История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - Рябинин Юрий Валерьевич

Боголепов хотел сделать из университетов, которые, по его мнению, стали очагами вольнодумства, закрытые учебные заведения, находящиеся под жестким контролем власти, причем на своевольных студентов воздействовать мерами полицейского характера. Удивительно, но эти боголеповские порядки прижились в нашей системе высшего образования и, в общем-то, сохраняются до сих пор. Например, именно при Боголепове было отменено и так больше никогда и не восстановилось положение, при котором арестовать студента за что-либо можно было только с согласия ректора. Для большего контроля над учащимися министр народного просвещения придумал создать студенческие общежития. До этого иногородние студенты обычно нанимали квартиры. И в свободное от занятий время были людьми вполне вольными. Теперь же они и во внеурочное время находились под пристальным присмотром педелей. Но, нужно сказать, самим-то студентам общежитие в конце концов пришлось очень даже по вкусу. Из инструмента подавления оно наоборот превратилось затем в прибежище студенческой вольности. Наконец, как высшую репрессивную меру против неблагонадежных студентов Боголепов ввел для них солдатчину. И впервые в истории российского высшего образования в 1900 году за участие в беспорядках 183 студента были отданы в солдаты. Этого Боголепову радикальное студенчество простить уже не могло. И 14 февраля 1901 года исключенный из Юрьевского университета по политическим мотивам студент медицинского факультета П. В. Карпович на приеме в здании министерства в Петербурге выстрелом из пистолета смертельно ранил Боголепова.

Удивительно даже не то, что на министра просвещения было совершено покушение, — в тот период террор в России сделался почти обычным явлением, и жертвами покушений становились вообще очень многие — от полицмейстеров до губернаторов и великих князей, — но странно, что какой-то студент мог запросто, и к тому же с пистолетом, попасть на прием к министру. Очень трудно теперь понять: как это министр — реакционер, душитель свобод — одновременно был доступен для всякого студента?

Тогда мода на «столыпинские галстуки» еще не наступила, и Карповича приговорили к 20 годам каторги. Но в 1907 году при отправке из Акатуйской тюрьмы на поселение ему удалось бежать. Какое-то время он еще жил нелегально в России, примкнул к эсерам и даже сделался ближайшим соратником Азефа, но вскоре эмигрировал в Англию. А когда, после февраля 1917 года, Карпович возвращался в Россию, он погиб в Северном море: корабль, на котором он плыл, был потоплен германской подводной лодкой. Удивительное совпадение — ни у Боголепова, ни у Карповича нет могилы. Вот как судьба в конце концов уравняла министра и его убийцу.

В 1938 году, по воспоминаниям Ф. Ф. Егорова, в Дорогимилове еще хоронили. А уже в следующем году на кладбищенской конторе появилось объявление о закрытии кладбища и о его скорой ликвидации. Родственникам погребенных здесь было предложено перезахоранивать их останки на вновь открывшемся тогда Востряковском кладбище. Но сделали это очень немногие. Ф. Ф. Егоров говорит, что в лучшем случае лишь каждая пятая могила была перенесена на новое место. Перезахоронения продолжались до начала 1950 годов. А с середины 1950-х Дорогомилово было заново застроено и приобрело тот вид, который в основном сохранился и по сей день.

Но старое кладбище так до сих пор и напоминает о себе. Жители района рассказывают, что стоит во дворах домов по четной стороне Кутузовского где-то копнуть, непременно наткнешься на захоронения. А когда строили мост «Багратион» и рыли котлован для фундамента на правом берегу, в ковш экскаватора то и дело попадались кости и обломки надгробий.

Горсть песка с могилы Блаженной Матроны

Даниловское кладбище

За Серпуховской заставой на северном склоне Андреевского оврага расположилось одно из самых больших в Москве кладбищ — Даниловское. В прошлом, при всяком упоминании о Даниловском кладбище отмечалось очень красивое его местоположение — на рельефной местности с остатками древней сосновой рощи по берегу речки Чуры. Увы, теперь нет даже и этих остатков. А Чура почти вся упрятана под землю.

Расположение кладбища на возвышенности сделало его в 1941 году в прямом смысле военнообязанным: здесь находилась зенитная батарея, прикрывающая Москву от налетов германской авиации, а на случай прорыва к столице сухопутных неприятельских сил было установлено несколько бетонных дотов, из которых два сохранились и по сей день, — они так и стоят среди могилок, только что вросли в землю. Даниловское кладбище было вполне готово достойно принять врага. И если бы немцы тогда все-таки прорвались к Москве, здесь, скорее всего, разыгралось бы настоящее сражение. Конечно, едва ли после этого на кладбище сохранилось бы что-нибудь от старины, от дореволюционной эпохи.

А ведь Даниловское кладбище прежде славилось своим особенным третьесословным колоритом, впрочем, не вполне утраченным и до сих пор. А. Т. Саладин в 1916 году его описывает так: «Даниловское кладбище можно смело назвать купеческим, да другим оно и быть не могло, близко примыкая к купеческому Замоскворечью. Пожалуй, ни на каком больше московском кладбище нет такого обилия купеческих памятников, как на этом. Типичные для середины прошлого века надгробия в форме цилиндрических колонн, конусов, обращенных вниз остриями, колонн, перебитых кубом, попадаются здесь во множестве. Кладбище не распланировано правильными дорожками, отчасти этому мешало расположение его на изрезанной оврагами площади, а отчасти и простая традиция, по которой вообще все наши прежние кладбища не распланировывались, если же что и делалось в этом отношении, то только в последнее время».

А И. С. Шмелев в «Лете Господнем» таким изображает Даниловское кладбище в праздник Радуницы в конце XIX века: «Приехали на Даниловское — сила народу! Попросили сторожа Кривую посторожить, а то цыганы похаживают. …Батюшку и не дозваться. Пятеро батюшек — и все в разгоне, очень народу много, череду ждать до вечера. Пропели сами „Христос Воскресе“ и канон пасхальный, Горкин из поминаньица усопшие имена почитал распевно, яичка покрошили… Сказали шепотком — „прощай покуда, Мартынушка, до радостного утра!.. “ — домой торопиться надо. А народ все простой, сидят по лужайкам у кладбища, поминают, воблу об березу обивают, помягче чтобы, донышки к небу обернули, — тризну, понятно, правят. Пошли к пруду, черемуху ломать. Пруд старинный, глухой-глухой, дна, говорят, не достать. Бывалые сказывали, — тут огромаднейший сом живет как кит-рыба, в омуте увяз, когда еще тут река в старину текла, — и такой-то старый да грузный, ему и не подняться со дну, — один только раз какой-то фабричный его видел, на зорьке. Да после тризны всяко, говорят, увидишь. А черемуха вся обломана. Несут ее целыми кустами».

От купеческого прошлого здесь теперь немногое осталось. Хотя вокруг церкви еще попадаются захоронения даже первой половины XIX века. Так, например, у южной стены на одном вросшем в землю саркофаге написано: Под сим камнем погребено тело Московского Купецкого сына Петра Ивановича Кирильцова скончавшегося 1837 года в 12 часу пополудни июня 16-го. Жития его было 22 года 10 месяцев и 8 дней. Но прежних просторных родовых купеческих участков на Даниловском уже нет. А когда-то здесь был похоронен цвет московского купечества. Не найти теперь на кладбище могил известных московских купцов Солодовниковых, Голофтеевых, Лепешкиных, иждивением которых на кладбище в 1832 году была построена каменная церковь Сошествия Святого Духа по проекту известного архитектора Ф. М. Шестакова.

Но самым, пожалуй, знаменитым купеческим захоронением на Даниловском кладбище, а может быть, и во всей Москве, был участок Третьяковых — самих братьев Павла Михайловича и Сергея Михайловича, основателей лучшей в мире галереи, и их родителей. А. Т. Саладин дает описание надгробий обоих братьев: «На могиле Сергея Михайловича — черный мраморный, довольно высокий, но совершенно простой, памятник с надписью: Сергей Михайлович ТРЕТЬЯКОВ родился 19 января 1834 г. скончался 25 июля 1892 г. Памятник Павлу Михайловичу в нескольких шагах подальше, под защитной проволочной решеткой, он почти такой же, но в несколько более изысканной обработке. Надпись: Павел Михайлович ТРЕТЬЯКОВ 15 дек. 1832 г. ум. 4 дек. 1898 г.»