Детонация - Луна Мейсон

Я хочу сделать тебя моей всеми возможными способами. Воспитай нашего ребенка правильно. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Мой голос срывается, поэтому я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Мэдди, окажешь ли ты честь стать моей женой? Выходи за меня замуж?

Проходит несколько мгновений, в течение которых она просто смотрит на меня в шоке. Такое ощущение, что прошла целая гребаная жизнь.

— Солнышко, скажи что-нибудь.

Она протягивает ко мне руку и закрывает коробку у меня в руке.

— Грейсон, ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, верно? Мне это не нужно. Пока у меня есть ты и этот малыш, у меня есть все, что мне может понадобиться. Я знаю, ты не хочешь снова жениться. Черт, после того разговора с мамой я поняла, что мне не нужна свадьба. Мне нужен только ты.

Я не знаю, как объяснить, как сильно я, черт возьми, этого хочу.

— Грейсон, посмотри на меня.

В этот момент я замечаю движение, идущее от стола в другом конце комнаты.

Время размывается, когда первые трое мужчин выходят из-за стола в сторону туалетов. Моя правая рука инстинктивно сжимает пистолет в кобуре сзади в штанах. Последний мужчина останавливается на полпути между своим столом и туалетом, примерно в пяти метрах от меня. Затем он поворачивается ко мне с садистской улыбкой и достает свой пистолет, целясь Мэдди в затылок.

Ни хрена себе.

Все еще стоя на одном колене, я одновременно вытаскиваю пистолет из кобуры, прикрывая стул Мэдди.

Я защищу ее ценой своей жизни, если потребуется.

Дверь туалета справа от меня распахивается. Я разворачиваюсь, но все еще целюсь из пистолета в мужчину передо мной. Он поднимает пистолет, но, прежде чем он успевает нажать на курок, я прицеливаюсь и стреляю. Пуля попадает ему в висок. Мэдди ахает позади меня. Он с глухим стуком падает на землю.

Я не слышу выстрела, потому что мое тело вибрирует от удара. Я отшатываюсь назад, ударяясь о спинку стула Мэдди. Боль пронзает мою грудь, такая сильная, что перед глазами все расплывается.

Черт.

Я пытаюсь прицелиться в него. Ублюдка там нет. Когда я поворачиваю голову в сторону туалетных комнат, я вижу фигуру, выбегающую из двери, но, прежде чем я успеваю выстрелить, комната вокруг меня превращается в хаос, раздаются пронзительные крики, тела отчаянно мечутся.

— Грейсон!

Я не могу, черт возьми, умереть здесь; я не могу оставить ее беззащитной.

Свободной рукой я хватаюсь за рубашку. Теплая жидкость просачивается сквозь кончики пальцев. Черт. Комната кружится, боль поглощает каждую мою мысль.

Нет. Мне нужно увести ее отсюда.

Изо всех сил, что у меня есть, я хватаюсь за ее стул, чтобы удержаться на ногах. Я знаю, что это нехорошо. Я чувствую, как тепло разливается по моим рукам. Но я все еще стою на ногах. У меня есть время увести ее отсюда.

— Мэдди, нам нужно уходить, — выдыхаю я.

Она сует мне в руку хлопчатобумажную ткань, и я прижимаю ее к пулевому ранению.

Она обнимает меня за талию. Звук ее рыданий разрывает меня на части. Стиснув зубы, я ковыляю вперед, изо всех сил стараясь не наваливаться на нее всем своим весом. Когда мы выходим на улицу, у меня перед глазами вспыхивают синие огни.

— Дальше по переулку, — выдавливаю я.

Мы резко сворачиваем налево, и я вздрагиваю. Это самая длинная прогулка в моей жизни. Кажется, что каждый шаг приближает меня к аду. Мэдди продолжает говорить мне, что со мной все будет в порядке, но паника в ее голосе на самом деле не приносит мне особого утешения.

К тому времени, как мы добираемся до машины, я тяжело выдыхаю и хлопаю рукой по крыше своей "Ауди". Мэдди роется в моем пиджаке, пока я не слышу звяканье ключей. Она открывает пассажирскую дверь и помогает мне забраться внутрь. Как только я сажусь, я откидываю спинку сиденья и распахиваю пропитанную кровью рубашку. Я пытаюсь нащупать пулю. Это не вышло с другой стороны; это, черт возьми, застряло где-то там.

— Грейсон, все будет хорошо.

Полагаю, если мне суждено умереть, то, по крайней мере, со мной будет мое солнышко.

— Просто останься со мной, Грейсон.

— Я чертовски люблю тебя, Солнышко.

ГЛАВА 42

МЭДДИ

Я везу нас в больницу. Теплые слезы струятся по моему лицу. Это самое долгое путешествие в моей жизни. Не знаю, как я не разбила его драгоценное детище.

Все это время мое сердце билось где-то в горле.

Грейсон прикрывает рану скатертью, которую я сорвала со стола, но кровь все еще сочится по его животу.

— Грейсон, детка, останься со мной.

Он простонал в ответ.

— Не смей, блядь, умирать у меня на руках. Ты только что предложил мне вечность. Не отнимай это у нас.

— Я чертовски люблю тебя, Солнышко, — прохрипел он, и я едва узнала его голос.

— Нет, не делай этого. Пожалуйста.

Я всхлипываю, сжимая его бедро.

— Останься со мной, пожалуйста. Я умоляю тебя.

— Грейсон! — паника в моем голосе очевидна.

Он тяжело дышит, но не отвечает.

— Грейсон!

Ничего.

Я подъезжаю к больнице, захлопываю дверцы и вылетаю из машины.

— Кто-нибудь, помогите мне, в моего парня стреляли!

Ко мне подбегают трое мужчин, один тушит сигарету.

— Он в машине.

Я прерывисто вздыхаю, когда другой выносит носилки. Они втаскивают его безжизненное тело на носилки и спешат ко входу.

Я подбегаю и закрываю за ними дверь, но не раньше, чем протягиваю руку к центральной консоли и хватаю его телефон и ту черную коробочку с кольцом, которую подобрала с пола ресторана. Я следую за ним через стеклянные двери.

— Мисс, вам придется подождать нас здесь. Его везут прямо в реанимацию.

Я замечаю туалет в конце зала ожидания. Я бегу туда, захлопывая за собой дверь. Я кладу телефон и коробку на кафельный пол, поднимаю крышку унитаза и опорожняю содержимое желудка. Закончив, я спускаю воду и сажусь на пол.

С ним все будет в порядке.

Его телефон начинает звонить на полу рядом со мной, и на экране высвечивается имя Луки.

— Ты сделал это? — Голос Луки гремит в трубке.

Возможно, он говорит о помолвке.

— Л-Лука, в него стреляли.

Он чертыхается, прежде чем спросить:

— Где ты, Мэдди?

— Больница Сейнт Люк Рузвельта.

— Мэдди, мне нужно, чтобы ты выслушала меня очень внимательно.

— Хорошо.

— Я буду там через пятнадцать минут. А пока не выпускай Грейсона из виду.

— Он в операционной, Лука. Я