Невидимая смерть - Евгений Федоровский

– Откуда такая роскошь?

Ралль повернул коробку тыльной стороной:

– Видите дату? «1936». Как раз с этого времени наши вервиртшафтсфюреры [19] начали делать запасы. Молюсь, чтобы они не закончились раньше, чем мы одержим победу. – Ралль, прищурившись, посмотрел на Юстина, ожидая искреннего ответа, Юстин не покривил душой:

– Теперь нам все чаще и чаще придется взывать к провидению. С некоторых пор к нему стал обращаться даже ярый атеист доктор Геббельс.

– На долгую войну нам не хватит духа, – задумчиво произнес Ралль. – Чувствую по напряженности боев. Русские научились воевать. У них появляются неплохие машины. Но какая безнадежная тупость! Они долго летали звеном из трех самолетов. Их «Як» не мог догнать «мессершмитта», а прекрасный по боевым качествам и живучести штурмовик Ил-2 они сделали одноместным. Наши спокойно подходили сзади и поражали незащищенного отсюда пилота. Только недавно русские додумались посадить стрелка.

– Я слышал, однажды на этот «летающий танк» навалилась четверка наших истребителей. Они подлетали один за другим с хвоста и расстреливали весь боезапас. Но штурмовик продолжал лететь! Пораженный командир авиакрыла спросил по радио другого пилота: почему этот русский не падает? Тот ответил классической фразой: «Господин полковник, ежа в задницу не укусишь».

– И тем не менее наши подсчитали, что Ил в среднем успевал сделать 11 вылетов, хотя бомбардировщик переживал 48, а истребитель – 64 вылета. Я уж не говорю об их бездарных командующих. Разве можно сравнить Жигарева, Новикова, Ворожейкина с немецкими асами – Мельдерсом, Рихтгофеном, Танком?! А вот рядовые летчики стали обрастать перьями, начали выбивать нашего брата…

За разговором незаметно пролетело время. Загудел динамик, послышался тонкий голос Новачека. Тот просил включить посадочные огни. На черном поле аэродрома зажглись красные и зеленые ограничительные огни. Крестом посадочного «Т» прожектора обозначили точку приземления, «рама», точно призрак, вынырнула из темноты и коснулась земли. В брюхе откинулся люк, спрыгнул пилот. По его вялой походке Юстин понял, что колонны он не обнаружил, а однообразная работа сильно утомила его. Поскольку облачность была выше двух километров, он проходил на этой высоте над определенным квадратом, сбрасывал осветительные бомбы на парашютиках, разворачивался и летел обратно, строго выдерживая курс, отмечая точное время начала и конца съемки, которую проводил оператор. Затем переключался на новый квадрат и повторял все сначала. За землей Новачек следить не успевал, он уповал лишь на то, что покажут снимки.

Ралль отослал фельдфебеля и оператора отдыхать в штурманскую, где стояли диваны. Тем временем лаборанты проявят пленку, отпечатают фотографии, дешифровщики просмотрят их. Он задумал послать Новачека еще раз, но уже перед самым рассветом.

Примерно через час со стопкой фотографий большого формата появился дешифровщик. В хаотичных пятнах снятой сверху земли он привычно разглядел застигнутую внезапным светом бомб-«лампочек» тайную жизнь чужих артиллерийских повозок, кухонь, грузовиков с боеприпасами, танков, самоходок, солдатских колонн, подтягивающихся к Днепру. В том месте, где Новачек столкнулся с противоминными тральщиками, было пусто. Колонна могла выбрать одну из трех дорог: одна вела к Вышгороду, другая – к Дарнице, третья – к Григоровке. Видимо, Задорожного надо десантировать у Григоровки. Если он не найдет полк там, то двинется к северу. У села Сваромье высадится Шувалов и пойдет на юг. Времени на разведку хватит. До ноябрьских праздников оставался месяц.

Сравнив один из снимков с картой, Юстин выбрал участок, куда бы можно сбросить Задорожного, молча показал на него Раллю. Тот вынул из планшета навигационную линейку, быстро передвинул планку и слюдяную лепку, отрицательно покачал головой:

– По-моему, ему лучше попасть ближе к реке. Здесь больше зарослей, есть где скрыться в случае чего.

– А точно ли пилот выйдет на цель?

– «Шторх» поведу сам. Разомну кости. Ветер сейчас западный, метров шесть в секунду. На своей стороне наберу три тысячи метров, выключу мотор и с планирования сброшу вашего человека над Днепром. Он приземлится выше плавней недалеко от дороги, – Ралль показал ее на карте. – Я буду уже вот здесь, когда включу мотор. Так что о парашютисте никто не догадается.

– Как долго продлится полет?

– Не больше часа. Вы дождетесь меня?

– Если усну, разбудите.

– Волей-неволей. К тому времени надо будет готовить Новачека.

Показалось, лишь прикоснулся Юстин к валику дивана, как раздался шум голосов. Ралль уже слетал, сбросил Задорожного, а теперь в штурманской распекал стрелка-оператора, не успевшего проверить надежность аппаратуры. За прохладную ночь фотокамера отсырела, следовало протереть спиртом объективы, смазать механизмы, вращающие пленку из подающей кассеты в приемную.

– Ладно, командир, подумаешь, взлетим минутой позже, – успокаивал Новачек.

– Ты не успеешь к утру закончить работу. С рассветом русские тебя засекут. Ты достаточно насолил «сталинским соколам», они уж постараются вогнать тебя в гроб.

Закинув на плечи парашют, косолапо загребая войлочными сапогами, Новачек заковылял к «фоккеру».

Утром с запада накатил холодный фронт. Черные тучи закрыли небо. Опоздай Новачек – и пришлось бы приземляться ему в сплошном тумане, который накрыл бы посадочные огни.

Дешифровщик и в этот раз не нашел на снимках треклятого инженерного полка. Другие данные разведки Ралль передал в оперативный штаб группы «Юг», оборонявшей Днепровский рубеж. Их завез по пути Юстин.

Людгер предложил снарядить на левый берег разведгруппу до полувзвода численностью, развернуть ее в цепь и прочесать Приднепровье. Однако Юстин посчитал ее заранее обреченной. Шума поднимет много, а толку не даст никакого.

Глава десятая

Фронт смертников

«Первые роковые решения были приняты немецким командованием в России. С политической точки зрения самым роковым решением было решение напасть на эту страну».

«Я не говорю о численности Красной армии, о числе советских пушек, самолетов. Это мы приблизительно знали. Я не говорю о мощи, о мобильности промышленности. Это также было нам известно. Я говорю о людях. Мы не знали и не понимали русских. Русский человек всегда был загадкой для иностранцев, и это оказалось для нас роковым…»

1

Братья Демьян и Дмитрий Устряловы закончили подготовку экипажей. Павел перевел ребят в ремонтный взвод. В измазанных тавотом спецовках с черными от масла лицами они принялись что-то мастерить, точить на токарном станке, копаться у траловых тяг. Павлу недосуг было поинтересоваться, чем занимались ребята. Но как-то утром Митька нашел его на полигоне и, пряча торжествующую улыбку, сказал:

– Товарищ подполковник, посмотрите, может пригодится…

– Что пригодится? – не понял Павел.

– Да на пальцах не объяснишь.

Сели в «виллис», поехали к мастерской. Там впритык к кузову грузовика стоял танк с тралом. Около него возился Димка. Увидев Павла, Устрялов-старший накинул на зубчатую ось трала цепь, скрылся в люке водителя, завел двигатель и, удерживая танк на тормозах, включил первую скорость. Трал начал медленно подниматься. Когда трал достиг уровня платформы, танк подался вперед и опустил его в кузов автомашины. Дмитрий быстро отсоединил тяги. Освобожденный от груза танк откатился назад.

Павел осмотрел приспособления траловой самопогрузки. Они были просты и надежны, будто нарочно приспособлены к полевым условиям. Тралы можно было перебрасывать с участка на участок фронта на грузовиках без танков полка, а на месте использовать другие машины.

– Братцы вы золотые! Как же вам пришло в голову такое?!

– Так не сразу, – уверенным баском отозвался Демьян. – Мы подумали: тралы после боя так или иначе надо перевозить в другое место. Для погрузки потребуется подъемный кран. А вдруг его не окажется? Вот и сделали самоподъемник…

– Немедленно выполняйте чертежи, укажите размеры. Поедете на свой завод. Пусть там другие тралы делают с вашими выкладками.

В том, что Боровой отпустит, Павел не сомневался. Батальон, теперь переименованный в отдельный инженерно-танковый полк, нуждался в доукомплектовании и танками, и тралами, и людьми. Основной костяк был уже подготовлен к боевым действиям, особой нужды в братьях не было, а на своем заводе они, глядишь, быстрей наладят дело.

Самодеятельные наброски подъемника Павел перечертил на чистовик, написал сопроводительное письмо, дал подписать Боровому и отправил ребят на станцию, отдав штабную машину. Опустела мастерская, стихли шум станков, лязг железа, стук молотков. Бездействие угнетало, томило людей. Обычно деятельный, беспокойный, шумливый Боровой и тот загрустил. Немного оживился он, когда прослышал, что в бригаду бывшего командира полковника Самвеляна пришло несколько американских и английских танков.