Дети луны - Наталья Резанова

— Очень важно! — епископ поднял палец. — Нет ничего более важного, сын мой, чем установленный от века порядок. Он должен быть почитаем и незыблем! А эта женщина нарушила порядок. Она захотела сравняться с мужчиной, что противоречит божественным установлениям! А если подобные мысли начнут посещать других женщин? И если вообще все захотят жить, как им хочется, а не как положено? Вообрази, какая поднялась бы смута! Опасный пример, очень опасный! И это сейчас, когда в королевстве — наконец-то! — воцарился мир… — Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями.

— И чтобы избежать повторения таких позорных случаев в будущем, мы должны тщательно разобраться. Разумеется, всего нельзя предусмотреть, но мы должны стараться не допускать ничего подобного впредь. Может произойти и более страшное. На этой молодой женщине явственно лежит отблеск адского пламени, но сатана способен явиться и в ангельском обличье… — И словно бы без всякой связи с предыдущим добавил: — А людям низкого звания, коих немало в замке, это послужит хорошим уроком.

— Я прикажу сменить всю стражу и поставлю своих людей, проверенных, — сказал Унрик.

Лонгин молчал.

Раймунду хотелось знать, что скажет наследник. Он до сих пор не мог уяснить себе его позицию. Еще с Абернака он считал, что мнение Гельфрида безусловно для Филиппа, но в последнее время ему стало казаться, что они отдаляются друг от друга.

— Я хотел бы знать, — наконец проговорил он, — почему до сих пор не поступили деньги от введенного мной в Лауде налога?

От неожиданности все переглянулись.

— Возможно, — неуверенно сказал Раймунд, — городское управление считает, что это ущемляет лауданские вольности…

— Вот! — Гельфрид резко повернул к нему голову. — Вот подтверждение моим словам!

— Я вовсе не утверждаю этого. Задержка может быть связана с какими-либо формальными трудностями, неизбежными при всех нововведениях.

— В таком случае я нахожу, что тебе, как моему легисту, надлежит съездить в Лауду и разъяснить советникам магистрата, что в денежных делах всякие проволочки неуместны.

— Да уж, ты бы сумел поговорить с тамошними крючкотворами на их языке, — хмыкнул Лонгин.

Так как Раймунд все еще не отвечал, принц сказал:

— Обещаю, что в твое отсутствие окончательный приговор не будет вынесен.

— Тогда завтра я отправляюсь. Неплохо бы иметь собственноручное письмо твоей милости. Это ускорило бы ход событий.

— К завтрашнему утру оно будет готово.

Как обычно, Раймунд отправился к Адриане. Он обязан был сообщить ей о своем отъезде. Вид у нее был несколько сонный, безо всякого проблеска адского пламени. Раймунд не удержался и пересказал ей весь происшедший разговор.

— В самом деле, — сказала она, — что они тянут? Я ведь знаю, что и дрова для костра уже заготовлены, и палач жалуется на безделье…

— Значит, они в самом деле общаются с тобой… Стражники?

— Они как раз побаиваются. Но люди подходят к дверям и кричат… разное.

— Разве что-нибудь слышно? Дверь такая толстая.

— У меня хороший слух.

— Они… бранят тебя?

— Иные. А другие кричат, что я молодец, и, может, все обойдется… Черт-те что думают обо мне. Ты ведь знаешь природу слухов. А это только те, кто живет в замке. А сюда многие приезжают — уезжают. Обозы со жратвой, сборщики, солдатня. Каждый день. Представляю, в каком виде это дойдет до других мест… Ну ладно. А вот было бы весело, если бы они действительно захотели жить по-своему. А! Пустое. Если это и произойдет, то уже после того, как я закончу свое земное странствование. А ты поезжай спокойно. К твоему приезду… — вдруг она замолчала.

— Я постараюсь скоро вернуться.

Ответа не последовало.

Он вышел, ничего не видя. Всю жизнь он с чистой совестью говорил себе, что ничем не погрешил против закона, которому служил, но сейчас вдруг эта мысль стала ему противна. Выйдя из подвала, он зашагал по коридору и далеко не сразу сообразил, что пошел не в ту сторону. Судя по запаху, где-то рядом располагалась кухня. Он услышал человеческий голос. Глянул за угол. На узкой боковой лестнице сидела женщина, обхватив колени руками. Он вздрогнул. На ней было платье служанки. Ничего в ней не было похожего на Адриану — круглолицая, с кудрявыми волосами. Она что-то напевала, не замечая Раймунда. Он разобрал незнакомые слова:

Нет, не найти мне дороги,Чтобы вернуться сюда…

Он уехал. Но тревога за Адриану не оставляла его в течение двух последующих суток в Лауде, где он диктовал условия магистрату (в иное время он бы постарался быть помягче). Что еще они могут придумать? В последнее время слово «обман» не возникало на суде. Это напоминало мошенничество, а подобное обвинение выглядело слишком мелочным для высокого суда. Но от мелкого обвинения — к большому… Он торопился, выехал из города в неурочное время, был вынужден заночевать в Нижней Лауде и в Гондрил приехал утром. Первым, кого он встретил во дворе, был Лонгин. Он шел из конюшни — осматривал лошадей, которых привели для его отряда.

— Ну, что здесь было без меня? — нетерпеливо спросил Раймунд.

— А ничего. Как всегда. Его преосвященство опять пытался прицепиться к ней из-за мужской одежды, а она притянула какую-то святую, не то Маргариту, не то Схоластику, не то обеих вместе, дескать, они поступали так же… Эгей! Ты слышишь?

В морозном воздухе явственно слышался звук рога.

— Гонец? — удивился Лонгин. — От кого бы это?

Решетку еще не успели опустить после приезда Раймунда, и ворота открыли быстро. Во дворе показался на совершенно измученном коне всадник с черным обмороженным лицом. Спрыгнул на снег и, растолкав подбежавших конюхов, прохрипел: «К наследнику!»

— Эй, приятель! — крикнул Лонгин, но тот уже скрылся. — У него на щите золотой трилистник. Герб Меласси. Уж не побили ли их мужики?

Переваливаясь по снегу, он заспешил ко входу. А Раймунд отправился прямиком к себе. Все равно все узнает. Действительно, не успел он скинуть плащ и шапку, как в дверь замолотили с криком «На совет!»

Войдя в зал, он увидел наследника, епископа и Лонгина, а за ним входили Унрик, Теофил, Эсберн и Торвальд.

Епископ Гельфрид дождался, когда все заняли свои места. Унрик, впрочем, тут же вскочил и нетерпеливо спросил:

— Так что произошло?

Гельфрид, выдержав драматическую паузу, произнес только одно слово:

— Вельф.

— Та-ак, — сказал Лонгин и погладил ручку кресла.

— Он же был в горах, — вставил Теофил.

— Он спустился с гор против Черного леса, и через Эйлерт собирался направиться прямиком в Сегирт, который ему пожаловал король. Но теперь он изменил свои измерения. Он идет сюда.