Ледобой. Круг - Азамат Козаев

– Слушаю, – усмехнулся.

– Вот и слушай. – Старик потряс пальцем. – Ей бы успокоиться да новую жизнь начать, она за старое взялась. А все оттого, что душа не на месте. Опять полосует мечом во все стороны, смерти ищет. Все кругом враги, а жить незачем. Забыл, какой была после рабского торга?

Безрод промолчал. Слова бесполезны. Все, что должно быть сделано, – сделано. Время не ждет, солнце встало.

– Топор возьми.

– Это еще зачем?

– Дел много. – Сивый поднялся с бревна и молча пошел к лесу. Вчера оставили на границе между лесом и поляной сосну-повалку, пообтесать бы да к делу пристроить. Времянка то ли готова, то ли нет.

– Здорово, отцы! – пошутила Гарька, выходя из шалаша. – Ох и спится тут!

– Сама выбирала, – буркнул Безрод, проходя мимо.

– Поболтай у меня! – Тычок гневно потряс топором перед лицом Гарьки. – Хватит бока отлеживать, коровища! Марш за водой!

Ничего подобного Верна не видела. Какие исполины вырубили в скалах крепость, да такую, что целый день ходить по каменному пределу и рот не закрывать? Иная твердыня огорожена высоченной стеной для защиты от врагов, эта же… и не стена даже, а так, поребрик, едва в рост человека, зато помянутый поребрик уходит отвесно вниз на несколько сот шагов, и не взобраться по той скале, разве что взлететь. Единственная тропа вела к высоким воротам по узкому каменному мосту, выглянуть за который даже подумать стало жутко. Мало того что тропа вышла гораздо ниже верхней кромки защитной стены – пять человек, поставленных друг на друга, едва дотянулись бы с тропы до края ворот – так и подъемный мост предельно затруднил проникновение в скальный город.

– Князья желчью изойдут, а внутрь не проникнут. – Черный Коготь подмигнул Верне, и впервые за долгие дни путешествия та увидела в нем человека. Оказывается, даже улыбаться умеет, только улыбается как-то хищно, за улыбкой прячутся добрый удар мечом и молниеносный укол ножом.

В сопровождении конного разъезда четверку проводили в крепость, и Верна ахнула. Все из камня, почти все – лестницы, башни, кровля – даже люди. Сотни, многие сотни воинов, в которых глазастая Верна мигом разглядела камень. Выжил, вытерпел семь лет галер, плена и скитаний – затупятся о тебя чужие мечи. А еще показалось, будто в крепости все знают всех. Черный Коготь, Ворон и Пластун не успевали вертеться по сторонам, отовсюду их окликали, вздымая в приветствии мечи и топоры, потом и вовсе пришлось спешиться.

– Коготь, Злобог тебя раздери? Выжил, сволочь?!

– Ворон, окаянный, ты ли это?! Думали, сгинул на том берегу! За тобой должок пять рублей золотом, помнишь?..

– Пластун, долгонько тебя ждали! Даже начинать не хотели!..

Лишь Верна чувствовала себя чужой в гомонящем воинском братстве. Здравствуйте, братцы, к вам сестричка!

– А тебя, дружище, я что-то не припомню. – Губчика ухватил за повод чернобородый, темноглазый вой с горбатым носом, не единожды сломанным.

Молча сбросила клобук и пожала плечами, не знаешь и не знаешь. Не велика беда. Переднего зуба у черноглазого тоже не было, это сделалось видно, едва тот раскрыл от удивления рот.

– Она с нами, – кивнул Ворон. – Добрый меч лишним не будет.

– Лишь бы не лазутчик. – Горбоносый смерил Верну пристальным взглядом.

– Теперь же Залом узнает о том, что к нам примкнула баба, а дальше все зависит от тебя. – Пластун подмигнул Верне и похлопал Губчика по шее. Гнедой топтался на месте и широко раздувал ноздри – еще бы: такая орава, все кричат, гомонят, как тут остаться в расположении духа доброму коню?

– Коготь, где тебя носило? – Здоровенный вой шагнул навстречу, и только пыль полетела во все стороны, когда предводитель возвращенцев и Черный Коготь, а затем Пластун и Ворон принялись выбивать ее друг из друга. – Уж думал, потерял тебя! Пластун, Ворон, живы, голодранцы!

Верна стояла в стороне и не знала, как себя вести. Ну да, встретились побратимы, старые друзья, которые долгое время сражались бок о бок, это понятно, но за каким лешим притащили ее? Бабу с мечом Залом не видел? Или скоморохи с медведями давно не заглядывали, скучно парням стало? Долго обнимаются, так и самой устать недолго. Палату обозреть, что ли? Хороша! Высока, светла, окна вырублены в потолке, в каменном полу водоводы под медными решетками. Тут, видать, не в почете прятаться от воды.

– Это она? – Залом наконец повернулся.

Ага, она. Должно быть, уже вся крепость слышала про меченосицу. Тоже, нашли диво дивное. Верна опустила голову и набычилась. Выглянула исподлобья и крепко сжала зубы. Если скажет «пошла вон», кого-то в этой каменной палате не досчитаются. Скорее всего, дерзкой дурочки. Ну и ладно. Сама того хотела.

– Да, она. – Черный Коготь скупо кивнул. – Уж лучше с нами, чем с князьями.

Валко попирая каменный пол, предводитель подошел, и Верне стоило неимоверных усилий не согнуться, не сгорбиться, не забиться в щель между резными плитами. Ну-у здоров! Таких нельзя брать в плен, лучше убивать сразу. У кого из полуденных саддхутов хватило самоуверенности посадить это чудовище на цепь и наивно полагать, будто зверь смирился с участью? В глаза не заглядывали, огонек не видели?

– Зачем ты здесь?

Много раз Верна про себя отвечала на этот вопрос, который и соскочил с языка прежде, чем успела обуздать уста:

– Я за правое дело. Всякий хорош на своем месте.

– А ты?

– Я?

– Ты на своем месте?

Чего хотела? Помереть в битве, избавить белый свет от непроходимой тупицы, что наплевала человеку в душу да сапогами потопталась. На своем ли ты месте, Верна? Здесь, в дружине отчаянных головорезов, одержимых жаждой мести? Они даже бабу в тебе не видят, боятся по собственной глупости не дожить до того сладкого мгновения, когда погрузят клинок в кого-то из ненавистных врагов, хорошо бы в князей-предателей.

– Не меньше чем ты.

Залом изумленно вскинул брови, повернулся к соратникам и оглушительно рассмеялся. Громогласный смех заметался под каменным сводом палаты и птицей вылетел в прямоугольные окна. Парни только плечами пожали, дескать, уж такова Верна. Люби и жалуй.

– А если помрешь?

– Тогда помру.

– Здесь почти нет баб, а горницу придется делить с Жужелой, это моя старая нянька. За тобой присмотрят острые глаза. Готова к этому?

– Да.

– Из-за тебя парни не должны переругаться. Забудь о своем естестве. Готова к этому?

– Уже забыла.

– Я не знаю, чья возьмет, и если братцы возьмут тебя раненой… Готова к этому?

– Да.

– Если что-то встанет не по-моему, прибью. Разойму голову с телом, и все полетит в пропасть. Готова к этому?

– Да.

– Есть родные? Отец, мать, братья, сестры?..

– Нет.