Невменяемый колдун - Юрий Иванович

А вот гибель отважного и преданного Дани огорчила всех очень сильно. Даже Хлеби как-то странно смаргивал, когда тело бесстрашного конюха торжественно вносили во флигель, пристроенный к правому крылу замка и как раз предназначенный для таких церемоний. Попрощаться с Дани пришли фактически все жители поселка. Родственников у погибшего не оказалось, и поэтому похороны состоялись на следующий день, с утра, под патронатом протектора Агвана. На кладбище Хлеби так красиво говорил об усопшем, что плакали все присутствующие. Затем выступил мужчина, временно замещающий старосту, и предложил от имени всех односельчан установить гранитный памятник на могиле доблестного Дани.

После возвращения с кладбища Хлеби уединился в своей лаборатории, а Кремона отправил сражаться с «Истуконом» под наставничеством Коперрульфа. Так что к обеду все были порядком вымотаны и взвинчены некой неопределенностью. Нападение разбойничьей шайки оказалось событием из ряда вон выходящим. Давно уже в провинции Лиод не было подобного криминала. Да и в соседних провинциях – тоже. А уж то, что в банде оказалось три колаба и два Эль-Митолана, взволновало самого короля. И Хлеби имел с ним личную беседу как раз перед обедом через установленную недавно систему связи. Его величество лично в течение часа выспрашивал все подробности боя, невзирая на неимоверные затраты расходуемой для сеанса связи магической энергии. Ведь для поддержки разговора такой длительности было задействовано более пятидесяти Эль-Митоланов, сменяющих друг друга через каждые пять минут и рассредоточенных на всем протяжении от Агвана до столицы. Но с этим король даже не подумал считаться. Слишком подозрительным казалось появление в глухом и почти ничем не примечательном углу королевства Энормия такой опаснейшей банды, да еще состоящей из колдунов и самых опасных врагов всего живого. Ведь то, что колабы поедают – плененных или только что убитых людей, ни для кого не было секретом, хотя и не обсуждалось во всеуслышание. Его величество сообщил, что уже послал министра иностранных дел разбираться с консульством Ледонии. Но вряд ли живущие там три дипломата-колаба прольют свет на появление представителей своей расы в далеком пограничье. Но вот некие политические мотивы явно провокационного характера подозревались небезосновательно. Хотя знали об этих мотивах всего несколько человек в Энормии. Поэтому личная беседа монарха и протектора Агвана проходила без единого свидетеля и не могла быть подслушана никоим образом.

Зато добавила Хлеби новых переживаний и головной боли. К столу хозяин замка явился злой, раздраженный и с явным намерением если не сорвать на ком-то свое плохое настроение, то уж поиздеваться точно. Хотя над кем было издеваться? Господин дворецкий и приведший себя в идеальный порядок ученик стояли у окна и чинно обсуждали недавно закончившуюся тренировку. На вчерашних героях вымещать зло стало как-то стыдно. Да и король напоследок пообещал передать личные награды для отличившихся воинов. Зато устанавливающая на столе приборы домоправительница сразу вызвала кривую улыбку у хозяина замка:

– Тетушка, ты так и норовишь все сделать по-своему?

Та повернулась к племяннику и спросила с неожиданным высокомерием и апломбом:

– Ты чем-то недоволен?

Такая отповедь немного смутила Хлеби, но брови он все-таки нахмурил:

– Я вижу, за нашим столом пополнение?

– Вот именно! И я попрошу вас всех вести себя во время еды с подобающей вежливостью и воспитанностью.

– Не за тех нас принимаешь, тетушка! Ты лучше скажи, зачем приборы ставишь возле себя? Ведь Кремон тебе объяснил: мужчины сидят с другой стороны стола. Пусть парень сразу привыкает к самостоятельности, и не стоит его кормить с ложечки.

– М-да?! – с сарказмом переспросила домоправительница. – Ты ведь пообещал, что мы постараемся стать новой семьей для сироты?

– Конечно…

– И взвалил на меня личную за это ответственность?

– Мгм…

– И не стыдно теперь мне указывать, кого и куда сажать за столом? За которым, кстати, я имею полное право распоряжаться!

– Да ладно… – пошел на попятную хозяин замка и повернулся за поддержкой к остальным мужчинам. – Я думал заступиться за паренька. Ведь все равно пересядет, когда ты его перекармливать начнешь.

– Как ты во всем любишь быть безапелляционным! – всплеснула ладошками старушка. – А это по крайней мере бестактно.

– Странно, чего это ты на меня так нападаешь? Давайте уж лучше обедать начнем…

И Хлеби первым уселся за стол. Уже стоящие возле своих стульев Кремон и Коперрульф последовали его примеру, но старая женщина не сдержалась и воскликнула:

– Это я нападаю?! Хорошо! Поговорим на эту тему чуть позже.

И своей стремительной походкой покинула главный зал. Хлеби, словно оправдываясь, пожал плечами:

– Уже и пошутить нельзя.

Но лишь мужчины приступили к салатам, как домоправительница вернулась, ведя за собой кого-то за руку. А когда приблизилась к столу, любовно усадила на приготовленное возле себя место… девушку! Затем в наступившей мертвой тишине торжественно огласила:

– Прошу любить и жаловать, наш новый член семьи: Мальвика!

Все мужчины забыли о времени, обеде, совести и деликатности и принялись так пристрастно, удивленно и бесцеремонно рассматривать усевшееся за стол создание, словно увидели перед собой таинственного и легендарного сентега.

Как ни казалось странным превращение парнишки в девушку, но бесстрастное зрение подтверждало сей факт. И в первую очередь по явным отличиям на лице. Еще когда пленник был только освобожден и жутко грязен, сразу бросался в глаза сломанный, видимо давно, нос. Да не просто сломанный, а впоследствии и неправильно сросшийся и уродливо искривленный в сторону. Из-за этого, скорей всего, развилось просто неимоверное косоглазие. Хоть в первые минуты из-за толстого слоя грязи на это не обратили особого внимания. Но вот нос был тот самый! Лишь теперь он жутко смотрелся на исцарапанном и покрытом кое-где синяками девичьем личике. Но еще хуже было заглянуть в глаза несчастной. Они до того сильно смотрели и в разные стороны и в никуда одновременно, что невозможно было понять.: на что или на кого они смотрят.

Еще при освобождении пленника мужчины обратили внимание, что у парнишки почти не было волос, лишь несколько непонятных клочьев – то ли так обрезали, то ли выжгли. Но сейчас на девушке был один из роскошных чепчиков тетушки Анны, что сразу подчеркнуло половую принадлежность. А если бы кто-нибудь продолжил сомневаться, то простое и не лишенное некоторого изящества платье окончательно истребило бы последние сомнения. За столом сидела девушка. Хоть и уродливая, чрезмерно худая и сильно избитая, но – девушка. Сходная ростом и комплекцией с домоправительницей, но совершенно юная, лет шестнадцати.