Черный лед - Бекка Фитцпатрик

С Корби мы после той ночи в Айдлвайлде не разговаривали: ее телефон был выключен, и я даже не была уверена, что семья осталась в городе. Окна в их доме не светились. Возможно, просто чтобы отвадить репортеров, осаждавших дом.

Я не знала, что сказать, когда снова увижу Корби. Я рассказала полиции о Келвине. Она, насколько я понимала, сочла это предательством, как и вся ее семья: из-за меня тайна Келвина выплыла наружу.

Что стало с Джудом, я не позволяла себе даже гадать. Он ушел в лес, истекая кровью, избитый, полураздетый. Его ждали мороз, голод и полиция. Шансы на выживание ничтожны. Может быть, через несколько недель какие-то туристы наткнутся на его замерзшее тело, и тогда я услышу о его смерти в новостях? Зажмурившись, я выбросила все мысли из головы – думать было слишком больно.

Спустившись вниз перекусить перед сном, я была рада обнаружить на кухне брата, который, облокотившись о кухонный стол, жевал бутерброд с арахисовым маслом. Обычно мы с Иэном постоянно ругались, но с тех пор, как я вернулась домой, он был необычайно нежен со мною, и я прямо-таки с нетерпением ждала, что он составит мне вечером компанию.

Брат намазал маслом очередной кусок хлеба, сложил пополам и запихал в рот целиком.

– ‘оэшь тоэ? – промычал он.

Я кивнула, но, выхватив у него банку и нож, занялась бутербродом сама. Иэн не скрывал изумления, глядя, как я аккуратно размазываю масло по хлебу.

– Ты что, действительно умеешь делать бутерброды?

– Кончай выпендриваться.

– Папа сказал, сегодня ты сама постирала свои вещи. Это правда? – Он округлил глаза, изображая неподдельное удивление. – Кто вы, девушка, и что вы сделали с моей сестрой?

Закатив глаза, я уселась на стол.

– На случай, если давно не говорила тебе этого: я рада, что ты мой старший брат, – Я ласково погладила его по голове. – Даже когда ты на меня наезжаешь.

– Хочешь, посмотрим какое-нибудь кино?

– Только если ты сперва почистишь зубы. Терпеть не могу, когда от тебя пахнет арахисовым маслом и попкорном.

Брат театрально вздохнул:

– А я уж было поверил, что ты изменилась.

Мы плюхнулись на пуфики перед телевизором, и Иэн щелкнул пультом. Десятичасовые новости были в самом разгаре.

Девушка-корреспондент бодро щебетала:

– Келвин Верстеег задержан по обвинению в четырех убийствах первой степени и двух покушениях на убийство и препровожден в исправительное учреждение округа Титон. По сообщению наших источников, Верстеег, скорее всего, будет признан невменяемым и неспособным предстать перед судом. Его мозг получил серьезное повреждение при попытке самоубийства, совершенной незадолго до ареста, и, как ожидается, он будет помещен в психиатрическую клинику штата для надлежащего лечения.

– Хочешь, выключу? – поспешно предложил Иэн, бросив на меня обеспокоенный взгляд.

Отмахнувшись от него, я наклонилась вперед, пристально вглядываясь в видеоряд, пущенный фоном. Камера показывала, как Келвина завозят в тюрьму на каталке. Репортеры толпились вокруг, стараясь протолкнуться поближе, насколько позволяла полиция, щелкали камерами и совали ему в лицо микрофоны, но мои глаза видели только человека на краю толпы.

На нем была парка на гусином пуху и темные дизайнерские потертые джинсы, явно совершенно новые. У меня вспотели ладони. Парень наклонил голову, загораживая лицо от камеры, но выглядел в точности, как…

Корреспондентка продолжала:

– Закончив старшую школу Покателло год назад, Верстеег объявил родным и друзьям, что поступил в Стэнфордский университет. Приемная комиссия Стэнфорда подтвердила, что Верстеег подавал документы, но отметила, что зачислен он не был. Отец Келвина Верстеега, аудитор, и его мать, адвокат, отказались от публичных заявлений по случаю ареста сына и не ответили на наши звонки. Однако мы взяли интервью у старшеклассницы Рейчел Снейвли, ходившей в одну школу с Верстеегом. Цитирую: «Не могу поверить, что Келвин убил тех трех девушек. Он бы ни за что не причинил никому зла. Он был таким классным парнем. Я ходила с ним на вечеринку у бассейна прошлым летом. Кэл вел себя как настоящий джентльмен».

– Теперь можешь выключать, – пораженно проговорила я, поднимаясь.

Иэн щелкнул пультом.

– Прости, что тебе пришлось это увидеть. Ты в порядке?

Я подошла к окну, прижалась ладонями к холодному стеклу и выглянула в безотрадную темень на улице, отчаянно надеясь увидеть сливающуюся с дождем фигуру, не спускающую с меня пристального взгляда.

Я не видела его, но он был где-то там.

Джуд жив.

В ту ночь меня бросало то в жар, то в холод.

В шесть, проснувшись оттого, что запуталась в одеяле, я махнула рукой на сон и отправилась на пробежку. Слишком много адреналина в крови, слишком много беспокойной энергии. Мое настроение зловеще отражалось в затянутом облаками небе, грозившем новым дождем.

Я бежала по парку, усердно работая руками, пытаясь оставить Джуда в прошлом. Он не придет. Он сделал, что хотел; время Мэйсона истекло. Прямо сейчас он, вероятно, сидит в самолете, который направляется в Калифорнию, чтобы вернуть к жизни Джуда Ван Сента. И где тут место мне?

Я знала, что с моей стороны было нелогично сердиться на Джуда. В конце концов, он выполнил все свои обещания. Но сердце не хотело следовать логике. Он был нужен мне. Мы были командой. Я чувствовала себя обманутой, зная, что мы никогда не прокатимся на машине, опустив стекла, во все горло подпевая радио. Никогда не проберемся на последний сеанс в кино и не будем держаться за руки в темноте зала. Никогда не поиграем в снежки. После всего, через что мы прошли, разве я не заслужила разделить с ним и что-то хорошее?

Несправедливо. Почему он должен уходить на своих условиях? А как же мои желания? В ярости я выдернула наушники из ушей и согнулась, переводя дыхание. Я не стану плакать по нему. Я ничего не чувствую. Уверена: не чувствую ничего!

Когда смогу выбросить его из головы, пойму, что все эти чувства не были настоящими. Мы сошлись при ужасных обстоятельствах, и пока мы вместе справлялись с трудностями, у меня развилась сильная привязанность к нему. Однажды я вспомню ту ночь под навесом из корней, и мне самой станет смешно, что когда-то я думала, будто он мне небезразличен. Если вообще захочу вспоминать ту ночь.

Я завернула за угол, и на моем пути встал мужчина, заставив меня остановиться. Предрассветные тени заслоняли аллею, уходящую в туман. На нем был кожаный «бомбер», а на плече висела набитая сумка, словно он собирался сесть на самолет.

У меня пересохло во рту, и руки задрожали. Джуд привел себя в порядок. Купил одежду, сходил к парикмахеру. Но, несмотря на свежевыбритые щеки, безобидным он не выглядел. Мелкие шрамы по-прежнему испещряли его лицо, да и синяки не зажили окончательно. В тусклом утреннем свете он казался опасным.

Куртка прекрасно сидела на его мускулистых плечах, и я вздрогнула, вспомнив, каковы их гладкие контуры на ощупь. Я вспомнила ночь под деревом во всех подробностях. Вспомнила вкус губ Джуда и то, как тепло и спокойно мне было в его руках.

Хотелось подбежать к нему и броситься в эти руки, немедленно, но я стояла как вкопанная.

– Ты вернулся, – только и сказала я.

Он подошел ближе.

– Мне потребовалось четыре дня, чтобы спуститься с гор. Я не позволял себе останавливаться – боялся замерзнуть, если решу отдохнуть. Твоя куртка пошла на перевязку – спасибо тебе. У подножия гор нашел магазин с банкоматом снаружи и снял достаточно денег, чтобы укрыться в гостинице и дать себе передышку. Потом в моих планах было сесть на самолет до Калифорнии. Я был готов перелистнуть эту страницу моей жизни и вернуться к Джуду Ван Сенту. Мне казалось, ничто не должно было меня остановить. – Его взгляд впился в мой. – Но каждую ночь я просыпался, видя одно и то же знакомое лицо.

– Джуд! – задохнулась я.

Он подошел еще ближе и схватил меня за руки.

– Ты сохранила мой секрет. У меня нет слов, чтобы выразить, как я тебе благодарен.

– Я знаю, почему ты сделал то, что сделал.

– Лорен заслуживала справедливого отмщения. Как и Кимани с Мэйси. Однако не все согласились бы с моими методами. Шон захватил вас с Корби в заложники, ранил офицера полиции, убил егеря – и я был рядом с ним, когда он все это проделывал. На суде обязательно выплыло бы, что я вел двойную жизнь, и мне хватило ума держаться от полиции подальше. У нормального человека есть все причины бояться таких, как я. Меня бы упекли за решетку.

Он был прав. Знаю, что прав. И я знала, как сильно он рисковал, вернувшись сюда. Я не хотела позволять себе надеяться, признаваться себе в том, что это значило для меня – для нас, – Джуд рисковал быть узнанным и схваченным ради встречи со мной.

– И что теперь? – спросила я. – Что будет с нами?

Что-то в глазах Джуда изменилось. Он опустил взгляд. Я тут же поняла, что неправильно прочитала его намерения. Он не собирался давать мне ответ, которого я жаждала. Он пришел разбить мне сердце.