Дмитрий Донской - Наталья Павлищева

Бегство

Схоронили Василия Васильевича Вельяминова. Иван все ждал, что позовет его князь, скажет, мол, принимай ополчение под свою руку. Предвкушал, как глянет насмешливо на все того же Дмитрия, мол, как был ты толстый Митька супротив меня мальцом неразумным, так и остался, хотя и похудел. Я — власть, не ты! Всегда был тебя главнее, всегда и буду. На тебе княжий плащ да креслице под тобой резное Ивана Калиты, только пока я так хочу! Вельяминовы позволили тебе стать великим князем, и Вельяминову решать, останешься ли ты им!

Но шел день за днем, а Дмитрий Вельяминова не звал, находил себе множество разных дел, вроде и забыл о тысяцком. Сначала Иван злился, но потом вдруг притих, только все чаще Никита то бегал от хозяина к Некомату Сурожанину, то встречал купца тайно у входа в боярскую палату.

И вдруг как гром среди ясного неба — великий князь саму должность тысяцкого упраздняет! Москва вздрогнула: как это? А кто будет суд судить, торговый ли, иной ли? Кто станет обязанности меж торговыми людьми распределять да сотскими командовать? Точно осиротили враз город таким решением, оставили без надежи и защиты.

Но Дмитрий в ответ только плечами пожал:

— Что на себя возьму, а что станет делать наместник, какие в других городах есть. Чем Москва хуже?

Москва, конечно, не хуже, но непривычно как-то… Особенно купцам, те хорошо знали, сколько и по какому делу надо Василию Васильевичу дать, тот брал много, но судил справедливо. Ожидали, что и сын так же станет, ведь рядом с отцом держался. А теперь кому носить подарки? Прикормленные Вельяминовы были удобны, начинать заново не хотелось. Да и кто ведает, что завтра придет в голову этому зарвавшемуся мальчишке?! Какие еще должности он станет отменять и какие боярские роды крушить?

Тяжелее всего людьми переносится неопределенность, когда не очень понимаешь, что тебя ждет и где соломки подстелить, чтобы падать не больно было. Москва привыкла к понятному Ивану Даниловичу, потом к такому же Симеону, с Дмитрием вообще, казалось, ничего страшного не будет… И вдруг на тебе!

Больше всех переживал, конечно, Иван Вельяминов. Страстно жаждавший унизить своей властью Митьку, он вдруг сам оказался не просто униженным, а растоптанным этим Митькой. И чем больше Ивану Васильевичу сочувствовали из-за непредсказуемости князя, тем тошнее становилось на душе.

Неизвестно, чем бы все обернулось, слишком уж взъярен был Вельяминов, если бы князь вдруг не отправился… в Переяславль-Залесский!

Повез жену туда рожать! И митрополита с собой позвал, и даже игумена Сергия из Радонежа выкликал. Сергий давненько никуда не ездил, но вот отправился. Позже и Иван Вельяминов, и Михаил Александрович Тверской сильно жалели, что спешно не взяли Москву под себя, но что кулаками махать, если драка еще вчера кончилась.

Честно говоря, втайне Иван надеялся, что, одумавшись, Дмитрий его поставит наместником. Это вернуло бы Вельяминову большую часть доходных и сняло докучные обязанности. Тоже неплохо.

А Москву брать было нельзя, потому как пришло известие, что в Переяславле княгиня родила сына и на его крещение собрались все князья, кто за Москву стоял. Конечно, не поехал Михаил Александрович, о чем потом не раз пожалел. Князья были с дружинами, и Переяславль не так уж далеко…

В Москве к Ивану Вельяминову зачастил сурожский купец. Но это никого не беспокоило, Нико Матеи, которого русские быстро переиначили в Некомата, и раньше был частым гостем у Вельяминовых. Купец он богатый, и под Москвой имения немалые, и торг хорошо идет. Пожалуй, что самый богатый купец. Товар у Некомата все больше дорогой, красный, золотишком балуется, мехами… медом не брезгует… Видно, есть что у Ивана Васильевича брать на торг. Кто ж против, торговал бы без обиды остальным, на Москве купцов не обижают. А самого Нико за болтливость неуемную вообще назвали Некоматом-брехом и Сурожанина добавили, чтоб понятно было, из каких брехунов.

Но совсем не из-за товара дружил сурожанин с Вельяминовым. Вернее, из-за него, но только не так, как думала Москва.

Некомат не просто с Сурожем связан был, а с генуэзским консулом Кафы. Уж очень чесались руки у тамошних купцов прибрать себе пушную добычу и торговлю Руси. А еще… о… здесь мессир Нико закатывал глаза, есть еще одно дело, ради которого стоило жить в холодной и неприветливой Москве! Некомата не слишком здесь жаловали, звали брехом, то есть болтуном, недобрым человеком.

Сурожанин усмехался: у русских же есть поговорка, мол, хоть горшком назови, но в печь не сажай! Пусть зовут. Если задумка удастся, то не только Нико или его детям денег хватит, но и правнукам останется!

А замысел был прост, как все гениальное. Хорошо тому, кто знает историю, и не только своего рода или отечества, но и соседей, например Руси. Когда русские только начали платить дань Орде, во Владимире нашелся хитрый князь Александр, которого сами русские звали Невским. Этот хитрюга договорился дань собирать самому, а потом возить ее в Орду.

Казалось бы, к чему эти хлопоты князю и почему ордынские ханы согласились? Ханам слишком хлопотно каждый год отправлять на сбор дани отдельные войска, потому как добром ведь не отдадут. И князю тоже выгодно. Во-первых, те же самые ордынцы не ходили то и дело набегами, не разоряли земли, и далеко не вся дань уходила в Орду, много что и себе оставалось. Именно так жил князь Иван Калита (какие у этих русских смешные прозвища!). В Сарай большие подарки слал и дань исправно возил, но и сам богател.

Право собирать дань давалось ярлыком. За него бились меж собой князья, часто нанося друг дружке урона больше, чем ордынцы. Пока в Сарае сидели сильные ханы, которых больше смерти боялись князья Руси, все было понятно. Но в Орде непорядок, и уже давно. Земли от правобережья Волги захватил темник Мамай. Он не чингизид, потому стать ханом не мог, а власти очень хотелось. Она и была, всесильный темник ставил и убирал ханов по своему желанию.

Левобережье Волги и сам Сарай Мамаю удержать не удавалось. Но это мало беспокоило сурожских купцов. Мамай был нужен совсем для другого. Его решено использовать, пока в Сарае идет чехарда ханов. Как?

Если князья Руси собирали дань со своих земель для Орды, то почему этого не могут сделать сурожские купцы? Вряд ли темнику было бы интересно самому ходить на Русь походами и вытряхивать из каждого города положенные суммы. Делать это скоро придется. Тот самый князь-мальчишка, который очаровал всех, будучи в ставке Мамая, оказался слишком забывчивым. Всего лишь раз прислал что-то темнику, да и то горькие слезы, а не дань.

Забывчивых наказывают. Значит, Мамай должен пойти на Русь войной и примерно взгреть молодого наглеца! Так думали многие, но не Нико Матеи. Это слишком просто, а потому глупо. Мамай готов разорить Русь, если ему дадут денег, чтобы нанять войско. Но к чему разорять? Кто же режет курицу, несущую золотые яйца? Нет, Русь должна остаться богатой, способной платить большую дань. А вот князя можно и сменить!