Дариус Дорван. Наемник - Владимир Корн

«Ну и еще ушами», — усмехнувшись, вспомнил Дариус слова барона Эдвайстела.

Дариус со своими людьми разместился в небольшом доме, стоявшем чуть на отшибе от трех остальных. Раньше его занимал Шорисир с еще четырьмя наемниками, считавшимися ему самыми близкими, в том числе и с Челеем, отвечающим за кошт. Три наемника дом освободили, но, когда Дариус предложил Челею остаться, тот охотно согласился. И оба остались довольны. Челей тем, что нет необходимости покидать самое лучшее жилище из имеющихся, а сам Дариус — что вопрос решился так легко, ведь кашевар должен быть под рукой сразу по многим причинам.

— Ты поспрашивай там, — напутствовал он Ториана, намеревающегося вместе с Галугом и Бистом поближе познакомиться с остальными наемниками, — что там слышно о долузсцах, да и вообще обо всем.

«Ториан сходится с людьми легко, ему и вечера хватит, чтобы стать всем если уж не другом, то своим парнем точно», — усмехнулся Дорван.

— А ты что, спать будешь? — поинтересовался Тор.

Дариус молча кивнул. А что говорить-то? Действительно, что-то много он спит в последнее время. И не прав Ториан в своем предположении, что к нему во сне Элика приходит.

«Эх, если бы! — вздохнул гонорт. — Всего только пару раз и являлась».

Оставшись один, Дариус поудобнее устроился на топчане и, глядя в потолок, размышлял о том, как отреагирует Элика на его весточку. Он улыбнулся, представив реакцию девушки, когда тихо скрипнула дверь, пропуская кашевара.

— Челей, — окликнул его Дариус, рывком садясь на край топчана. — Скажи, а что с Шорисиром случилось? — задал он интересующий его вопрос.

— А кто его знает, — пожал плечами тот. — Вечером лег, чтобы утром уже не проснуться. Ладно бы хворал чем или на сердце жаловался. Так нет же, здоров он, как… — Челей на миг умолк, подбирая сравнение, затем продолжил: — Точно как твой Ториан, разве что морда у него раза в два пошире была. Мы уже голову сломали.

Челей покосился на топчан Дариуса. Наверное, потому, что именно на нем к Шорисиру и пришла смерть, причем пришла без всяких видимых причин, что само по себе уже настраивает на всяческие мысли.

Заметив его взгляд, Дариус даже не стал скрывать улыбки: тоже мне, проблема. Все мы по земле ходим, а на ней столько народу уже погибло или умерло от войн, болезней и старости… И что теперь, ее тоже опасаться?

— А о самих долузсцах что известно? Они действительно так часто появляются именно на землях барона?

Челей на миг задумался, затем неопределенно пожал плечами:

— Да в общем-то разное болтают, только всему ли можно верить? Поговаривают, что появляются они во время дождей. Чушь, наверное. Но с другой стороны, рассказывают, что далеко на юге, где сверды живут, дождей и нет почти, так там о долузсцах только слухи и ходят, а самих их никогда не видели. Сюда же они действительно зачастили. Только как-то странно себя ведут, не так, как обычно о них рассказывают. А может, и не странно, кто их разберет, долузсцев-то?

«Слышал я о таких дождях, — размышлял Дариус, ворочаясь на топчане. — Только слишком уж подобные слухи на чудеса смахивают. А много ли мне чудес в жизни увидеть довелось? Именно увидеть, а не услышать — наговорить можно всякое, язык-то без костей. Разве что однажды, да и то, как сказать».

Тогда затевалась очередная война с извечным противником Фаронга Энзелем, и отряд, в котором состоял Дорван, находился на самой границе с враждебным королевством. Позицию энцельзы заняли самую удобную: они расположились на возвышенности, а перед ними простирался длинный пологий склон. Такой длинный, что пока к ним подберешься вплотную, атакуя, лошади от усталости на шаг перейдут. Ну и какая это уже атака?

Энзельцы вовсю потешались над противниками, издевательски что-то крича, вероятно, рассчитывая, что нервы не выдержат и Фаронг все же решится на атаку.

Тогда все и произошло. Передние ряды противника расступились, и показался человек. Его сразу признали как одного из разъезда, бесследно исчезнувшего на днях. Он шел к своим, только передвигался как-то странно, неуверенно, зачастую падая. И только когда он приблизился, стало понятно, что его ослепили. Воина начали подбадривать криками, называя по имени, и он брел на голос. И когда человек отдалился от энзельцев на несколько десятков шагов, в него полетели стрелы, много стрел. Причем всем стало ясно, что энзельцы именно убить его хотят. Стрелы летели, а воин все шел и шел. Даже не пытаясь побежать, вздрагивая от звука пролетавших рядом с ним стрел, спотыкаясь и падая на ровном месте. Как фаронгцы тогда кричали энзельцам, перебирая все существующие проклятия, угрозы и бранные слова! А перед строем метался командующий отрядом онор Стайхель, призывая оставаться на месте и рыча от бессилия, потому что броситься в атаку означало погубить весь отряд. И ведь он, ослепленный врагом человек, все-таки дошел до своих, как будто дыхание самого Гитура отклоняло от него стрелы. Он добрался без единой царапины, погиб другой — оруженосец самого онора Стайхеля, попытавшийся подхватить слепого на скаку, и ему не помогли даже латы.

«И как славно мы тогда им отомстили!» — стало последней мыслью Дариуса перед тем, как провалиться в небытие. Приглушенный басок возвратившегося Ториана он услышал уже сквозь сон.

Сахей седлал своего мула — пора возвращаться в Аннейд. Все дела сделаны, и господин ждет подробного рассказа. С новым гонортом, Дорваном, поговорить он уже успел, передав ему указания самого барона. Правда, тот как будто бы и не удивился, что сегодня, что накануне. Вон он, кстати, и сам.

Один из его людей, тот чернявый лучник, выглядевший самым мелким, льет ему на спину воду из ведра. Сахей вздрогнул, представив, как ледяная вода течет по его собственной спине. Вода в колодце действительно ледяная — зубы ломит. А уж сейчас, утром, когда солнце еще не взошло, когда и без того не жарко!..

Кстати, этот темный сверд, как его там по имени? Он тоже ведь вздрогнул. Хотя и не сказать, что он воды чурается. Видел вчера Сахей, как сверд долго плескался, фыркая от удовольствия. Правда, перед этим воду все же грел.

Сахей стукнул пятками по бокам мула, отправляя его вперед и напоследок бросив полный недоброжелательности взгляд на зевающего Ториана. Вот уж кому бы он точно язык с удовольствием выдрал. Кто бы только знал, как ему, Сахею, хочется быть среди наемников равным, а еще лучше — занять место нового гонорта. И как он ненавидит собственное тело! Он что, виноват, что уродился именно таким? Как будто у него была возможность выбирать.

— Давай, скотина! — Сахей со злобой вонзил пятки в бока мулу, послушно перешедшему на рысь.