Память по женской линии - Татьяна Георгиевна Алфёрова

class="p1">– Почему вы рассказали, Андрей Гаврилыч? – Теперь его «вы» звучало не обращением официального лица, а отдавало удивлением ученика перед мудростью учителя. – Боялись, что Даня пострадает? Но против Дани ничего не было по сути. Лишь то, что соврал про сумку. Как же Актриса открыла дверь незнакомому мужчине, да еще поздно вечером?

– Я боялся за Сережу. Поверь, у меня было время для раздумий, ты знаешь, я неделю не вставал с постели. Я боялся, что он не перенесет разочарования. Ведь фея-бабочка так и не появилась, хоть прошли все сроки – по его представлениям. Он нуждается в лечении. Иначе он убьет себя.

Иван поднялся и вышел, шаркая ногами по-стариковски. Попрощаться он забыл. Ничего, самое большее через час он вернется с официальной повесткой. Он не застанет меня. Лысоватый бражник будет порхать с Павлиньим глазом над полями асфоделей, он вылетит в срок, так же как в случае с Актрисой, с последним вздохом дряблой куколки. Ванюша не заметил скальпеля с бурыми пятнышками, потому что мы не пили чай сегодня, и мальчик не полез в комод за чайными ложками, среди которых лежала тонкая и острая свобода. Свобода на двоих: для меня и моей Актрисы. Как можно оставить Манечку?

– Я бы хотела, чтобы ты подружилась с Олей Басовой. Такая хорошая симпатичная девочка! – сказала мама Лиле-Марине, когда та перешла в 3-й класс. – И забыла наконец свою Манечку!

Лили-Маринина подружка Вера не пришла в школу 1 сентября, потому что заболела. А Манечка – Лилин идеал – не пришла, наверное, просто так. Лиля-Марина послушно, она вообще была послушной девочкой, например, когда бабушка сказала, что «Марина – худое имя, Лиля лучше», начала подписывать тетрадки двойным именем, так вот, Лиля-Марина послушно отправилась на большой перемене гулять в рекреацию с Олей Басовой. Оля, невысокая, плотно сбитая, с двумя тугими косичками, вежливо и невыразимо равнодушно слушала, как Лиля пересказывает книжку «Копи царя Соломона», смотрела на свои новенькие черно-белые ботиночки и периодически негромко пукала, объясняя: «Через нос вышло». Вот именно это ханжеское «через нос вышло», а не равнодушие к любимой этим летом книжке и подсказало Лиле-Марине, что подруг придется выбирать все-таки самой, не полагаясь на маму. Тут и Вера с Манечкой вернулись в класс после затянувшихся каникул.

Мама перед своей очередной длительной командировкой строго поговорила с бабушкой о двойном имени. «Хватит с меня идеальной Манечки! Этак Мариша совсем с катушек съедет!» – заявила мама, и Лиля-Марина стала просто Мариной для всех и Лилей для подруг. Хотя, как ни старалась, не смогла представить, как можно съехать с маленьких деревянных катушек, даже если выложить их горкой.

Девочки гуляли по улице Декабристов, вдоль лип с круглыми кронами, под третьей справа от Банного мостика делали общие секретики: выкапывали ямку, укладывали цветок, бурую ягоду коринки, осколок фарфоровой чашки – если повезет найти – и закрывали натюрморт стеклышком, присыпая землей. Даже если секретик готовила Лиля, гуляя с бабушкой без подруг, Вера или Манечка легко могли найти его, пальцем очистить стеклышко от земли и полюбоваться.

Лиля часто ревновала Манечку, спрашивала у Веры: «Она же моя лучшая подруга, а не твоя?» А Вере как будто бы все равно, Вера оказалась какая-то самостоятельная, и обнаружилось это уже в третьем классе, когда они оказались у Веры дома, где не было ни мамы, ни бабушки. Вера сама поджарила яичницу, которую они съели все вместе. Но Вера тоже ревновала, просто не показывала этого. Манечка была такая! Такая красивая! А Вера – обычная смуглая девочка со слегка раскосыми глазами, жесткой черной косой и вечными «петухами» – выбивающимися на затылке прядями. Лиля – тоже обычная, голубоглазая, беленькая, с мелкими кудряшками и вздернутым носом.

Когда учительница Антонина Михайловна проверяла тетради, а Вера с Лилей задремывали за партой в душном классе, рядом с учительским столом вставала Манечка, читала вслух «Копи царя Соломона» и спасала их от скуки. Дружба с Манечкой – лишь репетиция другой любви, она придет, когда Лиля с Верой вырастут до восьмого класса, или до шестого, как кому повезет. Девочки не думали о репетиции, они с нетерпением ждали взрослой любви, но уже любили: Манечку, сейчас и неистово.

Чуть ли не под окнами школы бежала река Пряжка. Зимой можно значительно сократить дорогу и попасть в школу через Пряжку по льду, не доходя до моста, не минуя психиатрическую больницу, где окна с решетками, а за ними женщины в линялых халатах кричат в форточки: «Девочки, не шалите, счастливого пути, девочки!» – страшно немножко, сумасшедшие же.

Лиле не надо переходить Пряжку, она жила на том же берегу, где школа. А Вера ничего, переходила, не боялась, хотя даже зимой на льду видны голубые пятна – проталины, можно провалиться. Когда случилось наводнение, это уже в начале четвертого класса, учителя предупредили, что Пряжка может выйти из берегов, и даже отменили уроки, отпустили всех домой, Лиля, не дождавшись бабушки, побежала в глубь дворов, чтобы успеть не утонуть, а Вера сосредоточенно устраивала в двухлитровой банке хомяка, она в тот день пришла с хомяком, и отказалась бежать (даже с Манечкой), пока не нарвет тому листьев одуванчиков в садике за школой.

Наводнения в тот день так и не случилось.

В шестом классе Лилей стали активно интересоваться мальчики, даже из седьмого старшего класса. Почему именно Лилей, хотя они подруги и везде ходят вместе, Вере было неважно, или она умела скрыть досаду. К шестому классу уже выяснилось, что Вера живет с папой, а тети Оли-Наташи-Люды, иной раз живущие в их доме, меняются часто. Мамы у Веры нет, мама умерла, так бывает, оказывается. Зато у Лили папа в Финляндии, а у Манечки – тоже есть где-то, наверное. Девочек без пап не бывает, это факт, но про Манечкиных родителей Лиля с Верой не говорили почему-то.

После восьмого класса, когда ездили с ночевкой в подшефный колхоз и полночи жгли громадный костер: бревна в нем стоймя стояли, огонь видно даже за лесом, – у Лили случилась настоящая взрослая любовь с Сережей Соловьевым. Грудь у Лили в то лето сильно выросла, Лиля немного стеснялась, но заставляла себя ходить грудью вперед и скоро привыкла. Вера осталась почти такой же, как в детстве, разве косу заплетала без «петухов» и поступила в ПТУ, где учащимся платили стипендию и выдавали форму: темно-синюю, с эмблемой на рукаве. Лилина мама сказала, это ужас-кошмар отдавать ребенка в училище для пролетариата, а потом узнала про Сережу Соловьева, и у нее появился другой ужас-кошмар.

Про пролетариат