Меч Аллаха - Александр Щелоков

После ужина Иргаш собрал боевиков и приказал взять оружие. На трех джипах они поехали к базе Кумисбаева. Чтобы обезопасить себя, надо было принять меры заблаговременно.

Ворота базы уже были закрыты и, судя по всему, там никого кроме сторожа не осталось.

Оставив машины на дороге в стороне от базы, Иргаш взял с собой двух боевиков и пошел не разведку. Сперва он прошел от ворот до ближайшего угла, повернул направо и двинулся вдоль забора. Метров через сто ему пришлось поворачивать снова. Зады огороженной территории базы выходили на пустырь, заваленный металлическим ломом и мусором. За свалкой виднелась насыпь железной дороги и линия телеграфных столбов.

Пройдя шагов сорок, Иргаш заметил, что в бетонной стене забора пробито квадратное отверстие. Металлическая арматура, укреплявшая бетон изнутри, выглядела аккуратно срезанной.

Рачительные хозяева базы заделали отверстие фанерой. Иргаш потрогал заплатку рукой, и она даже от небольшого давления прогнулась. Достаточно было сильного удара, чтобы лаз открылся.

Иргаш присел на корточки и стал внимательно рассматривать землю под отверстием. Будылья сорняков, густо росших вдоль забора, здесь были вытоптаны. У подножия стены Иргаш увидел остаток сигаретного фильтра. Он отломил сухой стебель полыни, согнул его и импровизированным пинцетом подхватил окурок. Поднес к носу, понюхал. Фильтр был свежим настолько, что не утратил острого запаха табака.

— Они придут отсюда, — сказал Иргаш, подумав.

Без труда открыв ворота, Иргаш расставил во дворе моджахедов по местам, которые выбрал сам. Пришлось потаскать по территории старые ящики и пустые железные бочки, чтобы создать во дворе удобные места для засад.

— Кто стремится сохранить голову, тот не должен предаваться сну беспечности, — объявил Иргаш моджахедам, когда приготовления были окончены. — Эту ночь мы проведем в ожидании.

Ждать пришлось долго.

В три часа стало светать. Наблюдатели, следившие за пустырем и дорогой, периодически делали отмашку, показывая, что вокруг все чисто.

В шестом часу из-за дальних гор выползло солнце. Иргаш уже начал сомневаться, появится ли вообще банда, чтобы присутствовать при расчетах с господином Кумисбаевым.

Однако умение ждать оправдало себя. В шесть пятнадцать наблюдатель, следивший за пустырем, заметил, как возле железной дороги остановились две автомашины. От них через пустырь к забору базы по одному, по два потянулись люди.

Рэкетиры, взрастившие в себе уверенность в безнаказанности, шли через пустырь, переговариваясь и нисколько не маскируясь. Узбекский мешок с деньгами должен был появиться в конторе в половине седьмого, так что им некуда было торопиться. А вот когда приедет, они его тряхнут так, что деньги вывалятся не только из кошелька, но из всех потайных загашников. В конце концов, горячий утюг всегда найдется. Что-что, а трясти своих клиентов джигиты умели.

К забору подходили по одному. Отодвигали в сторону фанеру и пролезали внутрь…

Там их и брали, не давая даже охнуть.

Их было семеро. Ребята лет двадцати-двадцати пяти. Все примерно одного покроя: рослые, с накачанными мускулами, с крепкими шеями. Лица у всех загорелые, ничего не выражавшие. Белые рубахи, довольно чистые, а также серые изрядно потрепанные джинсы были явно приобретены в лавочке секонд-хэнда.

Однообразие кончалось на вооружении. Банда собирала арсенал где только могла. У одного в руках оказалась курковая двустволка — «тулка», у двух других двуствольные «ижи», но у первого со стволами нормального заводского размера, у второго — обрез. Еще два бойца держали в руках «мултыки» — старинные одноствольные ружья, должно быть, служившие их прадедам.

Теперь все семеро, в рубахах с закатанными рукавами, в тюбетейках плюс президент геологического акционерного общества, появившийся чуть позже, стояли на коленях тесной кучкой под прицелом трех автоматов. Они боялись, о чем свидетельствовал острый запах мужского пота.

На земле в пыли лежали их ружья.

Иргаш брал ружья по одному, переламывал стволы, выбрасывал патроны из патронников, потом, держа оружие за дуло, со всего маху хряпал прикладом по бетонному блоку. Отбрасывал обломки и брал следующее.

Покончив с ружьями, Иргаш обратился к казахам с речью:

— Вы совершили большой грех, мусульмане. Такой, что трудно назвать вас правоверными. Вы отступники. Вас развратило безбожие. Вас обуяла алчность. Такое требует наказания по шариату. И оно для вас неизбежно. Начнем с вас, господин президент геологического акционерного общества.

— Я ни при чем, — голос президента звучал слезливо.

— При чем, — сказал Иргаш. — Начнем с того, что живешь ты под чужой фамилией. Пишешься Кумисбаем, а на самом деле ты просто Бокбай.

Президент нервно дернулся. Слова прозвучали звоном пощечины. Кумисбаев, если перевести фамилию на русский, звучит как Серебров, в то же время Бокбай иначе как Говнюков не переведешь. — Теперь признайся, ты у них главный?

Президент испуганно таращил глаза, обливался потом, но в ответ не произнес ни слова.

— Кара, проверь толщину шкуры у шакала.

Кара вынул из ножен большой нож с наборной плексигласовой рукояткой, большим пальцем попробовал остроту лезвия, плотоядно облизнулся и подошел к Кумисбаеву. Легким движением подколол его в бок.

Тот взвизгнул по-поросячьи, и это оскорбило слух мусульманина.

— Сапсем как чушка, — произнес Кара, обращаясь к Андрею.

— Так ты главный? — повторил вопрос Иргаш.

— Нет, не я, амер… Не я…

— А чья это банда?

— Они просто моя крыша. Вы понимаете, сейчас без защиты честному предпринимателю не выжить. Мы боялись, вы нас обманете.

— Так кто у твоей крыши начальник, ты, честный предприниматель?

Кумисбаев молчал. Было видно, что он боится рэкетиров больше, чем своих покупателей.

— Кара, пощекочи его. И посильнее.

Кара шмыгнул носом и с пугающим оскалом замахнулся ножом. Второй тычок пришелся в место, которое уже было помечено пятном крови на рубахе.

Кумисбаев зашелся диким визгом.

— Тихо! — заорал на него Кара. — Сапсем зарежу!

— Кто? — повторил вопрос Иргаш.

— Он! — президент вытянул кривой палец в сторону тощего казаха с редкими шерстинками усов под толстым носом.

Иргаш подошел к главарю, оказавшемуся в середине группы своих приспешников.

— Встань!

Тот поднялся на ноги, поднял голову и зло посмотрел на Иргаша:

— Ты пожалеешь, если хоть кто-то тронет пальцем меня и моих людей.

— Это серьезно? — Иргаш резко ткнул главаря пальцем в глаз. — И что теперь со мной будет?

Главарь взвыл от боли и ярости. Ему хотелось зажать больной глаз рукой, но руки были связаны за спиной. Тогда он склонил голову, пытаясь прижаться больным местом к плечу.

— Как его зовут? — спросил Иргаш одного из казахов, стоявшего на коленях, и пнул его носком сапога.

— Аю — Медведь…

— Значит, если я застрелю дикого зверя, то имею право снять с него шкуру? Как ты насчет этого, Кара?

— Гы-ы, — прогудел Кара, не скрывавший удовольствия, и поиграл ножом под носом у главаря.

— Погоди, может, у него есть людское имя?

— Есть, — поспешил на помощь Кумисбаев. — Он Нурислам.

— Нурислам?! — Иргаш обернулся к Андрею. — Скажи, как это будет по-русски?

— Свет ислама, — перевел Андрей.

— Бокбай! Ты грамотный человек. Скажи, может разбойник, который посягнул на деньги, которые призваны служить вере, жить дальше с таким именем? Может или нет?

— Я не знаю, амер. — Кумисбаев впал в истерику. Он знал, что даже если в живых останется хотя бы один рэкетир, ему не жить. Его зарежут, застрелят, задавят машиной, повесят, но никогда не простят.

— Умолкни! Скажи ты, Кара, какой приговор вынесет суд шариата подлому вору?

— Отрубить руку, — ответил Кара и потер ладони, ожидая, что это поручат сделать ему.

— Руку — слишком сурово. Он собирался стрелять в воинов ислама? Это нехорошо. Кара, сделай так, чтобы грешник не мог повторить ошибки.

Кара схватил правую руку Нурислама, вытянул, прижал к забору и резко рубанул по его большому пальцу ножом.

Хрясь!

Андрей впервые в жизни услыхал треск разрубаемой живой кости. И тут же раздался дикий вопль, полный боли и ужаса.

Молодой парень с нахальной мордой, обычно глядевший на людей, к груди которых приставлял ствол пистолета, с превосходством, вдруг понял страшную истину. Ту, которую емко сформулировала восточная мудрость: «Не хвались собственной силой, всегда найдется кто-то сильнее тебя».

Сколько раз Аю вершил расправу над теми, кто отказывался отстегивать ему свои кровные, трудом заработанные денежки, и вот теперь за попытку повторить много раз удававшийся трюк, ему отбивали охоту тянуть руки к чужому добру.