Добролюбов - Владимир Жданов

Далекой от действительных потребностей народа была и сатира того времени, усердно повторявшая зады и замечавшая только те пороки, которые были уже «уличены, опубликованы и всенародно наказаны». Добролюбов саркастически отзывается о «длиннейших сатирах Кантемира, направлявшего свое благородное негодование против Медора, завивающего кудри, против Менандра, переносящего вести, против скупого Хризиппа» и т. п. Он высмеивает трагедии Сумарокова, герои которых «вещали высоким слогом нелепейшие бессмыслицы». Уничтожающую оценку дает он «высокопарным пиитам» — Хераскову, Княжнину и даже Державину, далеким, по его мнению, от общественных интересов, равнодушным к «нуждам, и страданиям людей, если они, только не пользуются громкими титулами».

Резкость и острота этих суждений о литературе XVIII века легко объяснимы, если вспомнить, что они складывались в обстановке ожесточенной борьбы с дворянской культурой. Всегда полемически заостряя свои высказывания, Добролюбов проходил мимо положительного содержания русской литературы, мимо тех успехов, которые были достигнуты ею и в XVIII веке, К тому же нельзя забывать, что он не имел возможности писать о революционной линии развития отечественной литературы, связанной прежде всего с именем Радищева.

Следующим значительным писателем после Державина, уже свидетельствующим, по мнению критика, о некотором движении в литературе, явился Карамзин. некоторые его заслуги, Добролюбов все же решительно отказывается считать автора «Бедной Лизы» основателем «новой эпохи» в развитии русской литературы. Эта почетная роль, по его понятиям, принадлежит только Пушкину. «В карамзинское время дико было снисходить до истинных чувств и нужд простого класса», — говорит Добролюбов. Правда, Карамзин начал изображать явления, существующие в жизни: нежные чувства, любовь к природе, простой быт. Но природу он брал из Армидиных садов, нежные чувства — из сладостных песен труверов и из повестей Флориана, а сельский быт — прямо из счастливой Аркадии…

На новую, гигантскую ступень развития поднял русскую литературу Пушкин: «Он в своей поэтической деятельности первый выразил возможность представить, не компрометируя искусства, ту самую жизнь, которая у нас существует, и представить именно так, как она является на деле. В этом, заключается великое историческое значение Пушкина». Эти слова Добролюбова хорошо определяют основное в его сложном отношении к Пушкину. Речь идет о пушкинском реализме.

Для Добролюбова, как и для Белинского, творчество Пушкина явилось не только синтезом достижений всех его: предшественников, но и началом подлинно самобытной русской литературы. Белинский считал Пушкина великим национальным поэтом. Огромное историческое значение Пушкина бесспорно и для Добролюбова. Он прежде всего выделяет и ценит в его поэзии реалистические тенденции, резко отличающие Пушкина от предшествовавших поэтов, которые «в наемном восторге воспевали по заказу иллюминации» или, освободившись от этого «шутовского занятия», ударились в сентиментальность и плакали над вымышленными героями. Пушкин сумел, по мнению Добролюбова, преодолеть эти направления и создать на Руси свою самобытную поэзию. Пушкин «умел постигнуть истинные потребности и истинный характер народного быта». Он «откликнулся на все, в чем проявлялась русская жизнь». Пушкин, в сущности, открыл действительность для русской поэзии и ввел в нее тот мир, о котором она прежде не могла и думать.

Добролюбов трактовал Пушкина как дворянского поэта, давшего в основном картины жизни дворянского общества. Он говорил об ограниченности пушкинского реализма, считая, что он был направлен прежде всего на изображение «положительно-прекрасных моментов- жизни» и страдал недостатком обличительного, критического начала. В силу известной ограниченности собственного мировоззрения Добролюбов не понимал всей глубины народности Пушкина и всего своеобразия его реализма.

Добролюбов-критик разрабатывал теорию критического, обличительного реализма, который являлся новой ступенью в развитии русской литературы. В этой работе он опирался прежде всего на Белинского, считавшего, что реализм нового типа принес с собою Гоголь; именно ему, автору «Мертвых душ», суждено было пойти по пути Пушкина, продолжая его традиции и развивая принципы критического реализма, Добролюбов усвоил эти мысли Белинского.

«Мы в Гоголе видим более важное значение для русского общества, чем в Пушкине, ибо Гоголь — поэт более социальный, следовательно, более поэт в духе времени». Эти слова, принадлежащие Белинскому, явились отправным пунктом для Добролюбова и Чернышевского. В творчестве автора «Ревизора» и «Мертвых душ», критика революционной демократии увидела те черты реализма, то отрицание действительности, которых она не находила в предшествовавшей литературе. Имя Гоголя, изображавшего своим могучим словом «бедность и несовершенство нашей жизни», сделалось символом, обозначавшим тенденциозное, обличительное, то есть «гоголевское», направление в искусстве, единственное направление, от которого «можно ожидать чего-нибудь хорошего».

Что касается самого Гоголя, то Добролюбов, высоко ценя реалистическую силу его мастерства, считал, что он «в лучших своих созданиях очень близко подошел к народной точке зрения, но подошел бессознательно, просто художнической ощупью». Изобразив пошлость жизни современного общества, Гоголь сам ужаснулся: «он не сознал, что эта пошлость не есть удел народной жизни, не сознал, что ее нужно до конца преследовать». «Народность представилась ему бездной», от которой надо бежать. Он обратился к нравственному самоусовершенствованию, и результатом явились известные его «жалкие аскетические попытки». Он захотел воплотить в поэзии идеальный тип, которого не видел в жизни, и… «шагнул назад до Карамзина».

Есть еще два поэта, которым Добролюбов придает большое значение: это Лермонтов и Кольцов. К сожалению, критик не оставил нам развернутой характеристики Лермонтова. В отрывочных замечаниях он восхищается силой и энергией его стиха; в статье «О степени участия народности» он заявляет по поводу «удивительного стихотворения» «Родина»: «Полнейшего выражения чистой любви к народу, гуманнейшего взгляда на его жизнь нельзя и требовать от русского поэта. К несчастью, обстоятельства жизни, Лермонтова поставили его далеко от народа, а слишком ранняя смерть помешала ему даже поражать пороки современного общества с той широтой взгляда, какой до него не обнаруживал ни один из русских поэтов…». Этот отрывок говорит об огромной проницательности критика, о глубоком понимании им творчества Лермонтова.