О каретах и тыквах (СИ) - Чернышова Алиса

Мне окончательно стало дурно.

- Вы думаете, это я, - голос мой наверняка стал неестественно спокоен. - Я подмешал запрещённое зелье в напитки детям, девушкам, товарищам. А потом смотрел, как умирает Ивас. Развлекался. Так вы всё это видите?

- Если бы мы с леди Адри думали, что такое возможно, я бы тут с тобой не разговаривал, - отрезал комиссар. - Другой вопрос, что нам нельзя компрометировать следствие. Видишь ли, мы вполне обосновано уверены, что в этом замешан могущественный и опытный светлый маг, имеющий Храмовое воспитание.   

Ещё несколько дней назад я бы возмутился, сказал "Не может быть!". Теперь, после всего, я не знал, во что верить. Наверное, мне следовало повидаться с Учителем, обсудить это, нащупать путь, но то, что я узнал, сломило меня.

Теперь у меня не было никаких "Этого не может быть" по отношению к собственным единоверцам. Ярость клокотала во мне, как пламя Алой Бездны, и нуждалась в выходе. Но уже понятно: никакие ухищрения не заставят комиссара взять меня на это дело.

От этого ярости становилось ещё больше.

- Слушай, парень, - комиссар серьёзно смотрел на меня. - Я не позволю тебе в этом участвовать, и это последнее слово. Даже твои хвалёные способности тут не помогут. Так что слушай мой приказ: хочешь причинять всем добро и справедливость - иди сейчас в лекарню, помоги чем сможешь. Они тебе всегда рады.

- Я уже был там и сделал всё, что мог. Потому...

- ... Потому ты вернёшься сейчас в общежитие, к друзьям и невесте. Наш разговор на этом окончен.

*

Я шёл по растревоженному Ородио, не видя ничего вокруг себя, не выбирая дороги.

"Вернёшься в общежитие, к друзьям и невесте"...

Как?! Как я смогу смотреть им в глаза?

Когда мы с лекарем окончательно остановили Элин кровь, мне посоветовали остаться, чтобы после пробуждения кто-то из близких был с ней рядом. Я переадресовал эту просьбу Джиа, через Раонока. Я никому из них не мог смотреть в глаза, не мог говорить с ними толком; Раонок попытался остановить меня, поговорить, но даже с ним...

Лекарь оказался словоохотливым. Слишком, как на мой вкус, но историю семейства Одро он мне поведал... точнее, был убеждён, что я и так знаю. Что сделали с Элин. Что сделали с Джиа. И нет, я не знал. И теперь не посмею попрекать Элин тем, что она мне не рассказала.

Как я могу говорить с Раоноком, зная, что мои соотечественники сделали с Джиа, прикрываясь именем нашего Бога?! Он любит эту женщину, я вижу. Может, он не самый праведный человек на свете... строго говоря, вообще не человек... но он остаётся по-своему преданным другом и достойным, умным, сильным существом. Как я могу смотреть ему в лицо?

А профессор Киран. Раньше мои единоверцы запытали до смерти его родителей, а теперь вот я не уберёг его брата. А если комиссар прав, и за жутким зельем, подмешанным в напитки детям, действительно стоит Храм... я не удивлюсь. Уже - ничему.

Элин... У меня до сих пор стояло в памяти её лицо, когда я сказал ей про крылья. Светлая похищенная реликвия... Как она вообще подпустила меня к себе? Как смогла меня простить?

- Дайнор, чтоб тебя!

Я остановился и оглянулся.

Доминик спешил за мной и, видимо, звал уже какое-то время. Я не слышал. Неудивительно, учитывая моё состояние, и всё же... На вежливую улыбку меня бы не хватило, но Доминик, тот самый, кто волок раненного меня через всю площадь, не заслуживал пренебрежения. 

Колдун поспешил ко мне, тяжело дыша - спорт никогда не был его сильной стороной. Я незаметно настроился на его ауру и влил немного сил - так, чтобы он не заметил и гордость не пострадала.

- Ну ты и бегаешь, светлый! - Доминик, наконец, поравнялся со мной. - Ну как ты? Проблем, надеюсь, не было? Тайная Служба не пристаёт?

- Проблем много, но Тайная Служба - не одна из них, - отозвался я осторожно.

- Хоть что-то, - Доминик поморщился. - Меня допрашивали, а потом отстранили от расследования.

- Тебя тоже?

- Мой патрон, лорд Саннар, арестован, - отозвался колдун хмуро. - А всё этот мерзкий Кристиан...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я насторожился. Неужели Доминик успел разведать больше о ходе расследования?

- Есть предложение, - сказал я вслух. - Почему бы нам не сесть во-он за тот столик в кафетерии, чтобы ты рассказал мне всё подробно?..

*

- Начну с жидкой тьмы, - Доминик отхлебнул из высокого стакана немного неведомой науке пенистой бурды и хмуро уставился на спешащий за окном город. - Я думаю, ты уже знаешь, что это такое. На всякий случай расскажу: в старые времена, когда изменённые только появились, эту дрянь использовали, чтобы выявлять их и провоцировать срывы. Нескольких капель достаточно, чтобы отравить огромный котёл. Колдуны частенько подмешивали это зелье в разные напитки, когда это было им выгодно. Схемы были разные. Например: наколдовал ты чего-то не того, натворил дел, и на горизонте проверка по твою душу. Найди изменённого, скорми ему зелье - и с тебя взятки гладки: пара кварталов в руинах, никто ничего не докажет, твои руки чисты. Но это если говорить о частных случаях. Были и демонстративно-политические акции, если ты понимаешь, о чём я.

Поморщившись, я кивнул. История Тёмной Империи была полна сомнительных моментов, но геноцид изменённых, продлившийся несколько столетий, был самым ужасным из них.

- Да, - вздохнул колдун. - Мерзкое было времечко. Жидкая тьма тогда встречалась повсеместно, можно сказать, была неотъемлемой частью полевого набора любого колдуна. И вот тут, понимаешь ли, есть загвоздочка, ма-аленький такой нюанс: чтобы приготовить небольшой флакончик этого прелестного эликсира, нужно прикончить около полусотни человек.

У меня, каюсь, в глазах зарябило.

- Сколько?!

- Около полусотни человек, - повторил Доминик печально. - И это ещё оптимистичные прикидки. Причём ты должен понимать, что изготовление сопряжено со, скажем так, сложностями. Упомянутые жертвы не просто должны умирать - это должна быть пытка, физическая и моральная, продолжительная, погружающая разум существа в кромешный ужас. Собственно, именно эта агония, концентрированное мучение в квадрате и является основой жидкой тьмы. Так сказать, базовый ингредиент. Остальное призвано материализовать эту эмоционально-энергетическую материю и закрепить её в виде жидкости.

Я медленно покачал головой:

- Значит, если в старые времена каждый колдун имел при себе флакончик этого зелья...

- Не совсем уж каждый, конечно, но ты мыслишь в верном направлении: пятьсот лет назад жидкая тьма и вовсе продавалась на вполне легальных основаниях. Для её изготовления использовали военнопленных, рабов, политических преступников. Ну или просто бедных. Или невезучих. Как ты понимаешь, ни одну из этих социальных категорий законы того времени не защищали; тогда считалось, что колдуны, коль скоро они достаточно много делают для общества, имеют право вытворять, что им вздумается. Как минимум, по отношению к условному отребью. Если колдун убивал какого-то простого человека из среднестатистической семьи, никто этого и не думал расследовать.

- Это... мерзко.

- О да, - Доминик покривил губы. - Именно потому мы тут и сражаемся вот уже несколько столетий подряд за равноправие и тому подобные штуки. Не пойми превратно: это нормально, когда у тех, кто занят на государственной службе, есть привилегии. Но привилегии и произвол - вещи разные. Я так считаю.

- Неоспоримо, - кивнул я, внимательно глядя на Доминика. - Но, если я понял тебя правильно, есть те, кто думает иначе?

Он ухмыльнулся:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Умный ты парень, Дайнор. Ты мог бы стать отличным политиком, если бы не был таким помешанным на добре и справедливости занудой, всегда играющим по правилам.

Ох, если бы ты только знал...

- Каждому своё, - сказал я вслух. - Итак, расскажи мне о колдунах, которые думают иначе.

Его глаза заблестели, как у пьяного. Признаю: я использовал свою силу, чтобы он был откровенен со мной. Это было не совсем правильно, но... Доминик меня переоценивал.