Пикассо - Роланд Пенроуз

Керамика

В долине, окруженной сосновыми лесами, среди виноградников, оливковых рощ и созданных руками человека террас на склонах гор, где растут лаванда, жасмин и другие благоухающие растения, раскинулся маленький городишко Валлорис. Над покрытыми розовой черепицей крышами его домов вот уже в течение нескольких тысяч лет поднимается к небу дым. Он вырывается густыми черными клубами, свидетельствуя, что для растопки гончарных печей ремесленники используют сухие ветви. В самом облике города нет ничего очаровательного: из окон его домов не видно моря, и уже одно это не привлекает к нему туристов. Главное занятие жителей — производство духов и керамических изделий. И если производимые в городе духи и одеколон все еще издавали прекрасный аромат, качество керамических изделий, являвшихся древним традиционным ремеслом, несколько упало, а спрос на них так сократился, что к концу войны говорить о процветании города не приходилось.

Вспомнив о своем визите вместе с Элюаром к старому гончару до войны, Пикассо снова совершает поездку в этот городишко, расположенный за холмами в трех милях от залива Жюан, где он в то время остановился. Во время первого визита он познакомился с мастером Жоржем Рами и его супругой, мастерская которых под названием «Мадура» являла собой контраст с картиной резкого упадка вокруг. В этот свой первый послевоенный приезд художник взял в руки глину и ради забавы вылепил несколько фигурок. Когда летом 1947 года он вновь встретился с Рами, то, к своему удивлению, обнаружил, что хозяин дома обжег его фигурки в печи и сохранил их. Пикассо вновь возвращается к керамике. У него появляется много последователей среди молодых художников. Спустя несколько лет, благодаря присутствию в городе Пикассо и его работам, благополучие вновь вернулось в этот провансальский городишко. В течение десятилетия Пикассо жил в маленькой вилле на склоне горы неподалеку от Валлориса, который стал в те годы основным местом его работы.

Мысль об освоении новых методов, а точнее о поиске новых форм выражения неотступно преследовала его. Керамика позволяла работать в жанрах, к которым он всегда тяготел. Она традиционно объединяла живопись и скульптуру. Кроме того, она служила предметом обихода. К любви Пикассо к неизвестному, что нашло выражение в кубизме, примешивалось желание сделать свое искусство повседневным и в то же время изысканным. Горшки, кружки, кувшины и тарелки, являвшиеся ранее предметами его натюрмортов, превращались теперь в редчайшие произведения искусства и в предметы повседневного пользования в любом доме. Помощь Жоржа Рами и его мастеров открыла перед Пикассо самые широкие возможности. Оригиналы созданных художником рисунков точно воспроизводились гончарами, затем продавались как картины. Стремление удовлетворить вкусы как можно большего числа ценителей его искусства придало новые силы Пикассо. Кроме того, его работа обеспечивала занятость местным ремесленникам. Однако со временем утилитарный аспект уступил место радости, испытываемой просто от возможности использовать эту форму самовыражения, объединявшую живопись, скульптуру и коллаж. В буйном самовыражении, выразившемся в работах его более позднего периода, возможному утилитарному использованию уделялось все меньше внимания.

Пикассо восхищал и поражал окружавших его гончаров новаторским подходом к материалу. Госпожа Рами ежедневно предупреждала, что его экстраординарные эксперименты не пройдут испытания обжигом, но, как она была вынуждена признать, он всякий раз доказывал, что ему удаются вещи, которые не под силу другим. Подобрав вазу, только что выброшенную искусным гончаром Агой, Пикассо начинает пальцами придавать ей форму. Сначала он надавливает на горлышко таким образом, что его нижняя часть раздувается, как шар. Затем несколькими мастерскими поворотами вазы вокруг своей оси превращает эту утилитарную в обиходе вещь в голубя, легкого, хрупкого, дышащего жизнью. «Вот видите, — шутит он, — чтобы сделать голубя, ему надо сначала свернуть шею». Решительным и в то же время мягким надавливанием большими пальцами он с помощью нескольких дополнительных движений мог преобразить метровую вазу в грациозное женское тело. Он поразительно быстро определял, во что он может превратить кусок глины с помощью глазури и огня.

Полки склада «Мадуры» быстро заполнялись рядами кувшинов в форме голубей, быков, сов, хищных птиц, голов фавнов и получеловеческих существ с рогами и бородами. Их поверхность была украшена самыми немыслимыми рисунками, классическими и примитивистскими, следующими строгим канонам и всецело нарушавшими их. На других полках располагались блюда, имевшие традиционную для Прованса форму, на которых Пикассо изображал животных, корриду и идиллические сцены. Со дна других взирали гротескные лица, вызывавшие восторг у детей друзей, когда он, приложив к лицу одно из них, пускался перед ними в пляс.

«Я выступаю за мир»

Удалившись в Валлорис, Пикассо отнюдь не изолировал себя от внешнего мира. Его часто навещал Поль Элюар, и художник живо интересовался деятельностью компартии, особенно ее усилиями по мобилизации международного общественного мнения в защиту мира. Несмотря на разногласия, интеллигенция многих стран объединялась в борьбе за мир и просила Пикассо оказать поддержку. Свою позицию по этому вопросу он четко изложил в заявлении после войны. В его студии в Париже проходили собрания, посвященные обсуждению проблем сохранения мира и оказания помощи Испании. К нему обратились с просьбой выступить перед общественностью, чтобы, используя его репутацию, поддержать организуемые коммунистическими партиями конгрессы мира, первый из которых планировалось провести во Вроцлаве в августе 1948 года.

Об искренности намерений Пикассо свидетельствует то, что при всей его нелюбви к путешествиям он в середине августа покинул Валлорис и отправился в Польшу. Подобный шаг был совершенно несвойствен его натуре. Предполагалось, что он должен был не только присутствовать на конгрессе как почетный делегат, но и произнести речь. В Польше ему был оказан исключительно теплый прием. Во время его двухнедельного пребывания в стране, где он посетил Краков и Варшаву, глава Польши наградил его военным крестом и «Орденом возрождения Польши». Кстати, это были не первые его награды. За неделю до его отъезда на конгресс мира ему была вручена «Медаль благодарности Франции» за заслуги перед его второй родиной.

На следующий год в апреле аналогичный конгресс был организован в Париже. Пикассо попросили нарисовать к его открытию плакат. Выбрав знакомый ему сюжет, белого голубя (такого он держал в клетке в гостиной в студии на улице Гран-Огюстен), он выполнил литографию, которой суждено было стать знаменитой. Плакат олицетворял идеи конгресса, проводимого в «Саль Плейе», где присутствовали Пикассо и его друзья. Позднее он был выпущен большим тиражом и появился на стенах многих европейских городов. Одни приветствовали его как воплощающий идею мира символ; другие с пренебрежением отнеслись к нему как к грубой форме коммунистической пропаганды. Однако Филадельфийский музей искусства, оставив в стороне политические соображения, наградил художника памятной медалью за эту литографию. Спустя некоторое время голуби мира Пикассо разлетелись буквально по всему миру. В Китае и во многих других социалистических странах были выпущены марки с их изображением.

В ноябре 1950 года третий конгресс, на который Пикассо был приглашен как делегат, должен был состояться в Шеффилде. И предыдущие конгрессы подвергались враждебной критике, однако на сей раз английское правительство, учитывая начавшуюся незадолго до этого войну в Корее, сочло, что конгресс может оказаться слишком опасным пропагандистским мероприятием и потому его следует поставить под контроль, отказав в выдаче виз большому числу делегатов из других стран. Поскольку на конгресс должно было прибыть много выдающихся представителей интеллигенции, и в их числе президент конгресса профессор Жолио-Кюри, это грубое нарушение процедуры и форма, в которой оно было осуществлено, вызвали критику правительства в парламенте со стороны даже такого антикоммуниста, как Уинстон Черчилль.

Случилось так, что одновременно с конгрессом в Лондоне была организована выставка последних работ Пикассо. По этой или по какой-то иной причине Пикассо разрешили въезд в Англию. Будучи предупрежден о его приезде, я поспешил на вокзал «Виктория», чтобы встретить Пикассо и его друзей. Ночной паром необъяснимо долго запаздывал. Когда я наконец увидел маленькую фигуру Пикассо, одетого в серый костюм, с черным беретом на голове и с чемоданчиком в руке, я, к своему удивлению, обнаружил, что он был один. Мы пожали друг другу руки, и он сообщил мне, что его друзья, почти все без исключения, не были допущены в страну в Дувре как опасные революционеры. «А я? — спросил он удивленно. — Что такого сделал я, что они разрешили мне въехать?».