Впервые. Записки ведущего конструктора - Олег Ивановский

Вокруг собралось довольно много зрителей (смотреть можно, мешать нельзя!). Прутики-стойки, соединенные белой ленточкой из стеклоткани, отгораживали площадку, где стоял «Восток».

Десять секунд подъема — и Гагарин перед открытым люком. В кабине пока полумрак: освещение он включит сам, когда начнет проверку приборов. Мы с Федором Анатольевичем, поддерживая Юрия, помогаем ему приподняться, держась за ту злополучную скобу, опуститься и лечь в кресло. Ну вот, вроде все как надо. Сейчас он начнет проверку систем скафандра. Я отошел в сторону. И тут, явно нарушая установленный порядок, на площадке появился Володя Суворов — кинооператор Центрнаучфильма. Смотрю вниз, на Главного. Он прекрасно видит, что нарушение порядка налицо. Видит он и мой недоумевающий взгляд, но хитро улыбается и отворачивается в сторону. Решай, мол, сам, понимать же должен, что снимать необходимо.

Минут через пятнадцать Гагарин заканчивает работу в кабине. Потом то же самое от начала до конца проделывает Герман Титов… Внимательно наблюдая за действиями космонавтов, я понял, что целый ряд движений в скафандре дается им нелегко. Пожалуй, надо все это проверить на себе, прочувствовать, понять. Только тогда можно вовремя помочь. Для этого нужно одно — надеть скафандр и поработать в нем. Как только этот план у меня созрел, я взял Федора Анатольевича за бока.

— Федя! Знаешь, о чем я очень хотел тебя попросить? — взмолился я, налегая на слово «очень». — Мне бы хотелось скафандр надеть и представить себя… космонавтом!

— Ну, брат, нет, я тебе не верю. Говори, что задумал.

Пришлось рассказать. Мы быстро договорились. Правда, как на грех, Федор Анатольевич не привез с собой скафандров на больший рост, но не это было главным. Запершись в маленькой комнатке в конце коридора (подальше от случайных глаз), Федор Анатольевич с двумя своими помощниками облачили меня в космические доспехи и «по технологии» провели весь цикл проверки систем скафандра. В ответ на мои умоляющие призывы сократить объем мучений они лишь ухмылялись: знай, мол, нашу технику! Так и чувствовалось по их хитрым взглядам, что они решили отыграться на мне за мои каждодневные придирки и требования. Меня заставили и приседать, и ходить, и загерметизироваться, надев перчатки и опустив забрало шлема. Потом, подхватив под руки и под ноги, водрузили в технологическое кресло и подключили к магистрали высокого давления. Скафандр раздулся, начало давить на барабанные перепонки… В общем, это были не больно приятные минуты. Но зато я почувствовал, что такое скафандр!

Под руку с Федором Анатольевичем мы прошли в монтажный зал. Хвалиться не буду. Нечем. Но понял я много. Минут через десять я был мокрый как мышь. С большим удовольствием ощутил холодок свежего воздуха, как только меня вынули из скафандра (правда, надо учесть, что все «упражнения» мне пришлось проводить без системы вентиляции).

Скафандр… Это далеко не комбинезон, как назвал его однажды мой знакомый, достаточно скептически относящийся к сложностям космической техники. Основным средством, которое защищает космонавта от губительного влияния космического пространства, является кабина корабля. Но как быть при аварии, при повреждении кабины, при посадке на воду? Только скафандр может сохранить жизнь и работоспособность космонавта при разгерметизации кабины, только он позволит ему изолироваться от пространства кабины, если в ней по каким-нибудь причинам появятся вредные газовые примеси. При аварийном приводнении скафандр обеспечит полную плавучесть и защитит от холодной воды.

Собственно, это маленькая индивидуальная кабина, только сделана она из мягкого материала и подогнана по фигуре. Скафандр помогает космонавту и при нормальном полете: отличная вентиляционная система поддерживает наиболее приятную для тела температуру. Наконец, в случае катапультирования, когда на большой высоте будет открыт люк, скафандр предохранит космонавта от резкого перепада давления. Даже шлем при этом захлопнется автоматически.

Комплексные испытания «Востока» заканчивались.

Предстояла заправка его тормозной двигательной установки топливом, а баллонов системы ориентации — газом, проверка герметичности всего корабля в барокамере. После этого — стыковка с последней ступенью ракеты-носителя. Сама ракета, испытанная с величайшей тщательностью, спокойно выжидала в зале на специальных ложементах.

10 апреля в 16 часов было назначено заседание государственной комиссии. Предстояло обсудить результаты испытаний ракеты, корабля, готовность служб космодрома и, главное, решить: кто же первый, кому будет предоставлено право открыть дорогу в космос? Предварительное рассмотрение кандидатур уже состоялось. Комиссия согласилась с предложением руководства Центра подготовки космонавтов и медиков: первый — Юрий Гагарин, дублер — Герман Титов. Но жизнь есть жизнь. Все могло случиться — недомогание, простуда…

В небольшом зале верхнего этажа монтажного корпуса собралось все руководство: государственная комиссия, испытатели, главные конструкторы, медики, другие ученые. Столы поставлены буквой П. В середине Константин Николаевич — председатель государственной комиссии. Рядом Сергей Павлович, Мстислав Всеволодович Келдыш. По одну сторону — Валентин Петрович Глушко, Николай Алексеевич Пилюгин, Алексей Михайлович Исаев, Константин Давыдович, Борис Ефимович… Против них — Николай Петрович Каманин, Евгений Анатольевич Карпов. Рядом Владимир Иванович Яздовский, Олег Георгиевич Газенко, космонавты. Кинооператоры возятся со своими камерами и прожекторами.

Поднимается Константин Николаевич. Умолкли негромкие разговоры, затихли кинооператоры.

— Товарищи, разрешите открыть заседание государственной комиссии. Слово о готовности ракеты-носителя и космического корабля «Восток» имеет Главный конструктор академик Сергей Павлович Королев.

Я смотрю на Сергея Павловича. Внешне он спокоен. Медленно поднимается и, как всегда, негромко, без всякого пафоса и торжественности говорит:

— Товарищи. Намеченная… — он на секунду запнулся, но тут же, взяв себя в руки, повторил: — В соответствии с намеченной программой в настоящее время закончена подготовка многоступенчатой ракеты-носителя и корабля-спутника «Восток». Ход подготовительных работ и всей предшествующей подготовки показывает, что мы можем сегодня решить вопрос об осуществлении первого космического полета человека на корабле-спутнике.

Несколько десятков слов… Так кратко, лаконично был подведен итог гигантской работе. Сколько дел и событий стояло за этими словами! Вся история нашей космической техники: мечты Константина Эдуардовича Циолковского, энтузиазм гирдовцев, везших на площадке трамвая завернутую в материю первую ракету, первые управляемые ракеты 50-х годов, первая межконтинентальная, первый спутник, полет Лайки, первые лунники, первые космические корабли… Сколько труда, сколько споров, нервов, сколько феноменальной энергии вот этого человека, который только что сел, устало подперев голову руками!

Сергей Павлович Королев… Теперь известность этого человека, его имени огромна. Но написано о нем очень мало, во много раз меньше того, что заслужил он своими делами. Написать о нем должны прежде всего люди, работавшие с ним, хорошо знавшие его. Это их неоплаченный долг перед ним, перед его памятью. В скупых строках журналистов конца 50-х годов он назывался Главным конструктором — без имени, без фамилии. Разумеется, его дела были известны другим главным конструкторам, руководству, но за пределы этого круга его слава не выходила. Да он и не искал славы и не знал ее. Быть может, еще и поэтому столь высока цена его подвига.

Уже без него писали о нем по-разному, но общность оценок очень велика.

Мстислав Всеволодович Келдыш:

«Преданность делу, необычайный талант ученого и конструктора, горячая вера в свои идеи, кипучая энергия и выдающиеся организаторские способности академика Королева сыграли большую роль в решении сложнейших научных и технических задач, стоявших на пути развития ракетной и космической техники. Он обладал громадным даром и смелостью научного и технического предвидения, и это способствовало претворению в жизнь сложнейших научно-теоретических замыслов».

Писатель Михаил Васильевич Васильев, автор книги «Вехи космической эры», вышедшей в издательстве «Машиностроение» в 1967 году, в канун пятидесятилетия Великого Октября:

«Это был человек необыкновенной и в то же время очень обыкновенной судьбы. По его судьбе, по его характеру можно составить представление о тех, кому советская космонавтика во многом обязана своими успехами. Он типичный представитель великой армии советских ученых, штурмующих космос. И в то же время это человек необыкновенный. Он не рядовой этой армии, он ее руководитель, командарм. Он прошел в ней путь от рядового до маршала, от первых гирдовских ракет до стартов к Луне, к Венере, к Марсу.