Обиженный полтергейст (сборник) - Алексей Смирнов

Зоонавты

– Хорошая планета, – подвел итог Навигатор. – Вполне пригодная к заселению. Беда заключается в том, что она заражена копрами.

Инвестор выругался, а Диверсанты вздохнули. Вот и настал их час. Они никогда не занимались копрами. Да и никто не пытался, потому что на копров не находилось управы. Но год назад забрезжила надежда. Институт Метаморфологии разработал костюм, в котором Диверсант будет неотличим от паразитов.

Орбитальная станция уютно описывала круги, нацелившись зондами в зеленую планету. Там были, как положено, материки, океаны, реки, пустыни и острова. Два полюса, экватор. Окольцованная луна. Саванны, джунгли, горные кряжи и лесотундра – все это было тоже. Обреченное на неминуемую гибель, если не остановить копров.

Навигатор считывал данные, поступавшие с континента, который был похож на раздавленную жабу. Где-то там скрывался очаг, пока недоступный невооруженному взору. Но лет через пять он станет заметен даже с луны.

– Собирайтесь, – приказал Диверсантам Инвестор.

Оба щелкнули магнитными каблуками и вышли. Через полчаса вместо них вернулись вылитые копры. Навигатор с Инвестором невольно отпрянули.

Копры получили название в честь лунного копра – безобидного жука-копрофага. Правда, питались они разнообразнее – чем Бог пошлет. Годилась и почва. Они обладали интеллектом, большую часть которого делегировали Экзомозгу. Этот супермозг развивался из коллективных экскрементов и пребывал в телепатической связи со всей популяцией. Одновременно он вырабатывал защитный силовой колпак, не позволявший накрыть ареал обитания стаи даже ракетой. Набрав критическую массу, Супермозг лопался и выжигал все большую территорию для нового колпака. При этом погибали не только местные флора и фауна, но и многие копры. Однако не все. Самые крепкие выживали, спаривались и совокупно выделяли еще более деятельный Супермозг. После этого цикл повторялся.

Науке было известно девятнадцать планет, погубленных копрами. Самых разных – земного типа, безжизненных, холодных, жарких, метановых, гигантских и карликовых. Никто не знал, что с ними делать. Неприятна была и наружность копров. Это были шестистворчатые ягодицы, переходящие в мощный жевательный аппарат под невысоким лбом, утиным носом и красными подслеповатыми глазками. Весь этот комплекс передвигался на двух коротких мускулистых ногах с огромными когтями, позволявшими сохранять равновесие при взрыве Супермозга.

Никто не знал, откуда они брались. Не иначе, их разносило спорами.

Но брешь была найдена. В момент самоликвидации Супермозга колпак буквально на миг исчезал. Фекальная грибница почти моментально воссоздавала защиту с охватом новой территории, после чего стараниями выживших копров начиналась надстройка извилин. Существовала возможность зарыться на границе старого колпака и вскоре очутиться под новым. Переждав таким образом ударную волну, Диверсант мог войти в состав копров и попытаться разрушить Супермозг изнутри, пока тот еще невелик.

Ряженые копры оснастились ядами и радиоактивными веществами.

– В добрый час! – простился с ними Инвестор.

Навигатор отомкнул шлюз, и капсула с Диверсантами стала медленно удаляться. Вскоре сработали ракетные двигатели, и она понеслась в самое сердце зараженного материка.

Посадка состоялась в километре от купола. Судя по изученным циклам, взрыв ожидался через час. Диверсанты начали окапываться. Затем, укрывшись на глубине, сверили часы и приняли слабительное.

– Нехорошо получится, если не успеем, – заметил Первый. – Не понимаю, зачем это нужно. Могли бы просто присесть и притвориться, что создаем Мозг.

– Опасно, – возразил Второй. – Полное правдоподобие! Иначе крышка.

– Знаю, – вздохнул тот. – Я просто волнуюсь.

Вскоре их лизнула волна. Едва она миновала, Диверсанты выскочили из ямы, пока не опомнились уцелевшие копры. Бесшумно наделся свежий колпак. Теперь они очутились внутри, а силовая граница удалилась за горизонт. Диверсанты поспешно встали и зашатались, якобы приходя в чувство. Вокруг раскинулся изуродованный пейзаж. Повсюду валялась мертвая живность – крылатые свиньи, рогатые птицы, гигантские стрекозы, мохнатые ящеры и не пойми кто еще. Зонтичные деревья лежали вповалку, вырванные с корнями. Хватало и бездыханных копров. Однако некоторые вставали с колен и корточек, издавая ликующие трубные звуки. Иные уже направились к эпицентру.

Первый Диверсант украдкой погладил себя по чреву, соединенному с зобом.

– Сейчас прихватит, – пожаловался он во внутренний микрофон. – Уже начинает действовать!

Оболочка не пропускала звук, но копр, шатавшийся в пяти шагах, подозрительно покосился. Диверсанты решили не рисковать и молча заковыляли к отхожему месту. Копры вставали там и тут, стекаясь туда же со всей округи. Кое-кто задерживался, чтобы что-то сожрать с земли. Это немного тревожило Диверсантов, так как питание не предусматривалось ни программой, ни конструкцией.

Первый начал задумчиво мычать и порыкивать в тон окружению. Очевидно, звучала победная песня. Это была мрачная баллада без конца и начала. Второй неуверенно подхватил, боясь нафальшивить и сообщить былине чуждые интонации.

Наконец, впереди замаячило всхолмие. Оно булькало, пузырилось, дымилось и разверзало полости, которые мгновенно затягивались. К нему пристраивались копры, наращивая носитель сознания. Очевидно, многих все-таки напугал взрыв, потому что работа спорилась. Диверсантам тоже сделалось невтерпеж. Инструкция предписывала сначала сбросить груз и только после этого облегчиться, но этим пунктом пришлось пренебречь. Оба синхронно присели, нажали кнопки, открыли шторки. И радостно зарычали теперь уже искренне, слаженно, неотличимо от других. Но это не помогло.

Ближайший копр внезапно повернулся и усердно задвигал носом. Следом всполошились и остальные. Диверсанты схватились за пульты, готовые выполнить главную боевую задачу, но их сбили с ног и окружили. Копр все принюхивался. Затем разинул пасть и заревел. И те неожиданно поняли, как будто услышали родную речь.

– Чужое! – бушевал копр. – Не наше! Наше не пахнет!

Диверсанты не успели самоликвидироваться. В следующую секунду от них не осталось следа. Они были сожраны вместе со смертоносной начинкой.

Тем временем Мозг усваивал инородное включение. По нему пробежала рябь. Толстые извилины, уже изрезавшие горб, нахмурились, словно морщины во лбу. Лопнуло несколько больших пузырей. Затем извилины расплавились и слегка посветлели. Обогащенный Мозг вдруг раздался и выдвинул кривую подзорную трубу. Чуть погуляв из стороны в сторону, она наставилась на орбитальную станцию.

Вечная память

Счастье мое, ты не знаешь меня.

Сядь и слушай. Я мог бы раскрыться перед тобой, но ты все равно не поймешь. Не потому что ты глупая, а потому, что чувствуешь иначе.

Мы с тобой ощущаем одно и то же, но – по-разному. Всегда соглашался, когда слышал, что важнее не что, а как. Человеческие души напоминают штриховые коды: линии одинаковы, промежутки равные, а сочетания – разные, их миллионы. И товары непохожие: например, галоши и папиросы, а с первого взгляда на этикетку разницы никакой. Потом штрих-код считывают, и товар начинают употреблять. С нами происходит то же самое после смерти.

Впрочем, нет. Еще больше мы похожи на коктейли.

Вот вообрази: во мне содержится одна часть мужества, две части робости, полчасти зависти, три части жадности, одна часть злости, две части спокойствия, четыре части уныния, две с половиной части радужных надежд. Я навскидку, их много больше, но не все же перечислять. И посмотри на себя. В тебе те же самые составляющие, но только в другом соотношении. И так со всеми. Камень он камень есть, но в одном случае он бордюр, а в другом – поребрик.

И между ними – пропасть непонимания.

Одни коктейли настаиваются годами, другие готовы сразу. Мы переходим в мир иной, и нас выпивают. Господь нас любит – как по-твоему, что это означает? Он любит нас в буквальном смысле, ему нравятся коктейли. И он нас пьет. Предпочитая, правда, нищих духом, ибо они попроще – нечто вроде «кровавой Мэри», всего пара ингредиентов, и быстрее бьют по рогам. Вот тебе вся космогония с теодицеей. Бог помнит все, что выпил, это и есть вечная память, книга жизни, но книга эта – поваренная.

И как нам с тобой понимать друг друга при неизбежном различии пропорций? «Огни Москвы» не похожи на «Северное сияние», хотя в первые можно капнуть шампанского, а во второе – коньяк.

Это нисколько не противоречит переселению душ. Коктейли одни и те же, но посуда меняется. Пространственная организация емкости влияет на качество напитка. Ты же видела бокалы для дегустаторов, это целая наука. А бывают стаканы, рюмки, фужеры и наперстки. Нас выпивают и заливают заново, в новую тару. Когда нас поработят обитатели других миров, мы останемся напитками, а они станут, быть может, закусками – какими-нибудь салатами, потому что другая же форма жизни, и будут нами править в силу большей вещественности, и после кончины нас будут вкушать исключительно вместе…