Vita Nostra - Марина Дяченко

— Она спрашивает, можно ли поменять куратора, — сообщил простодушный Денис. Сашка обомлела.

Портнов бросил на нее внимательный взгляд.

— Нельзя, — сказал коротко. — Мясковский, окно открывайте, я буду курить. Самохина, до свидания.

На другой день солнце поднялось, чистое и даже теплое, окруженное легким эскортом мелких прозрачных облаков. Сашка пропустила первую пару — физкультуру. Когда соседки убрались на свою специальность, она открыла шкаф и там, в тесноте своей и чужой одежды, нащупала старую зимнюю куртку.

Сунула руку в правый карман. Пусто.

Сунула руку в левый карман. Тоже пусто, только несколько мелких монет.

Ему почему-то вспомнился тот день, когда Лиза Павленко ни с того ни с сего обвинила ее в краже ста долларов. И как Сашка догадалась, что купюра завалилась за подкладку. Вернее, на секунду увидела ее… Больше таких прозрений с ней не случалось. Или почти не случалось.

Почти без надежды она снова сунула руку в правый карман куртки и за подкладкой, за тонкой синтетической тканью, нащупала бумажный прямоугольник.

Нетерпеливо расширила дыру в кармане. Вместе с крошками и нитками вытащила визитную карточку без имени — с одним только номером телефона. Мобильного, хотя здесь, в Торпе, мобилки до сих пор были редкостью.

В переулке, ведущем со двора на Сакко и Ванцетти, пахло листвой и гнилью. Вода вчерашнего и позавчерашнего дождей стояла в глубоких лужах — листья бурой массой забили водосток. Сашка постояла, поставив лицо солнышку, возле телефона-автомата на углу.

Потом сняла трубку и набрала номер, сверяясь с визитной карточкой.

— Я слушаю, — сказал очень далекий мужской голос.

— Добрый день, — хрипло сказала Сашка. — Это я. Самохина.

— Привет, Саша. Что-то случилось?

— Еще нет. Но скоро случится.

— Ты меня пугаешь, — сказал Фарит Коженников.

— Стерх вам… еще ничего про меня не говорил?

В трубке помолчали.

— Стерх и не скажет, Саша, по крайней мере, до зачета… А что случилось?

Сашка помолчала, не зная, как объяснить.

— Саша? Вы меня слышите?

— Я провалю сессию, — сказала Сашка. — Я не сдам этого зачета ни с первого раза, ни со второго. Это все, конец.

Еще одна пауза.

— Откуда ты звонишь?

— С улицы. Из автомата. Дело в том, что у меня мама собирается рожать второго ребенка.

— Понимаю. Давай через полчаса — на улице перед институтом?

— Ей рожать — под зимнюю сессию.

— И что?

Они медленно шли по улице Сакко и Ванцетти. Мимо дворника, сгребающего листья, мимо девочки, выгуливающей таксу. Лепные украшения старинного особняка отсырели от дождей, бледные лица кариатид глядели бесстрастно и слепо.

Сашка не смотрела на Коженникова. Смотрела вперед и вверх, где среди редеющих крон проглядывало синее небо.

— Я хочу, чтобы… короче говоря, я хочу, чтобы она была здорова и ребенок тоже.

— Понятное желание. И?

Сашка остановилась. Обернулась. Увидела собственное отражение в темных стеклах его очков.

— Я хочу с вами договориться. Заплатить, чем смогу. Могу отработать сто упражнений за одну ночь. Могу… — она запнулась. — Могу все. Кроме этого… этих… «проб». Я физически не в состоянии. И психически. И никак. Хотите — можете мне руку отрубить…

— И зачем мне твоя рука?

— А зачем вам вообще все? — шепотом закричала Сашка. — Зачем вам этот институт? Зачем заставлять нас делать это… все это?! За что нам это, ну за что?!

Она заставила себя замолчать. Город Торпа жил медленно, картинно, кое-где поднимались дымы из каминных труб. Сизые и черные голуби топтались в луже, пили, запрокидывали головы, позволяя воде проскользнуть по горлу вниз. Капельки росы поблескивали на прижухлой траве бульвара.

Коженников стоял, чуть наклонив голову, Сашка видела два своих отражения в его темных, зеркальных очках.

— С вами совсем-совсем нельзя договориться? — спросила она почти шепотом. Губы онемели.

— Саш, — ответил он ей в тон, тоже тихо и почти по-приятельски. — В мире полным-полно сущностей, с которыми нельзя договориться. Но люди как-то живут, верно?

— Некоторые живут, — у Сашки окоченели пальцы ног в кроссовках. — Некоторые умирают.

— Это не про тебя, — сказал Коженников еще тише. — И не про твоих близких. Я знаю, что ты справишься. Нет таких причин, которые помешали бы тебе на «отлично» сдать сессию. Нет таких причин.

— Я не могу! — она помотала головой. — Я не могу сделать то, чего он от меня хочет!

Коженников снял очки. Он так редко это делал, что Сашка забыла, как выглядят его глаза — карие, обыкновенные, даже заурядные. С нормальными зрачками.

— Я однажды сказал, что никогда не потребую от тебя невозможного. И это правда. Но вспомни: все, что ты когда-либо для меня делала, было построено на преодолении — небольшом шаге за внутреннюю черту. Это было трудно. Но это было возможно, Саша. Возможно и теперь.

Сашка безнадежно покачала головой.

— Вспомни Костю, как он сдавал зимнюю сессию, — все так же тихо сказал Коженников. — Вспомни, он ведь отчаялся и опустил руки. Мог умереть и погубить многих. В то время как совершенно реально — возможно! — было сдать зачет и спастись. Выход был, и ты это доказала… Мне очень жаль, что Костя не в состоянии отплатить тебе за ту услугу. Он не поможет тебе сейчас — у него не хватит… впрочем, не важно.

— Скажите, — проговорила Сашка через силу. — Костина бабушка… Она ведь вам родственница? Вы ее знали? И как вы ее убили, скажите, пожалуйста? Сами? С чьей-то помощью?

Выражение глаз Коженникова не изменилось.

— С чего ты взяла, что я ее убил? Она была очень больна и почти не вставала. Средняя продолжительность жизни, Саша, достигает у нас шестидесяти семи лет. А семьдесят шесть — это счастливый случай.

— А если бы Костя сдал зачет?

— Люди смертны. Все.

Из подворотни вынырнул кот, светло-рыжий, почти розовый. Голуби одновременно ударили крыльями и поднялись, описали полукруг над улицей Сакко и Ванцетти и пропали за черепичными крышами.

— Мне очень жаль, что у вас с Костей все так плохо получилось, — сказал Коженников.

Сашка отвернулась. Разговор был окончен, Коженников мог что-то еще говорить, а мог молчать, но это не имело значения. Никакого.

— Послушай, — Коженников снова надел очки, поправил дужку указательным пальцем. — Мне кажется, я знаю, как тебе помочь.

— Как?!

— Прорвись за невозможное. Просто механически. Укради кошелек на базаре. Разбей окно голой рукой. Сделай что-нибудь такое, что кажется тебе невероятным. Это расшатает твою бетонную стабильность и поможет вырваться на новый уровень. Понимаешь?