Сердце пацана (СИ) - Благосклонная Ядвига "Bambie"

— Ты, — зарычал мужик на него, — да я тебя в порошок сотру!

— Не будем кидаться такими громкими заявлениям, Пал Палыч, — покачал невозмутимо головой Мурчик. — Я не с пустыми руками, — похлопал себя по карманам, достал флешку и велел одному из охранников включить в принесенный ноутбук.

Пал Палыч яростно сопел и ни капли не верил хитрому лису.

Сколько у него таких было? Да не сосчитать! И каждая собака считала нужным отрывать его от важный дел! Мурчик у него был в кулаке! Так он считал.

— Ай да баловник твой сынок, — притворно пожурил Мурчик Кощея, — учудил так учудил.

Мурчик взял ноут из рук охранника, включил запись, перемотал и повернул, дабы Пал Палыч насладился в полной мере выходкой своего отпрыска. Сперва брови Пал Палыча иронически приподнялась, мол, что он там не видел, но как только девушка вышла, а его сынок достал пакетик и подсыпал наркотик в бокал, его лицо приобрело жесткое выражение. Видео продолжалось, а Пал Палыч между тем все краснел.

— Достаточно! — рявкнул. — Ты что, подонок, последние мозги прокурил? — налетел он на сына. — Я тебя прошлый раз отмазал! Ты мне, клялся! Клялся! Что ничего не было! — схватил он его за грудки.

— Да, она не против была, — вяло и совсем жалко проскулил Кощей.

— Не против? — зарычал. — Не против?! — вструснув пару раз, он отпихнул сына, и повернулся к Мурчику, что наслаждался представлением.

— Так, как будем решать. Где, ты в прошлый раз сказал, мое место? — явно издевался и забавлялся Мурчик, — так вот, тебе туда прямая дорога.

— Думаешь, что этой хренью сможешь меня в угол загнать?! — наступил на него Палыч. — Не на того напал, гнида!

Мурчик подорвался, яростно пихнув мужика.

— А ты думаешь, что будешь на моей земле заправлять?

Амбалы насторожилась, но не влазили ровно до тех пор, пока из своего пиджака Палыч не достал пушку. Разом все вооружились, направляя дуло на своих соперников.

— Ну, что Мурчик?! Я промахнулся в девяносто пятом, но сейчас не допущу такой ошибки.

— Только после тебя, падаль, — процедил тот ему в лицо.

Хлопок. Один второй. Я резко перехватил Кощея руку, что появилась из ниоткуда, а затем боль. Кощей упал, за ним и я. Выстрелы. Хлопки. Топот ног. Голоса. Все, что я услышал перед тем, как отключиться.

Глава 21

Герман

Башка трещала по швам от обезболивающих, которыми меня напичкали. Мама тряслась возле койки, до боли сжимая мою руку. Плакала. Тихо-тихо, вытирая поспешно слезы.

— Мам, — слабо произнес.

Вот уже как несколько минут назад, я пришел в себя. Смутно помнил, как везли в больницу, после операционный стол…

— Сынок! Сыночек! — прошептала, наклоняясь к моему лицу. — Боже! Как я испугалась!

— Да ладно тебе, мамуль! — ободряюще приподнял уголки губ. На большее был не способен. — Так, царапина.

— Герман! — строго покачала головой. — Ты мне это брось! Царапина! Я чуть сына не потеряла!

— Мамуль, все хорошо, — сжал ее руку. — До свадьбы заживет!

Она еще посетовала на своего непутевого сыночка, конечно, не обошлось без слез, а затем спокойно выдохнула. Стала допытываться каким боком я оказался в перестрелке между бандитами.

— Ма, ну какие бандиты? — попытал удачу соскочить с крючка. — Скажешь тоже…

— А такие! — напирала она. — Что народ честный обманывают! Самое главное два бугая здоровых не задело, а дети пострадали. Ничего святого нет!

Значит, Кощею тоже перепало…

— Заявление нужно писать, чтоб этих…

— Мам, не нужно. Не влазь, — серьезно отрезал.

— Сынок…

— Не влазь, — брякнул.

Она бы рада возвратиться к этой теме, но врач не дал. Строгий статный дядька вошел в палату, вежливо попросив маму покинуть палату. Вежливо я имею в виду: «Анечка, выйди на парочку минут». Вот те на! Мама на мою приподнятую бровь только покраснела, заметалась и быстренько отчалила.

— Ну-с, молодой человек, — поправил он важным жестом очки, — я вас слушаю.

— Да, вроде все нормально, — пожал по-привычке плечами, тотчас же поморщившись. Хоть повязка была и тугая, а плечо все равно болело.

Врач пощупал мое плечо, кивнул сам себе головой и присел рядом на стул.

— Пуля прошла навылет. В повязке будешь ходить, пока не заживет. Парень ты крепкий — справишься, а вот с хоккеем придется повременить, — на этих словах я надулся. — Крови потерял достаточно, но все органы в порядке. Пару неделю и будешь, как новенький, — деловито сообщил мне. Внезапно его лицо переменилось на задумчивое, — ты, парень, мать-то свою пожалей. Ей нельзя волноваться, сам знаешь.

Хоть это и было далеко не его дело, а стало стыдно. Да и не просто он врач, если знал такие подробности…

— А вам-то какое дело до моей матери? — сказано это было не со злости, а скорее из любопытства.

Мужчина тепло улыбнулся, словно предаваясь воспоминаниям, после горько усмехнулся и изрек:

— Мы старые приятели.

«Приятель» таким тоном не говорит, и горечи в глазах у «приятеля» нет. Однако, я промолчал. Мама никогда не говорила о ком-то кроме отца. Он был для нее единственным. На свидания не ходила, от мужчин держалась подальше. Всегда на мои шутки отвечала: «Некогда мне шашни крутить! Мне ребенка на ноги ставить надо!»

— Костик, — постучала мама осторожно в палату. — Уже можно? Герочка, тут тебе…

А дальше в палату влетел маленький ураганчик, едва не задев капельницу.

— Б-белов! Сволочь ты такая! — присела около меня Дунька. — Ты же обещал! — всхлипнула, осторожно пройдясь пальчиками по повязке. — Меня значит домой отправил, а сам…

— Ну, тише-тише, мышка, — обнял ее одной рукой, притягивая к себе. Ее лицо оказалось напротив моего. Слезы еще не высохли, а взгляд испепеляющий исподлобья. — Царапина, — натянул шкодливую полуулыбку. — До нашей свадьбы заживет, — подмигнул.

— Дурак, — шмыгнула, а я в ответ коснулся ее губ своими в нежном поцелуе, совсем забыв что в палате все еще были врач и мама.

— Кхм-кхм, — откашлялся мужчина. — Еще не успел очухаться, а уже барышень тискает, — пробормотал.

— А это не просто барышня, — отстранившись от смущенной Дуньки, произнес. — Это моя девушка.

Мама позади ахнула, а Дунька на меня зыркнула. Повернулась и неуверенно, пробормотала:

— З-здравствуйте…

У мамы, конечно же, появилась куча вопросов. Не так давно я заверял ее в своей непоколебимой свободе, в том что убежденный холостяк, а ныне обнимал свою единственную.

— Аннушка, идем, — взял врач маму за руку, потянув к выходу. — Пусть молодые воркуют.

— Н-но, Костик…

— Идем-идем, — вывел ее из палаты, тихонько прикрыв дверь.

— Б-белов! Ни стыда ни совести у тебя! Что теперь твоя мама обо мне подумает?

В том, что Дунька очарует маму, я даже не сомневался. Они найдут общий язык. У них есть кое-что общее, а именно, один непутевый я, на этом и сойдутся.

— Моя мама подумает, что ее сын-балбес остепенился и у него появилась замечательная девушка, которая за него переживает, — притянул ее к себе, потерся щекой о ее, ласково прикусил.

— Я тебя сволочью назвала.

— Не, а че ты обзываться сразу? Нет, чтоб приголубить, приласкать. Сказать: «Любимый, я так волновалась», — зашептал ей на ушко.

— Я и правда волновалась, — вздохнула, крепче меня обнимая.

— Я знаю, мышка. Знаю, — поцеловал ее в щеку, а она нежно мурлыкнула. — Как насчет приголубить и приласкать? — томно прошептал, шаловливой рукой погладив ее бедро.

— Неугомонный, — брякнула, хлопнув меня по руке.

Я состроил крайне оскорбленную и жалостливую моську, но Дуньку не проняло.

— Вот выздоровеешь, тогда и приголублю и приласкаю, — погладила меня по волосам эта хитрюля.

— Врач сказал, что я здоров как бык, — слегка преувеличил. — Так и говорит мне: «Герман, хоть сейчас в космос!»

— Да? — не поверила она. — Ну вот и зачем тогда тебя утешать?

— Можно тогда просто пошалить, — ухмыльнулся, постепенно пробираясь рукой к ее пятой точке.