и делали до перехода в контрнаступление. Но можно ли “изматывать и ослаблять” наступательными действиями при явном соотношении сил не в нашу пользу, да ещё суровой зимой?»

После кровавого марша по подмосковным, тульским и калужским снегам, после изматывающих боёв и колоссальных потерь и командармы, и их солдаты ждали отдыха. Или хотя бы основательной передышки. Сделавшие своё дело, они рассчитывали, что вполне заслужили эту паузу. И Рокоссовский, и командующие соседних армий от пленных, из донесений агентурной разведки и лётчиков знали, что против них стоят более мощные группировки и было бы благом, не изнуряя свои войска атаками, на какое-то время перейти к глухой обороне, накопить силы, огневой ресурс, пополнить людьми дивизии и артполки.

Получив директиву, Рокоссовский со штабом изложил своё видение задачи по изматыванию и ослаблению противника и представил его в виде «обстоятельного доклада» в штаб фронта.

Документа этого в архивах пока обнаружить не удалось. В мемуарах в главе «Сухиничи», надо полагать, коротко приведены основные положения того доклада: «На широкие наступательные операции сил не хватало. Решено было каждый раз ограничиваться определённой конкретной целью. Наиболее заманчивым объектом борьбы были населённые пункты, занимаемые противником. Потеря каждого такого пункта являлась для врага чувствительной, так как это сразу отражалось на его системе обороны огнём, в которой пробивалась брешь.

Немецко-фашистские войска учитывали характер местности и зимние условия. Все деревни и хутора на переднем крае и в глубине были превращены в опорные пункты, обнесённые колючей проволокой. Подступы к ним были заминированы. Под домами – блиндажи с бойницами для кругового обстрела. Танки располагались для ведения огня прямой наводкой с места, являясь бронированными артиллерийско-пулемётными точками».

Ответ Жукова не замедлил себя ждать, и он был кратким: «Выполняйте приказ!»

8 февраля 1942 года началась наступательная операция левого крыла Западного фронта с задачей уничтожить сухиничско-жиздринскую и болховско-брянскую группировки противника. Задача, поставленная штабом Западного фронта, была явно невыполнимой.

Вот здесь-то и начал Рокоссовский шлифовать и совершенствовать свой полководческий дар. Маневрировать пришлось на фронте шириной в несколько километров силами полутора-двух дивизий и десятка танков, из которых только два-три были тяжёлыми или средними, а остальные относились к классу «саранчи», как называли немцы наши лёгкие танки за их слабую броневую защиту, но хорошую манёвренность и быстроходность. Многие свои операции, принципы воздействия на противника, модели атак, отвлекающих ударов, взаимодействия родов войск Рокоссовский со своим надёжным штабом отработал именно здесь, под Сухиничами, Попковом и Маклаками.

Чтобы выполнить задачу, поставленную Жуковым перед 16-й армией, Рокоссовский пришёл к выводу: надо сколачивать немногочисленные, но мощные ударные группы и атаковать на узких участках с целью разгрома опорных пунктов противника. «Потеря каждого такого пункта, – вспоминал маршал, – являлась для врага чувствительной, так как это сразу отражалось на его системе обороны огнём, в которой пробивалась брешь».

Противник пытался погасить такие атаки массированными налётами бомбардировочной авиации, тем более что небо принадлежало люфтваффе. Но Рокоссовский приказал закрыть небо и маршруты своих атак зенитным огнём. В бою за опорный пункт Попково зенитчики сбили шесть немецких самолётов.

Момент попадания в один из «юнкерсов» наблюдал командарм. Вот облачка разрывов приблизились к самолёту, тот неожиданно «клюнул». Вокруг оживлённо загудели: «Есть попадание!» «Юнкерс» начал заваливаться на крыло, задымил. Из него выпал чёрный шарик и стремительно полетел вниз. «Только один», – заметил кто-то из наблюдавших за падением самолёта. Парашют так и не раскрылся. Группу поиска всё же послали. И через несколько минут, к изумлению офицеров штаба, немца привели «живым и почти невредимым». Немецкий пилот упал с высоты почти двух тысяч метров в глубокий овраг, забитый снегом, и это его спасло.

Однажды перед очередной атакой в штаб армии прибыл представитель командования Западного фронта генерал Ф. И. Кузнецов[70]. Фёдор Исидорович до начала московского контрнаступления не совсем удачно командовал 51-й Отдельной армией в Крыму. Немцы и