Геринг, брат Геринга. Незамеченная история праведника - Уильям Берк

Под влиянием алкоголя и одиночества Альберт ступил на путь саморазрушения. Он начал изменять жене и был пойман с поличным. Мила Геринг бурно выразила свое возмущение, расставшись с ним в 1948 году, а позже, в 1951 году, забрала ребенка и мать, чтобы начать новую жизнь в Перу. Как добавляет Элизабет, “она была очень, очень разочарована. Она отдала ему целую жизнь, свои мечты – все. И вдруг обнаружить, что ты для него не единственная!”[254]

Конечно, Альберт позволял себе подобное не впервые. Его внезапный развод с первой женой, Марией фон Уммон, и разрыв с больной второй женой, Эрной фон Мильтнер, показывают привычку пренебрегать чужими чувствами. Неприятно думать, что эти поступки принадлежат тому же, кто посвятил жизнь заступничеству за других людей, притом что его брат Герман, ставший синонимом зла в человеке, был всегда предан своей семье.

Когда я искал объяснение этой аномалии в характере Альберта, я спросил Жака Бенбассата, который был близок с Альбертом в то время, что он об этом думает, и он ответил: “Я даже не представляю, я только знаю, что он чувствовал себя очень, очень обиженным женой. Какая бы ни была у него интрижка, из-за чего бы они ни расстались – он чувствовал, что этого не должно было случиться. Сами понимаете, такая центральноевропейская мораль”.[255] Наверное, Альберт, жалея себя, считал себя жертвой. Он, видимо, чувствовал, что жена бросила его именно в тот момент, когда он сильнее всего в ней нуждался, или что его романы не могли быть основанием для такой жесткой реакции – увезти его единственную дочь на другую сторону земного шара. Он мог считать, что в его поведении не было ничего необычного по сравнению с всеобщим нравами. То была во многом еще очень нефеминистская эпоха, эпоха до женской эмансипации. От жен ожидалось, что они будут закрывать глаза на легкомысленное поведение мужей. В высшем обществе почти обязательным считалось иметь любовницу. Вспомним, что само рождение Альберта могло быть как раз плодом таких отношений.

И все же ни это объяснение, ни любая другая попытка рационализации не могут заставить понять его поведение по отношению к единственной дочери, Элизабет. Избегая ее после разлучения, он не признавал ее существования и не общался с ней ни лично, ни по переписке.

Во время интервью с Элизабет я пытался затронуть эту тему и понять, как она на это смотрит. Сейчас ей глубоко за шестьдесят, она преуспевающая бизнес-леди, мать двоих талантливых сыновей, ведет комфортабельную жизнь в Лиме. Кажется, что она смирилась со своим безотцовством. Но дрожь в ее голосе и нервная улыбка выдают затаенную боль, которая остается с ней по сей день. “Что ж, я не злилась, я вообще никак не реагировала. Потому что, понимаете… Когда ваш отец вам не отвечает… – говорит Элизабет. – Мама заставляла меня писать ему где-то до десятилетнего возраста. Она всегда говорила: “У твоего отца будет день рождения… напиши ему письмо, нарисуй ему что-нибудь”. И мне приходилось делать все это для отца год за годом! На Рождество, еще на что-то, на Пасху, по любому возможному поводу… Она посылала эти письма за границу, но он никогда не отвечал, понимаете, никогда, никогда не отвечал!.. Так почему я должна писать кому-то, кто не хочет обо мне слышать!.. Я сказала маме: “Пиши сама. Не используй меня в качестве предлога!”[256]

После всей боли и обиды, которую Альберт причинил ей, мать Элизабет, Мила, видимо, все еще сохраняла уважение и, возможно, любовь к Альберту. “Я хочу сказать еще одну вещь, – добавляет Элизабет. – Я не знаю, что произошло между ними и как долго моя мама решалась порвать со всем этим, но… [моя мать и бабушка] никогда, даже потом, не сказали ни слова против него, они всегда его защищали”.[257] По словам Элизабет, Альберт был единственным немцем, которого уважала ее чешская бабушка. Это уважение сохранилось, несмотря на развод, разрыв отношений и дистанцию во времени и пространстве.

Будучи абсолютно одиноким и все еще безработным, Альберт слонялся без дела до тех пор, пока его бывшая экономка, Брунгильда Зейвальдштеттер, не открыла перед ним двери. Солдатская вдова, она не была похожа на королеву красоты, но все-таки имела все те качества, которые Альберт обычно искал в женщинах, а именно была значительно моложе и полнее его. В последующие годы Брунгильда станет четвертой и последней женой Альберта.

Он обрел новое место жительства и новую женщину, но его продолжали третировать. “Американцы приходят, стучат в дверь и кричат: “Где Геринг?” – рассказывает Брунгильда Ленер-Фишер, дочь Брунгильды Зейвальдштеттер. – Квартира принадлежала моей матери, и она немедленно встала в дверях и сказала: “Что еще за Геринг? Моя фамилия Зейвальдштеттер. Здесь нет никаких Герингов”. Он был в спальне, прятался под кроватью, дрожал. Они хотели забрать его. Так это было”.[258]

На мели, еще и с семьей из двух человек, которых надо кормить, без каких-либо реальных перспектив на получение работы, Альберт, когда-то бывший миллионером и великим филантропом, теперь сам крайне нуждался в человеческой заботе. К счастью, еще оставались люди, для которых имя Геринг значило что-то хорошее. “Конечно, ему оказывали помощь те, кого он вытащил из лагерей, и евреи, которым он помог. Мы получали посылки с едой. Можно сказать, его как-то поддерживали. Иначе он бы не выжил”, – рассказывает Брунгильда Ленер-Фишер.[259] Одной из таких семей была семья Бенбассат.

Бенбассаты пригласили Альберта поехать вместе на отдых в Австрийские Альпы, чтобы покататься на лыжах и просто насладиться теплой дружеской компанией. Жак Бенбассат, их сын, был особенно избалован благорасположением и вниманием Альберта. Как Жак однажды поведал мне, “я близко узнал Альберта в Австрии, в Бад-Гаштайне и Инсбруке, во время нескольких отпусков, проведенных там вместе с моими родителями после войны. Каждый раз отец приглашал Альберта провести отпуск с нами, и мы были почти все время вместе. Я к нему привязался, потому что мне казалось, что, несмотря на мой юный возраст, ему нравилось со мной общаться”. Чем суровее к Альберту был мир взрослых, тем охотнее он забывал на время свои проблемы, чтобы получить немного удовольствия от компании юноши: “Мы обычно удобно устраивались в холле отеля, вместе пили кофе, только Альберт и я, и, признаться, мне в это время думать об истории было гораздо менее интересно, чем разглядывать проходящих через холл дам. К счастью, Альберт в очень большой мере разделял мой интерес, хотя вкусы наши не совпадали. Он явно предпочитал упитанных красавиц и однажды напугал меня заявлением: “Женщина не может быть слишком толстой!”[260]