Главное управление - Андрей Молчанов

– Ну, Юра, двигай идеи, но – побыстрее. Тороплюсь я.

– Да ты не важничай, – сказал он, портфель из дохлого крокодила расстегивая, как пасть лакированную с золотым зубом замка. – Тоже мне, нашелся туз бубновый, когда козырь – пики… Вот. «Риф» уже заработал. – Он протянул мне бумаги: – Распечатки подслушанных разговоров.

И поплыло передо мной пространство, смешалось небо с землей, дрогнувшей под ногами, а после пришло ко мне большое и раздутое, как воздухоплавательный шар, удивление.

Подлец Есин смастерил для меня капкан, чья конструкция мною не предусматривалась даже в принципе, как неспособная существовать в материальной природе. Сегодня мне звонил вице-мэр, находящийся в отпуске в далекой Индонезии, и просил к вечеру встретиться с одним коммерсантом, жаждущим получить мое покровительство, причем просил об этом настоятельно и твердо. Естественно, я не отказал. Затем позвонил и сам коммерсант, назначив рандеву в ресторанчике возле моего дома. И вот, оказывается, должен был передать мне новый знакомец аванс за дальнейшее с ним сотрудничество и взаимопонимание, и с авансом-то этим задержали бы меня молодчики из управления «М» госбезопасности, надзирающего над милицией, ввергнув меня в геенну глубокой задницы служебных расследований, отстранения от должности и полного карьерного краха.

– Ничего не понимаю, – произнес я беспомощным ртом. – Есин же знает, что я – с Олейниковым. Знают об этом и в «М». Наверняка. Потом… Вице-мэр не мог меня подставить по определению, глупость какая-то…

– Не мог, – хмуро согласился Юра. – Он вообще вне связи, путешествует по каким-то островам. С тобой говорил имитатор голосов. Фокус простенький, но безотказный. А насчет Олейникова не обольщайся. У них на Лубянке много кланов, и он не всесилен. А когда машина запущена, когда скандал освещается прессой, у всех заступников опускаются руки. А ты вот трубку не берешь, самодовольством переполненный и неуязвимостью своей над плебеями возвышенный… Гордыня – не только грех. Это велосипед на гололеде.

Мне оставалось лишь мрачно кивнуть, признавая его правоту.

– Никуда не ходи, пусть провокатор подавится этим ужином в одиночестве, – сказал он.

– Нет, так легко он не отделается, – возразил я.

– Ну, смотри. Конвертик-то, кстати, возьми… Тут без подстав, поверь старому другу.

– Да иди ты…

– Уже делаю первый шаг…

Спустя считаные минуты я сидел в кабинете главы службы нашей собственной безопасности – злейшего, но беззубого врага Есина. Укоротить всемогущего коммерсанта от милиции он, конечно, не мог, но спасти мой авторитет, проявив загнанную в угол принципиальность, был способен вполне.

Я накатал официальный рапорт о готовящейся против меня провокации, далее мы обсудили нюансы моих поведенческих реакций за столом в ресторане, после чего я отправился восвояси для дальнейшего прохождения службы в свое бурлящее правоохранительной деятельностью хозяйство.

В Дагестане опера накрыли базу фальшивомонетчиков. База располагалась в отдаленном горном кишлаке. Сакли, овечьи стада, мужественные чабаны в бурках, и тут же – модуль, замаскированный под загон для скота, набитый дорогостоящей техникой, с системами автономного электропитания, душевой, туалетом и даже биде. Цех был оснащен и вентиляцией, ибо краска, наносимая на купюры, содержала ядовитые элементы. Компьютеры, чаны с намагниченной водой, сушилка с термостатом. Компрессор, выплевывающий прилипающие к бумаге шелковые ворсинки. Прогрессивное производство.

Работали жулики, не озираясь по сторонам, наслаждаясь воздухом гор и свежими шашлыками, но по изготовлении заказанной партии товара машины стопорились. Процесс возобновлялся после реализации напечатанной продукции. Сложность наших мероприятий заключалась в необходимости задержания мазуриков за их трудами неправедными. И эту сложность мои опера стараниями неимоверными преодолели.

Из Дагестана спецрейсом привезли конфискованное у фальшивомонетчиков оборудование: коробки с аппаратурой, ведра с краской, бумагу, химикаты, пресс… Дело возбуждалось в Москве, по месту реализации товара, но принять на хранение вещдоки следствие отказалось, ибо комнату для их хранения затопило из прохудившейся канализационной трубы. Наша тыловая служба оприходовать изъятые ценности попросту не имела права, да и своего барахла хватало, а потому проблема свалилась мне на голову.

Помог заместитель по тылу, выделив каптерку в подвале, куда и водрузили с миром все криминальные атрибуты.

– Суета там была, как в осином гнезде, куда дихлофосом брызнули! – докладывал мне Корнеев, отвечавший за итог операции, еще не отошедший от горячки проделанной работы. – Один со скалы сиганул, другой в унитазе доллары топить принялся, их потом из канализации целый клубок выудили, на сто тысяч как минимум…

– А хозяин предприятия?

– Раскололся! – широко улыбнулся опер. – У него расписание текущего дня на стенке было пришпилено, собственноручно начертанное: в десять ноль-ноль – завтрак, с десяти тридцати до трех ноль-ноль – дорисовать доллары…

– Зачем их дорисовывать?

– Им перелив зеленого цвета в фиолетовый на цифре «сто» не удавался типографским способом, вручную приходилось…

– Ну все, иди отдыхай.

Оставшись в каптерке наедине с конфискатом, я брезгливо поковырялся в коробках. Одна была полностью набита пачками фальшивых американских дензнаков этак миллиона на два, в другой обнаружилось клише из латуни. Из доклада следовало, что клише мастер изготовлял в течение трех лет – особо точная ювелирная работа. И теперь оно, никому не нужное, валялось в подвале.

От греха подальше, дабы столь ценный для преступного ума инструмент не попал в лукавые руки, я решил переместить раритет в свой сейф. Затем, подумав, перетащил и коробку с долларами к себе в кабинет. Но вспомнив о выпадах врагов, способных устроить в моем служебном помещении показательный обыск, решил переместить ее в багажник машины, а оттуда – в свой незабвенный бронированный гараж.

Несть числа сюрпризам жизни…

И вот – очередной! Месяц назад в Чечне в очередной раз украли советника президента, все службы были поставлены на дыбы, а тут к нам является парень с улицы и заявляет, что обнаружил выходы на похитителей…

Я отправился в кабинет, где допрашивали заявителя.

Парень мне сразу и резко не понравился: тип лет сорока, по виду – рыночный торговец, в явном мандраже от своего присутствия среди ушлой оперской братии, взопревший, как загнанный кролик, и весьма себе на уме.

Из пояснений его выходило, что он подвез до метро запавшую в его сердце попутчицу, договорился с ней о свидании вечером, но, подъехав в условленное место, подвергся нападению бандитов кавказского происхождения, отобравших у него ключи от квартиры и продержавших в салоне машины под ножами несколько часов. После ключи ему возвратили и – отпустили с миром.

Вернувшись домой, потерпевший обнаружил там следы тщательного обыска с полнейшей конфискацией ценностей. Украли не только деньги, картины и золотишко в изделиях, но унесли даже одежду, постельное белье и выгребли холодильник! Хорошо, не отодрали обои. Во устроился герой-любовник!

Подобной забавной мелочевкой наша контора заниматься бы не стала, не присутствуй в деле одно необычное обстоятельство: парень родился и вырос в Чечне, знал местный язык и, покуда маялся в машине с разбойниками, слышал их разговоры, в которых упоминался прискорбный факт похищения советника. Дескать, один из родственников негодяев его и содержит сейчас в ожидании выкупа. Лица преступников скрывали маски, в ограбленной квартире никаких следов не обнаружилось. Орудий преступления тоже, как гласил бы протокол об изнасиловании потерпевшей неизвестным лицом.

Я задумчиво переглянулся со своими сотрудничками. Брать на себя это мертвое дело никому не хотелось, заявителя стоило отфутболить к сыскарям на Петровку, но, всплыви тот факт, что мы проигнорировали его информацию о заложнике, близком к верховной власти, санкции сверху последовали бы людоедские. Не спас бы и Решетов.

– Я тебя только об одном хочу предупредить, – сказал я, положив ладонь на испуганно дрогнувшее плечо «терпилы». – Если ты в свои показания приплетаешь должностное лицо, дабы расследование велось усердно и лучшими нашими силами, то горячо пожалеешь, что к ним обратился. Мы очень не любим, когда нам врут. Так что подумай минутку, пока машина не закрутилась… Может, это мираж испуганного воображения? Пока мы все способны понять и простить…

– Я пришел к вам за помощью, а вы тут с угрозами… – пробормотал он, вытирая нервный пот со лба.

– Угрозы основаны на нашем предыдущем горьком опыте, – сказал я, и опера в ответ нерадостно усмехнулись.