Обреченный мост - Вячеслав Демченко

— И как это будет выглядеть? — после некоторой паузы спросил Новик, по-прежнему склонившись над картой, будто вопрос его был свойства сугубо тактического. — Мы с Войткевичем будем бегать вдоль железнодорожного пути, где свалены балки и сваи, — он поелозил пальцем по чёрной тесьме, тянущейся по городу и окрестностям, — от склада к складу, по тайникам с секретным оборудованием, а таковые наверняка есть и ещё будут…

Новик наконец-то обернулся через зелёный полевой погон на начальника разведотдела и прищурился.

— И гонять от них зондеркоманды СС, а таковые уже есть и ещё будут, — повторился он, — …хворостиной?

— Может быть, но не может быть, чтобы долго, — не слишком утешил его полковник, с нарочитой озабоченностью занявшись разбором бумаг на краю стола. — В составе первого же эшелона десанта будет специальный десантно-штурмовой батальон № 7. Специально для вас, — подчеркнул он щедрость оперативного штаба.

— Это, конечно, хорошо, — едва удержался от скептической усмешки капитан. — Вот только знать бы, когда будет сам десант?.. — он перешёл к другому углу огромного стола, но всё равно «не попал» в поле зрения начальника разведотдела. — А то, я так понимаю, нам выбрасываться уже завтра, — продолжил Новик, — а…

— Ты серьёзно думаешь, что, отправляя тебя в немецкий тыл, я сообщу тебе сроки начала операции? — перебил его Давид Бероевич, наконец-то поймав капитана в стальной прицел своего взгляда, бронебойно-пристального.

Капитан Новик взгляд выдержал с привычной «оловянной» стойкостью.

— Не дрейфь, — хмыкнув, смягчился полковник. — Ваше дело только разведка, чтобы тотчас же указать штурмовикам объекты для захвата. А десантники появятся быстро, очень быстро.

— Обнадёживает.

Хотя выражение лица капитана было по-уставному бесстрастным, особой надежды в голосе его не читалось. И это отметил Давид Бероевич.

— Конечно, на внезапность рассчитывать не приходится, — словно нехотя соглашаясь, проворчал он. — Немцы ждут нашего десанта со дня на день, но, поверь мне… — Он аккуратно сбил стопку папок в тяжёлый брикет. — Такого массированного удара они не ждут, и в страшном сне не видали. Это будет крупнейшая десантная операция за всё время войны[69]. Так что немецкая оборона треснет, как орех под сапогом. Быстро, в считанные часы…[70]

«Последние слова явно цитата от представителя Ставки…» — догадался Новик по ровной интонации командира.

— И помните, — бросил вдруг Давид Бероевич стопку, не обратив внимания на её расползшиеся углы, как будто и не это заботило его только что. — С заданием Ставки всё и так ясно и понятно. Если в предыдущий раз вашим заданием было: «найти и уничтожить», то теперь «найти и сохранить»…

Полковник выдержал значительную паузу.

— Открытым остается вопрос, который, за неимением конкретных фактов, мы ещё не озвучивали ни перед Ставкой, ни перед главным управлением «СМЕРШ»… Почему?

Гурджава внимательно посмотрел в глаза Новику, но дождался только немого эхо: «Почему?»

— Почему немцы до последней минуты укомплектовывают крупнейший в истории человечества автомобильно-железнодорожный мост и оставляют его нам, — подчеркнул полковник. — Вместе со всем оборудованием, материалами и даже со всей строительной техникой? Идеально готовым для сборки.

Давид Бероевич поскрипел щетиной подбородка в ладони и подытожил задумчиво.

— Как подарочным бантиком перевязанный?

— А оставляют ли? — вопросом на вопрос ответил капитан.

Крым. Партизанский отряд Ф.Ф. Беседина

Ночь и метель

Всю группу партизанских разведчиков вооружили ППШ с двумя запасными дисками, каждому бойцу выдали по две гранаты — кому наши, РГД, кому — немецкие. Два ручных пулемёта: у Сергея, конечно, его безотказная «Шкода». У Арсения — «Дегтярёв» с тремя полными «блинами» магазинов.

Неходячих раненых и больных распределили по санкам. В каждые из двух больших саней, в которые впрягли последних несъеденных ездовых лошадок, поместили по пять душ. Ещё пятерых везли поодиночке на саночках и волокушах.

Почти до самой трассы их сопровождали ребята-сапёры из группы Хмурова; самого Лёвку, раненого партизанского минёра, эвакуировали согласно прямому указанию с Большой земли. Понятно, почему: кто же растолкует, кроме него, суть и смысл его «бесценного груза», замотанного в брезент и затребованного штабом флота?

«Левше», Лаврентию Хмурову, не повезло дважды.

Сразу же после лихой диверсии в Якорной бухте немцы устроили настоящее преследование отряда Беседина, бросив на него не только жандармов и егерей, но и авиацию. Верхнюю базу то ли высмотрели, то ли просто угадали и засыпали несколькими десятками осколочных бомб. Левшу ранило; вроде не такая тяжёлая рана, но эвакуироваться вместе с флотскими разведчиками (бегом по горам, потом вплавь и на подлодке) не было возможности. А потом рана у немолодого, нездорового и порядком истощённого бывшего воентехника всё никак не заживала, без нормальной-то медицинской помощи, и только чудом ещё не началась гангрена.

Второй раз не повезло, когда Хмурова — это было ещё до рейда партизан к Эски-Меджиту, — собрались вывезти самолётом. Но посланный за ним У-2ШС немцы сбили прямо над Керченским проливом, а пока решали с отправкой новой машины, «оборонцы» выследили партизанский аэродром и оттеснили от него группу прикрытия.

Затем начала резко портиться погода, а ещё как раз доставили трофей, в котором никто не смог разобраться, но всё же предположил: не простая штуковина. Левша, хоть и в прискорбных условиях минно-ремонтного хозяйства, принялся разбираться, но пояснять, что выяснил, толком никому то ли не захотел, то ли не смог. Сочинил странное послание и настоял, чтобы его в точности, дословно, передали в штаб.

…Остальные полтора десятка эвакуируемых шли сами. До трассы их поддерживали разведчики. А вот после, если придётся разведчикам принять безнадёжный арьергардный бой, больным и раненым предстояло впрячься в сани и волокуши и тащить «тяжёлых» неизвестно сколько, до встречи с заставою Третьего отряда.

Договориться о встрече сразу у Алуштинской трассы было невозможно: никто заранее не мог сказать, в каком именно месте придётся прорываться. Место же расположения их передовой заставы было известно: связники, которые проходили между отрядами, заодно осуществляя разведку на местности, имелись и среди «ходячих» в числе подлежащих эвакуации, и в разведвзводе. Поодиночке и попарно на связь и на разведку они проходили не раз, как правило — легально, с аусвайсами, полученными от подпольщиков.