Проклятье шамана - Шон Мур

Схватив животное за заднюю ногу, он придавил его к земле, вкушая предсмертный крик. Острые когти вонзились в плоть. Содрогаясь в конвульсиях, животное повернуло к нему искаженное мукой лицо…

Конан с трудом подавил крик. Пот покрывал тело, словно мокрый пододеяльник, а сердце грозило выпрыгнуть из груди.

Лицо, увиденное в ночном кошмаре, принадлежало Шейре.

– Крон, – простонал киммериец, отдирая прилипшие листья. Теперь ему точно нельзя было спать. В сотый раз он пожелал того, чтобы духи ракушек проделали свою работу ночью. Однако ятаба настаивал подождать утра, когда лик Азузы засияет в небе.

Храп Юконы содрогал избушку, наполняя ее кислым запахом куомо. Конан выскользнул наружу, вдыхая свежий воздух и стараясь не смотреть на луну. Он устало вытер лицо и зашагал к холму. Все, что он мог себе позволить, – это провести ночь на скамейке.

К его чрезвычайному удивлению, Шейра была именно там. Она держала цветок, перебирая лепестки, радостные оттенки которых в призрачном свете луны казались тусклыми. После такого кошмара Конан не очень-то хотел сидеть с ней бок о бок, однако она его заметила и поманила рукой.

Он опустился рядом и выдавил улыбку.

– Разве ты не рад, что ятаба излечит тебя завтра? – спросила Шейра, заглянув ему в глаза.

– Разумеется, рад, – проворчал киммериец.

– После того, как мы разобьем кезатти… ты вернешься в Киммерию?

– Скорее всего в Вендию, если в тех книгах, которые мы нашли… – Он неожиданно прикусил язык. Как же он сразу не распознал корня вопроса? Не будь он опьянен куомо и расстроен кошмарами – ни за что не допустил бы подобной ошибки.

Шейра продолжала, разглядывая свой цветок:

– Ты можешь оставаться с нами столько, сколько захочешь. Там, в крепости, я не думала, что буду по тебе так скучать.

Конан не знал, что ответить. Шейра действительно была сокровищем, сильной, решительной и в то же время чрезвычайно женственной. Взяв ее в жены, он стал бы чем-то вроде короля для этих людей. Избавившись от кезатти, Ганака превратится в сущий рай. Любой бродяга не раздумывая отдал бы правую руку за возможность пожить такой жизнью.

Но Конан не был простым бродягой и в то же время не собирался пока где-нибудь оседать. Домашняя жизнь в окружении сытых соседей – вот что пугало его больше всего. Кроме того, уничтожив кезатти, ганаки лишатся своего единственного стимула, до сих пор не позволявшего им облениться и зажиреть. Возможно, со временем здесь возникнут ремесла и искусства, однако все это было не для него.

– Тебе необязательно сражаться за нас, – процедила Шейра.

Только негодяй мог бы оставить вас в такую минуту, – возразил Конан. Он поклялся драться до конца, пока с лезвия его меча не стечет кровь последнего хищника. – Думаю, я задержусь у вас на какое-то время, – пообещал киммериец. После того, как ятаба избавит его от заклятия, несколько дней решительно ничего не изменят. Кроме того, изучение книг Джайоры и приготовление к плаванию также потребуют некоторого времени. В принципе, он даже подумывал вернуться в крепость и стащить-таки злосчастные рубины. Во имя Крома, сколько раз он подвергал себя смертельной опасности за награду куда меньшую.

Глаза Шейры блеснули лунным светом, и она улыбнулась. Конан заключил ее в свои объятия, приютив голову девушки на своей могучей груди. Тревожные мысли о предстоящем дне мигом рассеялись. Шейра подарила ему нежный поцелуй, однако киммериец отстранил ее от себя, услышав за спиной тихий звук.

Гомба стоял сзади, наблюдая за происходящим; каменное лицо застыло в безобразной маске. Руки сжимали весло так крепко, что могучие мускулы дрожали. – Она моя, – процедил он сквозь зубы.

Шейра вскочила на ноги.

– Нет, Гомба! Не смей меня отстаивать! Когда-то я любила тебя, но сейчас ты меня не интересуешь. Эта драка ничего не изменит. Конан спас меня и…

– Ты… – прошипел огромный ганак, выплевывая слона, словно слюни. – Ты в этом виноват, чужестранец! Отправляйся к своим богам! – С этими словами он двинулся на Конана.

Конан немедленно принял стойку кулачного бойца, оплакивая то обстоятельство, что его собственный меч остался преспокойно лежать у стенки в хижине Юконы. Встав между Шейрой и Гомбой, он угрожающе сжал кулаки.

– Отойди-ка, девочка. – Поначалу он хотел простить Гомбе все нанесенные им обиды, однако теперь в его груди вспыхнула ярость, которую можно было потушить лишь кровью. – Твой Гомба никогда уже не прикоснется к женщине, разве что соблазнит в аду дьяволицу! – С этими словами Конан бросился на копье.

Смертоносное острие не нашло ничего, кроме воздуха. Варвар вцепился в древко и потянул на себя, надеясь вырвать из рук противника. Невероятным образом ганак удержался на ногах. Не в силах противостоять чудовищному напору, Конан выпустил весло, за что немедленно поплатился. Сокрушительной силы удар наверняка бы расколол череп человека менее сильного. Конан упал на колени, однако снова схватил копье. Началась отчаянная борьба, похожая на детскую игру в перетягивание каната. Неожиданно Гомба сменил тактику и надавил вперед.

Конан почувствовал, как острие скользнуло по его шее. Обманным движением ему удалось в конце концов опрокинуть своего врага на землю. Завладев веслом, он принялся колотить Гомбу плоским концом, словно дубинкой. Не обращая внимания на удары, разъяренный ганак вскочил на ноги и снова бросился на киммерийца.

Шейра застыла на месте, стоя с открытым ртом, не в силах оторвать глаз от яростного поединка.

Варвар обрушил на Гомбу чудовищный шторм ударов и тем не менее вынужден был отступить. Пятясь назад, он не заметил сундука, который так и продолжал стоять на том месте, где его оставил ятаба, и, споткнувшись, опрокинулся на спину. Гомба торжествовал.

Обретя наконец голос, Шейра завопила что есть мочи и встала между мужчинами.

– Назад! – прокричал ей Конан, когда в его голове созрел новый план.

Продолжая лежать, он подождал, пока Гомба разопьет достаточную скорость, и выставил вперед весло. Расчет оказался точен, однако инстинкты ганака, отточенные годами тренировок, не подвели. Он ловко уклонился от копья и одним могучим движением вырвал его из рук Конана. Сломав его о колено и выбросив обломки, он бросился на распростертого киммерийца.

Варвар, который в приемах рукопашного боя разбирался не в пример лучше своего противника, тем не менее значительно уступал ему в силе. Избрав наиболее уязвимое место, он вцепился в его глотку и принялся давить с таким усердием, с которым, казалось, можно было задушить гиппопотама. Локоть Гомбы больно врезался в грудь, заставив задыхающегося киммерийца ослабить хват. Кашляя, он изловчился-таки пнуть Гомбу в пах. Ганак, который, по-видимому, не был знаком с такими приемами, скорчился в агонии. Воспользовавшись преимуществом, Конан пнул его снова, на этот раз в челюсть, которая омерзительно хрустнула.