SOSнание-1 - Андрей Петрович Черных

чудесная связь, хоть он временами тоже бывал строг, но им всегда руководил рассудок. Рассудок и бесконечная любовь! Очень много говорило уже лишь то, как он смотрел на тебя. Его глаза становились такими блестящими, а взгляд таким нежным; он буквально ловил каждое твое движение и любовался каждой твоей лучезарной улыбкой. И вот в минуты, когда у меня из-за гнева уже свистело в ушах, именно он умел выстроить ситуацию так, что мы мгновенно успокаивались, хотя до катастрофы не хватало всего лишь нескольких секунд. Невозможно передать словами, насколько он был чуткий, внимательный и добрый! Как хорошо он чувствовал и понимал других людей – верно, это талант или дар. Я уверена, будь он с нами, не было никаких ссор…

– И долгов, – сухо вставила Женя.

– Да, я понимаю, что нынешние крупные проблемы, свалившиеся на нашу семью, появились только благодаря нему. Твой отец действительно несколько лет сидел на игле, грубо говоря. И, как мы понимаем, был связан с продажей этого всего. Это разлагало его. Он несколько раз чуть ли ни умирал от передоза, имел ментальные проблемы, да и умер, как несложно догадаться, из-за осложнений, хотя никто об этом прямо не говорил, но я ж неглупая и все понимаю, – Надежда Константиновна глубоко вздохнула, – но он мне очень сильно помогал с твоим воспитанием, и сейчас, признаюсь, мне этой помощи сильно не хватает. У тебя с папой было большее взаимопонимание, чем со мной, оттого и все нынешние конфликты. Я просто не такой хороший родитель, как он.

– Знаешь, мам, хороший родитель не оставит семью в качестве должников.

– Это да, это да…

– Поэтому я, конечно, благодарна ему за детство и за все, чему он меня научил, но те проблемы, которые он нам принес, превышают все хорошее, уж прости меня за искренность. С сегодняшнего дня для меня папа умер морально и память о нем, я надеюсь, превратится в пепел. Он показал себя конченным эгоистом и слабаком, которого не принимал этот мир. А я буду другой! Я буду бороться за свое право быть среди других именитых людей, буду делать собственным умом себе имя и собственными силами лезть к правде. И мне, – ноздри девушки сильно раздувались во время выдоха, а на лице от злости проступили скулы, – плевать, что подумают другие. В случае трудностей я только сильнее сожму кулаки и буду бить в морду тем, кто против меня. И плевать, кто именно это будет.

Данная реплика не особо подходила по теме к разговору, но Надежда Константиновна внимательно выслушала свою дочь, с опаской обнаружив в ее глазах как будто злобный, насмехающийся взгляд, а под конец речи левое веко начало ритмично сокращаться, придавая лицу девушки нервную неустойчивость.

– Я согласна с тобой, Жень, что поступил он в высшей степени плохо, но, знаешь, он мне нужен, катастрофически нужен. Я очень устала за последнее время, а с ним чувствовала себя как… как за каменной стеной! Он был всегда такой молчаливый и строгий, но надежный!

– Да как может быть надежным этот человек, раз он сидел на наркотиках и ему башку от галюнов рвало? – вскричала Женя, мгновенно покраснев. – Неужели ты не понимаешь, что ему ни я, ни ты, ни Илья не нужны были. Он боялся этого, он не мог принять это, поэтому и уходил в свою реальность, где нет ответственности, где есть чудесная золотая антилопа, которая одаривала воображаемым золотом по его желанию! Прими уж тот факт, что мой покойный отец – помешанный слюнтяй, доставивший всем проблем…

– О, не говори так, не надо, дочь! – взмолила Надежда Константиновна.

– А почему нет? Все факты указывают на это. Если бы я его сейчас перед собой увидела, то до обезображивания расцарапала бы морду, а потом лупила бы ногами по почкам так долго, чтобы они у него откуда-нибудь уже вылезли, а затем…

Надежда Константиновна, громко крикнув, мгновенно поднялась и, не мигая, с выражением ужаса на лице уставилась на Женю.

– Что такое? – прошипела девушка, сжав руки в кулаки настолько сильно, что костяшки пальцев стали цвета бумаги.

– Да как ты смеешь такой ужас говорить про родных, дура совсем уже? – крикнула женщина, размахивая руками.

На звуки спора прибежал Илья, который, аккуратно заглядывая в комнату из двери, пытался понять суть происходящего.

– Да мне насрать на таких родных, и, если ты, – Женя резко поднялась с кровати и схватила мать на плечи, больно сжав их, – еще хоть раз посмеешь меня пальцем тронуть, – руки девушки продвинулись ближе к шее Надежды Константиновны, – я устрою тебе, блядь, такую жизнь, что уже ты будешь кипятком ссать по расписанию.

Женщина попыталась вырваться из цепкой хватки своей дочери, но та оказалась сильнее и быстрее – руки Жени сомкнулись на шее Надежды Константиновны, отчего та издала сдавленный стон, напоминающий слово: «Отпусти» или «Прости».

– Я еще раз повторяю и буду повторять, пока не дождусь удовлетворительного ответа, – глаза девушки от напряжения покраснели, задние зубы вдавились друг в друга, а лицо уродски исказила судорога, из-за чего оно будто бы подергивалось, пальцы ее сдавливали горло женщины настолько сильно, что у той не было возможности даже продолжать дыхание. – Если еще хоть раз в жизни ты посмеешь меня как-либо попрекать либо, прости господи, ударишь меня, я тебя собственноручно убью, причем буду делать это максимально медленно и болезненно – как сейчас, тебе ясно, я спрашиваю?

В ответ послышались хрипы, а тело Надежды Константиновны начало стремительно терять равновесие. Женя, выждав еще около десяти секунд, а затем нервно улыбнувшись и шепнув что-то вроде: «Падла!», резко разомкнула руки. Ослабевшая женщина облокотилась на стенку, согнулась и начала громко, откашливаясь и сплевывая, дышать.

Женя, взяв телефон в руки, собиралась выйти из комнаты, но возле двери испуганно замер Илья. Он был не в силах пошевелиться и просто в упор глядел на сестру. Она сквозь пелену безумия, окутавшего ее сознание, увидела, что его глаза выражали нечеловеческий ужас, а он увидел в глазах самого родного человека в жизни то самое тысячелетнее неистребимое зло, о котором сама сестра не так давно рассказывала ему. Именно такое же зло увидела в детстве Женя в глазах находящегося в наркотическом безумстве отца.

Квартиру, казалось, поглотила тишина, но тут после долгих проблем со связью на телевизоре в гостиной появилось изображение мультика.

– Ну что, забияка, давай нашу начнем?

– Давай, Фрося!

Два высоких голоса слились в один, а зазвучавший вовремя инструментал добавил всему происходящему мелодичности:

«То ли еще будет, то ли еще будет

То