Черный Камень (СИ) - Саган Илья

Дурдом.

Я обернулся — ребята все еще толпились возле избы. Помахал им рукой и отправился искать указанный угол.

Да, ничего себе события развиваются. Знать бы, почему она выбрала меня. Почему сказала, что я многоликий? И кто из нас двуликий? Именно двуликий, а не двуличный. Как Янус. Хм…

Постепенно глаза мои сами собой закрылись, и я задремал. А проснулся от странного шороха. Мыши?

Я рывком сел и прислушался. Звук повторился, и стало понятно: кто–то осторожно скребется в дверь.

— Дима, ты тут? — раздался шепот. — Открой.

Распахнув дверь, я с удивлением уставился на стоящую передо мной Марусю. И отчетливо увидел, как она покраснела под моим взглядом. Но, взяв себя в руки, решительно отодвинула меня, вошла и села на стоящий у стены ящик. Свет луны, проникавший сквозь грязное оконце, осветил ее взволнованное лицо. Сжав кулаки, она сказала с нарочитой небрежностью:

— Слушай, Рокот, тут такое дело. Бабка нас прогнала, мы остановились неподалеку, в роще, — она неопределенно махнула рукой. — Шалаши поставили, легли. Короче. Я проснулась… ну, мне надо было. Отошла от лагеря немного… а там твоя Светка с Эриком разговаривают.

— Почему же моя? Она мне нафиг не нужна.

— Неважно. В общем, они шептались так заговорщицки, что я сразу поняла — что–то затевают. Ну, и подслушала. В общем, Эрик ей сказал, что завтра тебе конец. Он, дескать, выкрал у бабки пустую табличку и написал на ней: «Смерть». И подменил.

Я потряс головой.

— Погоди–погоди. Ничего не понял.

— Ну как же? — нетерпеливо проговорила Маруся. — Эрик сделал плашку со словом «Смерть». Вторую. И положил ее на место той, на которой написано «Жизнь». Еще смеялся, говорил, что даже дорогущего зелья невидимости на это дело не пожалел. Сейчас там две таблички со смертью, понимаешь?!

До меня, наконец, начал доходить смысл ее слов. Ну, спасибо, кровный враг. Решил меня хитростью извести! Да, недаром мне все время казалось, будто он что–то замышляет. И как теперь поступить? Донести на него бабке? Может, конечно, она его и сожрет в отместку, но стукачество меня никогда не привлекало. Нет, тут дело личное, без старухи разберусь. Не бывает безвыходных ситуаций, и если подумать…

Минут десять я мерил шагами крохотную сараюшку и, наконец, в голову пришла светлая мысль. Я сел на корточки перед Марусей, взял ее за руку и тихо сказал:

— Успокойся, я кое–что придумал. Не вмешивайся, ладно? Пусть все идет, как идет. Никому ничего не говори, ни Верховому, ни Яге, ни Эрику.

Маруся растерянно моргнула.

— Спятил? Хочешь, чтобы бабка тебя съела? Ведь ясно же, что она не шутила. И убить мы ее не сможем, левел наверняка запредельный, иначе кто б ей позволил дорогу к мертвым сторожить.

— Доверься мне, ладно? Все будет хорошо. Главное, молчи. Очень прошу.

Глаза ее наполнились слезами, она упрямо закусила губу и отвернулась.

— Как знаешь. Я помочь хотела…

— Маруся, милая, я все понимаю. И очень ценю. Если б не ты, завтра бы меня убили. И, знаешь, мне приятно быть обязанным жизнью именно тебе. Потому что…

Я остановился. Безумно хотелось признаться, рассказать, как она мне нравится, но я не смел. Через сутки идти в запретные земли, и вернуться оттуда, может быть, не суждено. Так зачем смущать покой девчонки?

— В общем, есть идея, — смешавшись, закончил я. — Так что обещай, что никому ничего не скажешь.

Маруся почувствовала перемену в моем поведении, и если еще несколько секунд назад внимала благосклонно, то теперь снова зарделась и резко встала. А может, только сейчас сообразила, что мы одни, ночью, рядом солома, вполне могущая сойти за постель.

— Дело твое. Ладно, я пойду.

— Маруся?

Она обернулась. Красавица — глаза блестят, щеки пылают!

— Что?

— Спасибо тебе.

Коротко кивнув, она вышла. А я выдохнул, прогоняя возбуждение, и завалился на солому — продумывать детали плана.

Глава 30. Жребий «Смерть»

За размышлениями наступило утро, за затянутым паутиной оконцем рассвело, и вскоре послышался стук старухиной ноги. Ага, все–таки костяная!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, касатик, готов?

— Готов, бабушка.

Она удовлетворенно кивнула. Похоже, мысли о предстоящем действе доставляли ей истинное наслаждение. Не успел я об этом подумать, как Яга плотоядно потерла руки.

— Эх, будет у меня сегодня знатный обед!

— Погоди–погоди, — рассмеялся я. — Может, мне еще повезет.

Бабка приуныла и кивнула.

— Это верно. Но я буду надеяться.

Вот ведь зараза, а?

На берегу огненной реки, возле избушки, уже собрались все наши. Напряженные лица, сосредоточенные взгляды. Нервничают. Еще бы, они же не в курсе, что у меня есть план. Я подмигнул Марусе, у которой на плече сидел Диоген, потом нашел глазами Эрика и внимательно посмотрел на него. Интересно, каково ему сейчас? Ведь он наверняка не знает, что наша жизнь здесь — всего лишь виртуальная игра. И думает, что через минуту я умру по–настоящему. А это уже не невинные шутки со сбиванием Метки, а самое настоящее убийство. Я разглядывал его лицо, стараясь заметить признаки вины или хотя бы волнения. Но Эрик стоял, равнодушно глядя на реку и, казалось, думал о чем–то, не имеющем отношения к происходящему.

Что ж, ладно. Раз ты решил беззастенчиво меня грохнуть, лови ответку. И, проходя мимо, я задел его локтем. Как и ожидал, промолчать он не смог.

— Куда спешишь, умник? За смертью?

— Как раз наоборот. Я решил выбрать жизнь.

Мой насмешливый тон его разозлил, и, сверкнув глазами, он выпалил:

— Спорим, что не получится? Что бабка тебя сожрет?

— Спорим. Ставлю на кон свою жизнь. А ты что поставишь?

Он с усмешкой оглядел ребят, с интересом прислушивавшихся к нашей перебранке. Взгляд его остановился на пылающей воде.

— Если не сдохнешь, готов в огненной реке искупаться.

— По рукам!

Что ж, Эрик, теперь перед тобой встанет сложный выбор. И поделом, не рой, как говорится, другому яму.

Между тем бабка, которая бегала в избу за мешком, вернулась и направилась к нам. А я постарался занять местечко поближе к реке.

— Ну–ка, — скомандовала она, — все отойдите, дабы никакой подтасовки не было. Это вам не выборы, тут дело сурьезное.

Продвинутая бабка. Ребята отошли метров на пять, а она прокашлялась и торжественно объявила:

— Все вы знаете, что вот этот вот удалец решил бросить вызов судьбе. Молодо–зелено, а дожил бы до старости, глядишь, ума б прибавилось.

Прибить ее, что ли?

— Долго разглагольствовать не буду, мы с вами, чай, не на митинге. Просто скажу — будьте честными! Ведаю, что вы желаете ему жизни. Но, чур, без обмана: коли выпадет смертушка, не пытайтесь поворотить вспять.

Неужели бабуся боится, что друзья не дадут ей меня убить? Наверняка же знает, что легко со всеми справится. Шутка ли, Баба–Яга!

Наши покивали, обещая принять любой жребий. А она, трижды плюнув через плечо, обеими руками протянула мне мешок.

— Ну, тяни, касатик.

Я вытащил первую попавшуюся табличку и на шаг отступил. Незаметно провел подошвой сапога по влажной от росы траве. То, что надо. Посмотрел на ребят — Маруся стояла, до крови прикусив губу и напряженно глядя на меня, Светка, бледная и осунувшаяся, опустила глаза — и перевел взгляд на деревянную плашку. Ага, «Смерть». Кто бы сомневался.

— Жизнь! — громко провозгласил я и шагнул к Яге, протягивая деревяшку. Моя нога очень натурально скользнула по траве (вот же актер, а!), и я повалился на землю, взмахнув руками. Злополучная табличка описала в воздухе дугу и упала в горящую воду. Получилось!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Эй, эй, — заволновалась бабка. — Зачем выбросил? Нечестно!

— Случайно, — извинился я, поднимаясь. — Скользко, бабуль.

— Думаешь, обманул, да? — она язвительно прищурилась. — И ведь не додумался, дурья твоя башка, что я по второй проверить смогу.

Она торжествующе вытащила оставшуюся табличку, взглянула, и лицо ее скуксилось.