Ослепление - Кэтрин Харт

– И освободим Стиви? – со снова вспыхнувшей надеждой вмешалась Андреа.

– Если только нам удастся найти способ привлечь Ральфа Маттона к ответственности за все эти кражи – как оно на самом деле и есть, по большому счету, – продолжила Мэдди. – Возможно, если мы дадим себе труд подумать вместе, мы сможем найти выход из создавшегося положения без необходимости нарушать вам, Брент, слишком уж много законов. Возможно, нам лишь придется в некоторых случаях слегка исказить их в свою пользу, как это принято у вас, адвокатов. Я уверена, что если вы захотите, то вполне преуспеете в этом деле.

– Если это можно считать комплиментом, то он весьма двусмыслен, – заметил с недовольной гримасой Брент. – Однако в вашем предложении есть рациональное зерно – если только Андреа поведала нам правду о характере Ральфа Маттона и его угрозах.

– Я готова поклясться в том, – заверила она. – Он даже снабдил меня приспособлениями для воровского промысла и объяснил, как ими пользоваться.

– Преспособлениями? – переспросил Брент. – Что это еще такое?

– Натурально, это воровской инструмент. Им пользуются и взломщики, и карманники. Он дал мне отмычки, чтобы я могла справиться с любыми замками, и воровские кусачки, конечно.

– Кусачки? – в один голос повторили за нею Брент и Мэдди.

– Ну, те странные щипчики, про которые я сказала, что ими удобно распарывать швы, – кивая, поучительно произнесла Андреа. – Они предназначены для того, чтобы перекусывать цепочки и застежки украшений.

– И бывают очень кстати, когда надо кого-нибудь проткнуть насквозь, – осуждающе глядя на Андреа, напомнил Брент.

Тут он обратил внимание на то, что она нервическими движениями упорно старается разгладить бахрому на краю чехла, надетого на диванный валик, аккуратно выкладывая один к одному витые шнуры так, чтобы их края выстроились в ровную линию.

– Послушайте, будьте так любезны и оставьте наконец в покое эту несчастную тряпку! – нетерпеливо воскликнул он, вызывая у нее неподдельное изумление своей нетерпимостью к столь безобидным, на ее взгляд, действиям.

– Простите! – отвечала она. – Наверное, я делала это машинально. Я люблю, чтобы вещи выглядели аккуратно и занимали отведенные для них места.

– Я это слишком хорошо знаю! – со зловещей ухмылкой заверил Брент. – Если бы я не вляпался в сплетенную вами паутину и не почивал, как последний дурень, на розовых облаках, я бы с самого начала должен был заподозрить именно вас. Кому еще могло бы прийти в голову приводить в порядок обокраденную им шкатулку с драгоценностями или тратить время на уборку в помещении, ставшем местом преступления? Да к тому же вот это, – добавил он, кивая на множество миниатюрных резных и бронзовых изображений животных, валявшихся на полу вперемешку с драгоценностями, – могло послужить великолепной уликой. Умоляю вас, раскройте перед нами еще одну тайну. Почему вам приспичило красть эти никчемные игрушки столь же старательно, как и наиболее ценные вещи из вашей «коллекции»? Вам ни за что не удастся убедить меня, что Ральф мог бы на них позариться.

– Конечно нет, – согласилась она, краснея. – В этом виновата я одна. Я собирала их для Стиви. Он обожает всяческих зверушек. И я не могу ни объяснить, ни тем паче оправдать совершенных мною поступков, но, собирая этих зверей, я поддерживала в себе веру в успех. Веру в то, что я верну его. Эти милые фигурки стали своего рода талисманом, понимаете? Они поддерживали меня в минуты страха, в минуты горечи и неверия в свои силы, они помогали быть храброй несмотря ни на что.

– Ну что мне делать с вами, Андреа? – с глубоким вздохом произнес Брент. – Вы до того заморочили мне голову, что я уже не в состоянии сказать, где верх, а где низ – равным образом как и отличить хорошее от плохого, – и его взор вновь обратился к сверкавшей на полу куче. – И как прикажете поступить со всем этим? Ведь я не могу просто сделать вид, что всего этого не было, что вы не украли этих вещей.

– А что, если мы вернем все эти вещи владельцам? – предложила Мэдди.

– Но, Мэдди! Ведь мне надо выкупить Стиви!

– Стало быть, вы намерены продолжать вашу преступную жизнь? – подозрительно осведомился Брент. – Неужели вы и вправду поверили, что я способен простить вам ваше воровство, вместо того чтобы выполнить свой долг и сообщить обо всем в полицию?!

– Нет!!! Ах, Брент, пожалуйста, не делайте этого! Пожалуйста! Я навсегда покончила с воровством, и я обещаю и впредь вести себя исключительно честно. Как только Стиви будет на свободе и в безопасности, я стану примерной, законопослушной гражданкой до конца своих дней. Я клянусь вам жизнью Стиви! Я уверена, что здесь добра достаточно, чтобы немедленно выкупить его, но Ральф не отдаст мне малыша, если не получит эти вещи.

– Андреа, детка, но ведь теперь ты могла бы понять, что мы обязательно найдем какой-нибудь более приличный путь, – заверила ее Мэдди. – В крайнем случае, я не постесняюсь обратиться к Лиссу, и по пятам мистера Маттона устремится вся армия Штатов.

Она поколебалась, а потом добавила:

– Хотя, пожалуй, такой шум мог бы навлечь на ребенка дополнительные неприятности до того, как мы доберемся до него. Зато я не сомневаюсь, что, если объясню ситуацию кое-кому из моих друзей, мы сможем организовать нечто вроде фонда помощи. Тогда ты сможешь расплатиться с этим выродком звонкой монетой и не страдать от того, что дал тебе половину цены за добытые тобою вещи. А с другой стороны, можно будет безболезненно вернуть похищенные вещи их истинным владельцам.

– И как, скажите на милость, она это будет делать? – ехидно поинтересовался Брент. – Ведь здесь не одна сотня побрякушек, и все в восхитительном беспорядке! Как она сможет установить, что и у кого было ею украдено?

– У меня есть список, – смущенно сказала Андреа.

– У вас есть что?! – вскричал он в изумлении.

– Я вела список похищенных вещей – ну просто на всякий случай, если судьба предоставит мне когда-нибудь возможность возместить убытки или даже вернуть вещи владельцам.

– Да неужели вам в ваши куриные мозги ни разу не пришла мысль, что попади такой список в соответствующие руки – и вы угодите за решетку по меньшей мере на полвека?! Боже милостивый, о чем вы думали, женщина?

– Что бы вам ни было угодно думать обо мне, – отвечала она смущенно, но твердо, – я ни за что не стала бы красть по своей воле. Да, я воровала, но у меня попросту не было иного выхода. Кроме того, мне кажется, что вы изменили вашей хваленой логике, мистер адвокат. Вначале вы порицаете меня за кражи, а через пять минут порицаете за то, что у меня еще осталась совесть! Я бы хотела знать, чего конкретно вы добиваетесь от меня в данной ситуации – иначе, боюсь, нам не понять друг друга!